– Заканчивать с этим надо, боюсь простыть.

– На дальних островах, где лето длится два месяца, живет одно племя. Людей, – Калеб прикусил зубами мундштук трубки и широко распахнул выцветшие глаза, как будто заглядывая через десятки прошедших лет в те давние дни, когда он жил в этом племени. – Деревьев там нет, кустарник и то мало растет…

– Калеб!

– Так вот, они круглый год купаются. Даже среди льда. Один парнишка куда-то уезжал, не было его около трех месяцев что-то, полез со всеми в воду, а потом сильно хворал. Так вот я думаю, – Калеб затянулся и медленно выдохнул облако дыма, – что если перерыва не делать, то и зимой плавать можно. Привычка, что ли, образуется.

– Не знаю, как-то…

– Ты себя слушай. На других не след оглядываться. Да и кому от того плохо? Альфы-то в воду не полезут, плавать никто не умеет, да ведь не сознаются. А учиться не хотят – считают без надобности.

Лиам смотрел на Калеба и думал, что, возможно, старик прав. Что он все равно слишком сильно отличается от остальных обитателей крепости, что одним чудачеством меньше, одним больше… Мыться в купальне он расхотел после того раза, как Реджи увязался с ним. Лиам понимал, что нравы здесь проще и отношение ко многим вещам не такое, но когда тот, кого ты считаешь хорошим приятелем, лезет к тебе в штаны... Это как-то не по-дружески получается. И в глупые объяснения, что он просто хотел посмотреть, как устроены люди и чем отличаются от альфейцев, Лиам не поверил. Тогда не поверил. Потом все же пришлось, и Калеб, посмеиваясь, подтвердил, что да, ходят среди альф слухи, что люди в нижней части похожи больше на омег.

– И что? Какая им разница? – возмущался Лиам.

– Да никакой. Любопытство просто. А ты как назло только подогреваешь, в реке вон купаешься в исподнем.

– Ну это уже слишком!

– Сядь, – властно приказал Калеб. – Все правильно ты делаешь, но, боюсь, все равно придется…

– Что?! Членом трясти?!

– Трясти не обязательно, – засмеялся Калеб. – У обычного альфы детородный орган примерно такой, – старик развел пальцы дюймов примерно на пять-шесть, – в состоянии готовности такой.

Лиам оценил расстояние между указательными пальцами примерно в двенадцать дюймов и вздохнул.

– У тебя меньше или больше?

– Меньше, – признал Лиам, – дюймов десять, наверное.

Калеб с улыбкой смотрел на него, на заалевшие уши и совершенно серьезно сказал:

– Достойный размер. Тебе нечего стесняться.

Лиам думал, что провалится под землю, но Калеб добил:

– Знаешь, я бы на твоем месте сходил вместе со всеми в купальню и поставил бы раз и навсегда в этом вопросе точку. Что известно, то уже не возбуждает интерес. И Ли… Прежде чем демонстрировать всем свое обнаженное тело, сделай что-нибудь с волосами внизу, а то вопросов будет еще больше.

– А что не так?

– Они светлые.

Лиам прикусил губу – в наблюдательности и проницательности Калебу не откажешь, а он сам выпустил из виду такой момент. Пусть в Кейре никому дела не было, кем на самом деле является Ли, но зная любопытство альф, добавлять пищи их неуемной фантазии не стоило. С них станется, проверять полезут, почему колер не такой.

Калеб больше вопрос не поднимал. Не интересовался даже, как прошла показательная помывка и что за этим последовало, как будто не было разговора, как будто не давал советов, как будто просто забыл про разговор. За это Лиам уважал старика еще больше. Объяснять и рассказывать подробности было выше его сил, он и так едва вынес четверть часа пристального внимания. Хотя и для себя кое-что полезное узнал: у того же Реджи мужской орган даже поменьше оказался. Но извиняться перед ним, что прошлый раз дал в глаз, не стал, решил, что был в своем праве, и если он уважал альфейские традиции, то пусть уж и человеческие будут в чести.

Лиам так и продолжал свои купания в реке. Сам удивляясь и поглядывая на быстро теряющие листву деревья, и ждал, когда же заболеет или хотя бы начнет хлюпать носом. Растительность внизу он не забывал теперь расчесывать, так что цветом теперь он был одинаков везде. Правда, внимание к той области и щекотные прикосновения рождали внутри смутные желания и наливали силой мужской орган. Лиам мужественно терпел, зная острое обоняние окружающих, не помогал себе рукой, находясь в комнате, зная, как долго среди толстых каменных стен держится острый запах. Холодная вода помогала, а от купальни появился еще один повод держаться подальше.

Перед зимой окна в башне закрыли деревянными щитами. Стало теплее, но теперь свет совсем не проникал с улицы. Реджи приволок масляную лампу, от которой было больше чада и копоти, нежели света, зато стало возможно разглядеть хотя бы контуры предметов. В коридоре и на лестнице окна не закрывали, там все так же гулял ветер, а зимой, по словам все того же Реджи, наметало и снега.

– Зато светло, – утешал он, – и ног не переломаешь. – А к себе можно будет брать жаровню. Тепло будет.

Лиам, непривычный к таким холодам, тем не менее, переносил их нормально, откровенно ленясь таскаться с дурацкой жаровней и возиться с углями. Ему пока было и так неплохо – пока не было еще даже по-настоящему сильных заморозков. Хотя от второго одеяла не отказался бы.

Внезапно настигла еще одна проблема: от частых стирок одежда мало того, что поблекла, так и еще уменьшилась в размерах. Теперь рукава рубах обнажали запястья, а бриджи грозили лопнуть при резком движении. Лиаму было невыносимо чувствовать себя оборванцем и ловить косые взгляды, даже Гиллиан отличился – проходил мимо кузницы, когда была тренировка и стоял, пялясь, пока кто-то не прогнал. Что уж ему сказал Айк, неведомо, но Гиллиан ушел жутко недовольный.

– В конце месяца поеду в город, к зиме нужно обнов прикупить. Подумай и скажи, чего надо, – Арчи сказал это как бы между прочим, не давая возможности отказаться.

Лиам был благодарен, принес несколько монет, чтобы не чувствовать себя обязанным, и попросил купить одежды на свой вкус, сославшись, что не знает ни местного климата, ни толком местных обычаев.

– Исподнего только обязательно, а то у вас не принято, а я не могу, – на всякий случай уточнил он.

Но ни к концу этого месяца, ни к началу следующего Арчи так и не удалось никуда поехать. Погода внезапно испортилась, задули ледяные ветра, бросая в смельчаков, рискнувших высунуться на улицу, острую снежную крошку, заставив Лиама перебраться с полюбившегося места под защиту каменных опор моста. В спокойной заводи, укрытый от порывов ветра, он так и продолжал купаться, не совершая, правда, никаких заплывов. Высунуться из-за опоры он не рисковал, как и мочить волосы.

Арчи подождал несколько дней, но непогода не отступала, и тогда он приволок в комнату Лиама ворох одежды:

– Это на время. Потом отдашь. Ребята поделились.

Оказалось, что все альфы пахнут по-разному, и, надевая рубаху, он точно знал, кому она принадлежит: Реджи, Гиллиану, Алистеру или кому-то еще. Почему-то запах Гиллиана казался самым ненавязчивым и приятным, и Лиам сам не заметил, что чаще всего надевает его вещи, тем более что вещей Гэлбрейта оказалось несколько больше, чем других. Странно, но раньше Лиаму казалось, что гардероб у Гиллиана не столь обширен, чтобы делиться. А тут просто чудеса какие-то. Хотя если учесть, что раз эта одежда почти впору ему самому, то уж альфе она точно мала, а значит, Гиллиан просто отдал ненужное. Зачем Гиллиан тащил с собой или покупал маломерную одежду, Лиам так и не понял, а потому просто выбросил эту мысль из головы, давно поняв и приняв как данность, что альфы все-таки очень странные.

 В последних лучах догорающего зимнего заката Лиам поднимался по крутой винтовой лестнице к себе. Все было хорошо, кроме необходимости рано укладываться в постель. Нет, он понимал, что так и дров тратится меньше и запасы лампового масла можно растянуть до весны, но приучить себя засыпать, едва солнце скроется за горизонтом, не получалось. Его ждал еще один унылый вечер, не скрашенный даже пустопорожними разговорами.