— А мы без одежды привыкли с мужичками общаться, — заквохтала с придыханием дородная баба. — Не уж-то не любы?

— Ты на себя в зеркало давно смотрела? — Так же вежливо продолжил Санька. — Ты мою жену видела? Сравнишься ты с ней?

Кикиморка подвяла.

— Срочно принять надлежащий уставу вид! Считаю до трёх! — Рявкнул Ракшай утробным тигриным рыком.

Кикиморок со двора как ветром сдуло. Ракшай хмыкнул. Остались стоять только «свои».

— Раз! — Прорычал Александр, натягивая на себя купол света.

— Два! — Прорычал он второй раз.

Из пустоты вдруг полетели: камни, тина, грязь, лягушки и ошмётки чего-то непонятного. «Снаряды» стукались о невидимую стену и исчезали. Откуда прилетали, туда и улетали.

— Три! — Рыкнул он и купол света взорвался.

Кикиморки повыпадали из тонкого мира и остались лежать и корчится на присыпанной соломой земле. Корчились они от жара, которым окутал их Санька.

— По контракту вы все привязаны ко мне и к моей воле. Контракт скреплён Гарпией. Теперь я ваш хозяин. Выгребу и высушу! Кто первый?! Ты?!

Санька ткнул пальцем в кочевряжившуюся только что толстуху и та начала сохнуть на глазах.

— Не надо! — Заверещала кикиморка так, что две вороны, которые, крутя шеями, с любопытством поглядывали на происходящее в Санькином дворе, мгновенно сорвались с места и замахали крыльями, отлетая подальше.

Александр отвёл огонь от своего воинства.

— Привели себя в порядок и построились! — Рыкнул он.

Вскоре перед ним стоял строй нормальных обычных девок в стандартной воинской форме: сапоги, галифе, гимнастёрка до колен.

— Первая шеренга два шага вперёд марш, кру-у-гом.

Санька прошёлся вдоль обеих шеренг. Стоял февраль. Мороз драл щёки и нос. Сам он был одет в подбитый соболем кафтан, но мёрз. Кикиморки стояли в, по сути, летнем обмундировании, и хоть бы хны. Нежить, что с неё взять?

— Хорошо! — Похвалил Александр. — Получить зимнюю одёжу и приступить к службе. Разойдись!

Как-то незаметно его усадьба превратилась в пограничную заставу, на которой в своё время служил Александр. Аж целых три года. Выше старшего сержанта он не поднялся, но службу знал хорошо. В хорошем смысле слова «застава». Гарпия читала его мысли, сама прониклась уставом, оценила его полезность и вложила его в кикиморок. И служба наладилась. Дозоры, засады, контроль полосы, разъезды, разведка.

Всё-таки, ему повезло с женой, считал Санька. Ну и что ж, что нежить… Хотя… Если подумать, то ещё не известно, кто живее, люди или гарпии. А воевать Гарпия любила и судя по навыкам, умела. Санька так ни разу и не победил её в физических схватках: ни с оружием, ни без оружия. Только когда он набрасывал на неё невидимые путы, движения Гарпии замедлялись, и он начинал её «доставать». Однако, он никогда не стеснял её максимально, и его удары не наносили ей серьёзных повреждений. Но она злилась и потом, после боя, обязательно побеждала его в схватке другой, отыгрываясь на нём в полной мере. Но тут Санька и не сопротивлялся, а даже, слегка, поддавался.

Усадьба, купленная у боярина Бороздина, была его второй усадьбой (первая осталась в кремле) и стояла на левом берегу Волги, сразу за мостом справа, и тянулась до правого берега реки Тверцы и моста через неё. Сем Бороздин с семьёй переехал в Москву по зову царя и даже не продал, а передал своё хозяйство Саньке в обмен на такую же по размерам в Китай-городе.

Заволжская усадьба включала в себя, кроме хозяйских построек, большой сад с огородом и выпас в десять гектаров. Вот тот выпас и приспособили девицы-охранницы для отработки воинских навыков и наработки слаженности.

Санька к марту официально отъехал в Тверь и в усадьбе появилась Гарпия. Холостяцкие посиделки прекратились, чужие глаза исчезли и началась настоящая подготовка к «рывку на запад».

Дорогу Александр изучил. Что самое интересное, она имелась от Твери до самого Ивангорода и шла через Торжок и Великий Новгород. До Новгорода трасса была вполне себе ничего по нынешним меркам, а вот после Новгорода…

— Довожу особенности маршрута, — начала Гарпия. — Особенностей до Новгорода нет — обычная глина и грязь. А вот после Новгорода поедем по болотам. Дорога идёт по гатям. То есть, по брёвнам, брошенным прямо в топь.

По рядам слушательниц прошёлся одобрительный говорок.

— Топи там знатные, даже, думаю, покруче здешних будут.

Гул одобрения усилился.

— В этом и будет основная проблема.

Гарпия сделала паузу.

— В чём проблема-то? — Раздался вопрос и смех. — Нам чем болотистей, тем лучше.

Смех поддержали.

— Это понятно, — отмахнулась Гарпия. — Трудность в том, что мы все поедем верхом и повезём не малый груз.

Слушательницы взорвались брезгливым фырканьем и негодующими выкриками.

— Мы по болотам пешком? Что за бред? Мы там можем куда хочешь скакнуть! Даже с лошадью.

— Вы то да, а груз? Я, вообще-то, сама могу «скакнуть», как тут выразились, и подальше, чем вы, но без груза. Хозяин ваш, тот и с грузом может, но и его возможности ограничены. Так что поедем, девоньки мои, и потащим на себе, ибо, лошадки тоже не всесильны. Дорога — абсолютное дерьмо. По сути, дороги там нет. Придётся прокладывать. Валить деревья везти их на себе. Вот такие особенности перехода. Выезд через неделю. Всем готовиться и прощаться с любыми. Разойдись.

Раздался такой стон разочарования и возмущения, что набежали тучи и закрапал дождик. Могли кикиморы притягивать сырость, могли.

— Не раскиснут они? — Спросил Санька Гарпию, когда они ночью в супружеской постели обсуждали дневные дела.

— Хорошо всё будет. Увидишь. Я их выучила. Они хитрые-е-е. Спасу нет. И предприимчивые, лишь бы ничего не делать. Придумают, что-нибудь.

— Зря ты. Вон они какие работящие и справные. Сам диву даюсь. Мне бы таких бойцов на службе в подчинение, горя бы не знал.

— А ты и так горя не знаешь, — прошептала Гарпия, скользя по его телу.

— Так я про то и… а-а-а… говорю-ю-ю… у-у-у…

— Ну вот видишь, — сказала через два дня Гарпия, — придумали. Сами предложили то, что мы хотели. Предложили от Новгорода послать вперёд, как они сказали, сапёрную бригаду. Они сами болота те, где надо осушат, где надо озёра сделают. В общем, как ты говоришь, — «переформатируют».

— Думаешь, получится? Там же свои кикиморы есть… Согласятся ли?

— Ой! Я тебя умоляю! Они ещё и завербуют нам на контракт всех. Вокруг Твери ни одной кикиморы не осталось. Все к тебе ушли, как только про мужичков «дармовых» узнали. Много в кикиморах любви не растраченной. Из недолюбивших баб души в них. И деток любят. Жаль родить не могут. Но хоть так радуются. Ведь почти живые. Многое ты им дал, Саша. Спасибо тебе.

— Вот ещё! За что, спасибо-то! Я свои цели преследую. Не благодетельствую, а использую их. И, причём, не до конца ещё использую. Так, что хвалить меня не надо.

— Ах! Какой ты скромный… Ты про конец-то… Не особо мечтай.

— Укушу! — Пригрозил Санька и вскоре исполнил свою угрозу, но нежно.

В Новгороде, как и в Торжке, они вынуждены были встать табором у стен посада. Воинство у Саньки разрасталось по мере его продвижения. Болот на Руси хватало… Приходилось прикупать лошадок, и деньги у Саньки, как подъехали к Новгороду, закончились.

— Тут в Новгороде кладов закопано, видимо-невидимо, — сказал, цыкнув зубом Санька, лежащий на шкуре у своего шатра в первый вечер их стоянки перед Великим Новгородом.

— То верно, — небрежно бросила Гарпия. — Новгород — богатый город.

— Был богатый, — поправил Санька и рассмеявшись, добавил. — Пообобрали его царёвы слуги.

— Даже и обобрав, многое просто спрятали тут же.

Санька насторожился.

— А ты откуда знаешь?

— Так, я же Гарпия, проводница душ в Аид. Мне многие чужие секреты известны. Мне ведь надо было чем-то заниматься, пока я тебя не встретила.

Она засмеялась.