— Автомобили?

— И водители тоже. Здешний торговец закупил в России партию вездеходов, — Альварес показал на первые появившиеся из ущелья автомобили.

Кармела всплеснула руками, крикнула поваренку, снова выглянувшему из судомойки:

— Эй, Пепе, пусть в погребе откроют самую большую бочку!

Между тем машины въезжали на площадь. Это были ульяновские вездеходы, подвижные, юркие. Тормозя, они выстраивались в параллельные ряды. Водители глушили моторы и вылезали из кабин, разминая ноги после долгой езды. Не заставила себя ждать обслуга с подносами, уставленными кружками. Подносы быстро пустели, и служители спешили в таверну за новыми порциями спиртного.

К группе, которую составляли падре, шеф полиции, Альварес и владелица “лендровера”, приблизились двое мужчин. Кармела подбежала к одному из них — осанистому человеку средних лет с красным лицом и пышными черными усами:

— Добро пожаловать домой, дон Густаво! — Она передала ему полную кружку. — Мы все заждались вас.

— Салют, Кармела! — Мужчина кивнул падре и его спутникам: — Сеньоры, я рад, что вижу вас в добром здравии. Могу сообщить: трудная операция прошла успешно… Все мои автомобили на нашей земле. — Он передал кружку сопровождавшему его молодому человеку, а себе взял другую. — Путь был длинный и утомительный. Здесь, — он похлопал себя по животу, — все высохло и сплющилось. Так что пиво будет в самый раз.

— Это самый дорогой ром, дон Густаво! — поспешно сказала Кармела.

— Очень хорошо, если так. Пей, Павлито! — Баррера хлопнул спутника по плечу. — У нашей Кармелы всегда отличное пойло. Уф, слава мадонне, мы дома. А то я уже стал подумывать… Как это говорится у вас насчет ног, Павлито?.. Ага! “Еще немного, и я выброшу ноги”.

— Протяну ноги, — поправил спутник и улыбнулся.

— Именно так, — Баррера шумно отхлебнул из кружки. — У моих русских друзей есть выражение: “Свалюсь с копыт и протяну ноги”. — И он расхохотался.

— Дон Густаво, — с опаской сказала Кармела, — кому вы собираетесь протягивать свои ноги? И зачем это может понадобиться?

Баррера сделал новый глоток и вдруг свирепо посмотрел на трактирщицу:

— Ром разбавлен!

— О матерь божья из Сант-Яго де Леон!.. — Кармела всплеснула руками. — Да как у вас поворачивается язык? — Схватила за рукав спутника Барреры: — Пейте, сеньор. Сделайте глоток побольше!.. Ну как?..

— По-моему, хороший ром…

— О, спасибо! Держите и эту. Пейте на здоровье. Обе кружки пойдут за мой счет. — Кармела негодующе посмотрела на Барреру: — И как только вы осмелились сказать такое, дон Густаво?..

Баррера не дал ей договорить — обнял, закружил, чмокнул в обе щеки. Хозяйка таверны с удивлением увидела у себя в руках деревянную куклу с румяными щеками.

— Что это? — пробормотала она.

— Называется матрешка. — Спутник Барреры разнял куклу на половинки, показал спрятанную внутри вторую куклу поменьше, затем повторил операцию, продемонстрировал и третью куклу… Появление каждой новой матрешки присутствующие встречали смехом.

— Прелесть, — сказал Антонио Альварес, адресуясь к владелице “лендровера”. — Эти русские большие выдумщики. Я впервые вижу подобный сувенир.

Девушка рассеянно кивнула, поднесла к глазам руку с часами. Альварес понял, что ей не терпится отправиться к себе в комнату.

— Придется повременить, — сказал он, показав на Кармелу, которая собирала и разбирала куклу. — Видите, как она увлечена подарком.

— Ну вот, — сказала Кармела, когда кукла была собрана, — русский сувенир я получила, и он понравился. Теперь хочу, чтобы мне понравились русские шоферы. Где они?

— Знакомься. — Баррера обнял своего спутника: — Это Павлито. Он русский, сын русского и внук русского. Прибыл из самого сердца России.

Кармела молчала, не сводя глаз с человека, который стоял возле коммерсанта.

— Вы и вправду русский? — наконец сказала она. — Дон Густаво зовет вас Павлито. У русских есть такие имена?

— Мое имя Павел.

— Но… — Кармела запнулась, — но вы такой, как все?..

— Не совсем, — сказал Баррера. — Где-то у него должны быть рога и хвост.

— Ну-ну! — Кармела вновь обрела уверенность. — Не знаю, как у него насчет хвоста, а вернется домой — рога будут. Их наставит жена.

Все засмеялись. Баррера схватил Кармелу за плечи:

— Берегись, этот русский проглотит тебя. Он каждое утро съедает по женщине, выбирая самых глупых.

— Мною подавится. Я хоть кому стану поперек горла.

— Только не ему! — Баррера подтолкнул спутника к священнику: — Падре, рекомендую вам механика Пабло Коржова. Автомобильный завод послал его, чтобы помочь мне в коммерции… Павлито, это наш уважаемый духовный наставник. Рядом стоит капитан городской полиции — хранитель тишины и спокойствия в здешнем краю.

— Добрый день, сеньоры, — Коржов взял обе кружки в левую руку, освободив правую для рукопожатия.

Но никто не двинулся с места.

— Дон Густаво, — сказал священник, глядя поверх головы Коржова, — конечно, мы все рады вашему благополучному возвращению. Но я хочу спросить: этот механик — коммунист?

— Еще какой! — Баррера ухмыльнулся, хлопнул по плечу Коржова. — Павлито самый красный из всех, кого я узнал в далекой России.

— И вы хвастаете, что привезли к нам такого человека, дон Густаво?

— Но он хороший парень, падре. И великолепный специалист. К тому же в совершестве знает испанский. Наняв другого механика, я вынужден был бы взять и переводчика, платить двойные деньги. А Павлито один в двух лицах. Прибавьте, что он еще и шофер ультракласса. Гонщик. Участник двух ралли. Вы бы упустили такого помощника?

— Теперь мое слово, — капитан Мачадо достал толстую сигару, неторопливо раскурил ее и выпустил изо рта густую струю дыма. — Сеньору русскому механику хотел бы сделать дружеское предостережение…

— Дон Густаво, кто этот господин? — спросил Коржов.

Мачадо, которого перебили на полуслове, побагровел от негодования, притопнул ногой:

— Да будет вам известно, что я полицейский комиссар этого региона, делаю сейчас официальное предупреждение дону Густаво Баррере и его служащему о том, что они…

— Я все понял, — Коржов посмотрел в глаза полицейскому. — Так вот, я послан для предпродажной подготовки наших автомобилей высокой проходимости. Это все, чем я буду здесь заниматься. У меня виза на пребывание в вашей стране в течение шести месяцев. Дон Густаво продаст свой последний автомобиль, и я уеду.

— Мы все будем рады этому обстоятельству, — сказал полицейский капитан. — Однако со своей миссией вы не справитесь ни за полгода, ни за полвека. Говорю так, потому что все мы уже имели случай убедиться в невероятно “высокой” проходимости русских автомобилей. Ну и машины, скажу я вам. Кто же их купит?

— Как кто? — Антонио Альварес выпятил грудь. — Я первый покупатель. И уже сделал выбор. Возьму ту, которую тащили на буксире. — Он взглянул на девушку.

— Очень остроумно, — сказала Бланка. — Хорошо бы выяснить, что же случилось с тем автомобилем?

— Вы опередили меня, сеньорита, — сказал падре. — Я как раз собирался задать этот вопрос. — Он посмотрел на Коржова: — Не откажите посвятить нас в тайну неисправности вашей чудесной машины. Новый автомобиль — и вдруг такой конфуз. Что с ним произошло?

— Ничего особенного, — Коржов стал рыться в карманах. — Прекратилась подача горючего. Пришлось продувать бензопровод. А он засорялся снова и снова. Вот и взяли на буксир неисправную машину, чтобы не задерживать всю колонну.

— Весьма печальное обстоятельство, — Падре сочувственно поджал губы.

— Все еще надеетесь продать этот автомобиль?

— Надеемся! — крикнул Баррера. — В нашем городе я продам двести машин, если не больше.

— Каким же это образом, сын мой? Ведь покупатели свободны в своих решениях, и у них есть глаза.

— Все, что требуется, — это тщательно промыть систему подачи бензина и топливный бак. — Коржов отыскал наконец в кармане короткую изогнутую трубочку из латуни, поднял над головой, чтобы все видели: — Вот часть бензопровода. Смотрите же! — он сунул в трубку проволоку и вытолкнул наружу столбик рыхлой серой массы. — Это сахар. Самый обыкновенный, какой кладут в кофе.