— Лешка-а! Алексей!

Высокий женский голос бесповоротно разрушил звонкую тишину раннего летнего утра. Пронзительный звук эхом скатился по мраморным ступеням парадной лестницы, ненадолго задержался среди пальм, стройными рядами выстроившихся вдоль набережной, затем стремительно ухнул куда-то вниз, на пустынный по причине раннего времени пляж, и, наконец, унесся в открытое море.

Алексей затормозил настолько неожиданно, что Михаил, идущий позади, чуть не налетел на него, прошипев себе под нос нечто невразумительное. Алексей, казалось, этого даже не заметил. Он не сделал ни малейшей попытки обернуться на голос, а просто стоял и смотрел в открытое море, туда, где темнел высокий скалистый утес, прозванный Замком Дракулы за острые, уставившиеся прямо в небо, иззубренные вершины и общий, абсолютно неприступный, в чем-то немного зловещий, вид.

— Алексей! — снова донеслось откуда-то сверху. — Подожди, я сейчас!

— Н-да, — сказал Михаил. — Не завидую я тебе. Никак не завидую.

Он обошел неподвижного Алексея, заглянул ему в лицо и только крякнул с досады.

— Ты знаешь, — сказал он, — я, пожалуй, пойду. Не хочу встречаться с этой…

Он пожевал губами, пытаясь подобрать подходящее слово, не подобрал и от бессилия лишь махнул рукой.

Алексей, наконец, сумел выдавить из себя:

— Помнишь? Не судите, да не судимы будете… Но я тебя понимаю… ты давай… ступай. Потом договорим…

Михаил коротко глянул на него, еще раз безнадежно махнул рукой и исчез за поворотом. Только тогда Алексей позволил себе обернуться.

Стройная ладная фигурка в темно-синем комбинезоне тем временем уже преодолела последний пролет высоченной лестницы, ведущей в тренажерные залы и на вертолетную площадку, и теперь стремительно приближалась.

— Здравствуй, Алексей.

Казалось, она совсем не запыхалась, дышала ровно, спокойно, словно и не было головокружительной пробежки по лестницам. По крайней мере, с физподготовкой у нее все в порядке, невольно отметил Алексей.

— Здравствуй, Наташа, — сказал он, стараясь не выдать голосом своих эмоций. Похоже, ему это удалось, она ничего не заметила. — Я вижу, медицина к тебе больше претензий не имеет. Как дочка? Надеюсь, все в порядке?

Наташа лишь досадливо отмахнулась.

— Да… спасибо, со здоровьем все отлично. Не знаю, что они там искали, но, судя по всему, так и не нашли. И Катюха у меня тоже молодец, через месяц в школу. Сейчас отдыхает в лагере под Рязанью. Соскучилась я по ней страшно. Сам знаешь — одни тренировки, никакой личной жизни… Но я не об этом… Алексей, нам надо поговорить.

— Хорошо. Я тебя слушаю.

Она некоторое время молчала, пристально вглядываясь в его спокойное, полное участливого внимания лицо, а затем отвернулась и, закусив губу, уставилась на Замок Дракулы. Однако, Алексей был уверен, что видит она перед собой вовсе не скалистый неприступный утес, а нечто совсем-совсем другое.

— Что происходит, Алексей, — наконец, произнесла она, вновь обращая на него взгляд своих излучающих тревогу глаз. — Я ничего не понимаю. Может быть ты, командир, объяснишь мне…

Алексей не выдержал, отвел взгляд и принялся старательно изучать эмблему на левой стороне ее комбинезона, где крупными буквами выделялась надпись: «Горгона», а чуть ниже красовались три цифры: «143» — порядковый номер смены, который со вчерашнего дня им уже не принадлежал.

— Ну, ты же знаешь… — начал он. — Нас перевели в резерв. На Горгону полетит Завьялов со своими ребятами.

— Да я вовсе не об этом. — На ее лице отразилась досада. — Не притворяйся, ты же прекрасно все понял. То, что нас отстранили от полета — да, я, как и все, об этом знаю и так же, как и все, теряюсь в догадках. Но это отдельная тема. А сейчас речь пойдет исключительно обо мне.

Так я и знал, тоскливо подумал Алексей. Рано или поздно, она должна была спросить. Хотя я до последнего надеялся, что этого разговора удастся избежать. Как видно, напрасно.

Наташа с каким-то настороженным вниманием вглядывалась в лицо Алексея, безуспешно пытаясь поймать его взгляд. Он же старательно прятал глаза, и это было совсем на него не похоже и только усиливало уверенность в том, что ему есть что скрывать. И конечно же, подогревало решимость выяснить все до конца.

— Понимаешь, — начала она, с трудом подбирая слова, — с тех пор, как меня выписали из госпиталя… Кстати, совершенно не помню, как туда попала. Не просветишь? Нет?.. Хм… ладно. В общем, с тех самых пор все шарахаются от меня, как от прокаженной. Мария и Роман вообще не стали со мной разговаривать, Мишка — и тот, завидев меня, сбежал…

— Сбежал? Когда?

— Да вот только что… И знаешь, не надо мне врать. Я же вижу, что тебе что-то известно. Скажи прямо — это как-то связано с нашей последней тренировкой?

— Не понял. Какая еще тренировка?

— На прошлой неделе, — терпеливо пояснила она. — На новом тренажере. А ты, наверное, думал, я совсем ничего не помню?

Именно так он и думал. И именно на это он, оказывается, надеялся на протяжении последних безумных дней. И бессонных ночей. Не должна она ничего помнить, так ему обещали. И только поэтому он дал им свое согласие.

Новый тренажер… Да, действительно, новый, новее не придумаешь. Нечто такое, что еще недавно даже невозможно было себе представить. Это надо же, каких высот достигла наука в своем стремлении обмануть обычные человеческие чувства! 3D, 4D, 5D… что дальше? 100D? Или 1000? А по какой шкале прикажете градуировать полное, абсолютное приближение к реальности? Не знаете? И я не знаю. То-то и оно…

Алексей вполне понимал логику, которой следовали создатели уникального комплекса — обеспечить испытуемым максимальную степень достоверности предлагаемых обстоятельств, и всецело одобрял подобный подход. Но… Если бы не было этой последней, действительно последней для них тренировки.

Он вдруг отчетливо вспомнил откровенно испуганные лица медиков, которые извлекали его из недр комплекса, а затем осторожно укладывали на кушетку, обрывая по пути многочисленные провода и отдирая от неожиданно обмякшего в их руках тела никому не нужные датчики… Жизнь тогда спасти удалось, а вот с душевным состоянием все оказалось намного сложнее. Изнуряющая бессонница, полуявь-полусон, и ноющая боль в левом боку… Стоило лишь немного забыться, как он тут же вскакивал с криком, весь в холодном поту. Н-да… А что же тогда говорить о Наташе? Ей, как выяснилось, досталось ничуть не меньше, а в некотором смысле даже гораздо больше, чем кому-либо из их команды. И именно поэтому медики настояли на искусственной амнезии, а со всех прочих участников взяли обязательство самым строжайшим образом соблюдать врачебную тайну.

Вот только чувства никуда не спрячешь. И этого медицинские светила почему-то совсем не учли. Или просто сочли недостойным своего высокого внимания. В этом-то и проблема…

Алексей отвернулся и снова уставился на Замок Дракулы.

— Ну что, так и будешь молчать?

Он, не отрывая взгляда от скалистого островка, одиноко торчавшего посреди бухты, наконец, выдавил из себя:

— Мне нечего сказать тебе, Наташа. Я ничего не знаю.

Наступило долгое молчание.

— И все-то ты врешь, — тихо сказала она. — Вот только не понимаю, зачем.

Со стороны моря вдруг донесся ровный пульсирующий звук, рядом с Замком Дракулы в небе откуда-то возникла маленькая черная точка, по широкой дуге обогнула утес и стремительно понеслась к берегу. Вертолет прошел прямо над их головами, на несколько секунд завис в неподвижности, а затем, плавно покачиваясь, опустился на площадку. Из него вышли двое и, пригибаясь, поспешили в сторону административного корпуса. В руке одного из прибывших можно было разглядеть большой черный кейс.