— Тогда прочь с дороги! Марк, действуй.

Инженер обошел неподвижного стажера и направился к выходу. Майкл тут же развернулся и направился следом.

В ангар они вошли одновременно.

Едва Марк взглянул на готовые к сбросу скафандры, как тут же застыл на месте, пораженный воистину невероятной картиной. Один из скафандров был настежь раскрыт, а другой оказался занят деловито суетящимся Сэмом, именно в этот момент пристраивающим у себя на плечах тяжеленный шлем. Марк вытаращил глаза, не в силах поверить в происходящее.

— Что… Какого черта! Вылезай немедленно! Людей погубишь, дурак!

— Извини, Марк, — сказал Майкл и с разворота ударил его в лицо. Марк отлетел к стене, медленно сполз по ней на пол и закатил глаза.

Стажер виновато развел руками, а потом вошел в ангар и нажал на кнопку закрытия шлюза. Выдвинувшаяся из стены дверь с большим прямоугольным окном посередине неторопливо перекрыла проход. Майкл быстро облачился во второй скафандр и, не теряя ни секунды, выдал команду на открытие внешних створок. Когда в проеме показалось грязно-рыжее небо, закованные в несокрушимую броню стажеры подошли к краю платформы и, переглянувшись, одновременно шагнули прямо в разверзшуюся под ногами раскаленную пропасть.

— Ты им веришь? — Алекс с трудом повернул голову и взглянул в сторону сидящего прямо на полу Каттнера.

Тот расположился рядом с распахнутым настежь скафандром, обеспечивающим связь с далекой полумифической станцией «Афродита», и смотрел куда-то в потолок совершенно отсутствующим взглядом. На вопрос напарника он никак не отреагировал, что показалось Алексу крайне нехорошим признаком. Если бы существовала хоть малейшая надежда на успех безумной спасательной операции, Каттнер наверняка не упустил бы возможности сказать что-либо ободряющее. А так…

Алекс вытер со лба градом катившийся пот.

Он и сам догадывался, что план, предложенный парящими где-то в поднебесье высоколобыми аборигенами, выглядел абсолютно нереальным. Несмотря на то, что всегда считал себя оптимистом. Сплошные беспочвенные фантазии. Ну разве можно всерьез воспринимать уверения в том, что некий управляемый дистанционно механизм может выполнить чертову уйму работы, требующей не только огромных физических усилий, но и совершенно невероятной точности в действиях? Вроде того, чтобы врезать в борт бронированного убежища некую неведомую конструкцию… или протащить тяжелые громоздкие скафандры через игольное ушко наружного люка… Натуральные прожекты…

В бытность спасателем на Лорелее, мрачно подумал он, любому, кто предложил бы мне подобный вариант операции, я с чистой совестью посоветовал обратиться к психиатру. А здесь… Сижу, обливаюсь потом и надеюсь неизвестно на что. Я, конечно, оптимист, но не до такой же степени…

— Эй, — снова позвал он. — Ты живой там? Ответь хоть что-нибудь. Или так и будем в молчанку играть?

Сидящий на полу Каттнер внезапно пошевелился, подобрал под себя ноги и оперся спиной о стену.

Живой… Неужели ему там достаточно комфортно? Быть того не может. Даже здесь, в кресле, и то дышать нечем от раскаленного сухого воздуха, так и норовившего обжечь бедные натруженные легкие. А там, внизу, вообще должно быть настоящее пекло. Металлический пол просто пышет жаром, превратившись в натуральную адскую сковородку. Я бы и пяти минут там не высидел, а вот Каттнер терпит, неизвестно зачем. Только лишь ради того, чтобы услышать очередной завиральный прожект?

— Так все-таки, — повторил Алекс, — ты им веришь или нет? Есть у нас хоть малейший шанс обмануть безносую?

— Нет, — глухо сказал Каттнер. — Ни одного.

Алекс снова смахнул со лба горячий пот и нервно облизнул сухие соленые губы.

Попить бы… К сожалению, тот невеликий запас воды, который удалось обнаружить, они прикончили чуть ли не сразу же. Несмотря на то, что пить горячую безвкусную воду было на редкость противно.

— Оптимистично… — сказал Алекс. — Совсем недавно кто-то здесь призывал не поддаваться панике и надеяться до последнего. А теперь? Когда помощь так близка, ты вдруг начинаешь уверять меня в том, что все безнадежно?

— Сам подумай. В теории — да, подобный вариант выглядит почти безупречно. Но… Никогда ни один план не осуществляется именно так, как и было задумано. Тебе ли не знать, спасатель… Просто потому, что учесть все случайности просто невозможно. А здесь… миллион событий с фатальными для нас последствиями, о которых никто даже не подозревает.

— Например?

— Ну, хотя бы… не сумели правильно оценить длину шланга, который они намерены протянуть от этого своего КРИСа до нашего с тобой убежища. И все. Смерть на раскаленной сковородке обеспечена. А если шланг все-таки окажется нужного размера, им может просто не хватить времени. Думаешь, мы с тобой высидим здесь именно столько, сколько потребуется?

— Черт… Должны же они были предусмотреть…

— Вероятно. Я назвал тебе то, что возможно предугадать и, искренне надеюсь, они так и сделали. А сколько на самом деле существует вообще непредвиденного, такого, чего даже представить себе нельзя? Ты об этом подумал? Вот то-то… Малейший сбой или заминка — и все, пиши пропало. Поэтому даже смешно в наших условиях говорить о каких-то мифических шансах. Нет их. А если и есть, то представляют из себя величину исчезающе малую, в пределах статистической погрешности.

— Ну, спасибо тебе, успокоил.

— Не стоит благодарности. Предпочитаю смотреть в лицо реальности, сколь бы неприглядной она ни казалась, а не заниматься самоуспокоением.

Повисла гнетущая тишина. Говорить явно было не о чем.

Алекс откинулся на спинку кресла, жадно хватая обжигающий воздух широко раскрытым ртом. Ни одной стоящей мысли в налитой свинцом голове больше не появлялось. За исключением того, что если спасатели не вытащат их с Каттнером в самое ближайшее время, то рискуют найти здесь лишь пару обугленных трупов.

Тяжкий удар прервал его размышления на самом невеселом месте. Убежище вздрогнуло до основания, так что Алексу на какое-то неуловимо краткое мгновение даже показалось, будто оно вдруг стронулось с места и поехало куда-то вбок. Что, конечно же, оказалось всего лишь иллюзией. Болезненной фантазией вот-вот готового вскипеть мозга.

— Что это? — произнес Алекс в пространство, не слишком-то надеясь на ответ. Так, скорее для порядка, нужно же было хоть как-то отреагировать.

Каттнер, казалось, не обратил на реплику напарника абсолютно никакого внимания, но затем вдруг зашевелился, склонился над микрофоном и устало заговорил:

— Михаил, ответь… Каттнер на связи.

— Слушаю тебя, Эд, — донесся из шлема далекий голос.

— У нас тут какой-то грохот… Вы там в курсе, что происходит?

— Расчищаем завалы, дабы обеспечить роботу беспрепятственный доступ к вашему убежищу.

— А-а… хорошо, а то мы тут гадаем. Я, конечно, понимаю… вы делаете все возможное… И тем не менее, думаю, что вам не мешало бы немного поторопиться.

— Все так плохо?.. Как температура? Сильно растет?

— Быстрее, чем хотелось бы. По сравнению с нами любая сауна выглядит Антарктидой.

Командир станции «Афродита» ничего не сказал, из наушников доносилось лишь его тяжелое дыхание. Да и что тут скажешь, все и без того предельно ясно. Наконец, после длинной паузы он произнес:

— Не сомневайся. Никаких задержек не будет.

— Хотелось бы верить. Правда, эта самая вера с ростом температуры отчего-то тает все быстрее и быстрее. Еще немного, и обнаружить ее станет проблемой.

Казалось, Богданов рассердился.

— Эй! Что за дурные настроения? — строго сказал он. — А ну отставить! Вы обязаны нас дождаться! Слышишь? Обязаны!.. Эд, ты меня знаешь. Если я обещал, что мы вас вытащим, значит, вытащим!

Каттнер грустно усмехнулся, покосился на замершего в кресле напарника и сказал:

— Да, Мих-Мих… я тебя слышу. Как был ты у нас мечтателем, так им и остался… Помнишь Горгону? Ядовитая атмосфера, раскаленные пески и до невозможности агрессивная фауна, ежесекундно мечтавшая всех нас сожрать… А мы были молоды и самоуверенны, отчего постоянную угрозу своей жизни воспринимали с немалой толикой юмора, самонадеянно полагая, что принимаем участие всего лишь в веселом приключении… Наверное, жаль, что сейчас мы уже не те…