То были испытанные воины, участвовавшие во всех первых сражениях Революции.

Бонапарт замечает старого барабанщика, который держится в стороне.

— Подойди сюда, — говорит он ему, — и дай сигнал к атаке.

— К атаке, сынок! — отвечает старый барабанщик, видя, что перед ним двадцатипятилетний молодой человек. — Тебе нужна атака? Ты ее получишь, но будет жарко.

И он встает во главе батальона и дает сигнал к наступлению.

Солдаты подходят к ступеням церкви святого Рока и убивают оставшихся в живых секционеров штыками, пригвоздив их к дверям церкви.

— Теперь живо в сторону улицы Сент-Оноре! — кричит Бонапарт.

Орудия повинуются, словно им понятен приказ. В то время как батальон волонтеров двигался на церковь святого Рока, они были перезаряжены.

— Развернуть направо! — кричит Бонапарт расчету одной из пушек.

— Развернуть налево! — кричит он другому. И — обоим сразу:

— Огонь!

Дав два залпа картечью, и пушки очищают всю улицу Сент-Оноре. Секционеры, на которых обрушился шквал огня, прежде нем они успели понять, откуда их поражает эта молния, укрываются в церкви святого Рока, в театре Республики (нынешнем Французском театре) и во дворце Эгалите.

Бонапарт обратил их в бегство, рассеял и сокрушил. Теперь надо выбить их из последних убежищ.

Садясь на другую лошадь, которую ему привели, он восклицает, обращаясь к отряду ветеранов:

— Патриоты восемьдесят девятого года, слава сегодняшнего сражения принадлежит вам! Завершите же то, что вы столь доблестно начали.

Солдаты, которые видят его впервые, удивлены тем, что их военачальник совсем еще мальчик. Но они только что видели его в деле и восхищаются его хладнокровием под огнем.

Они едва знают его имя и наверняка понятия не имеют, кто он такой.

Надев шляпы на стволы своих ружей, волонтеры кричат:

— Да здравствует Конвент!

Раненые, лежащие вдоль улицы, приподнимаются на ступеньках домов, цепляются за решетки окон и кричат:

— Да здравствует Республика!

Улицы усеяны мертвыми; кровь струится по ним рекой, как на скотобойне, но солдаты охвачены воодушевлением.

— Больше мне здесь нечего делать, — говорит молодой генерал.

Вонзив шпоры в бока коня, он скачет через Вандомскую площадь, очищенную от неприятеля, чуть ли не посреди отступающих, точно преследуя их, доезжает до улицы Сен-Флорантен и оттуда — до площади Революции.

Здесь он приказывает генералу Моншуази, командующему резервом, образовать колонну, захватить с собой два двенадцатифунтовых орудия и направиться по бульвару к воротам Сен-Оноре, чтобы обогнуть Вандомскую площадь и соединиться с небольшим отрядом, находящимся в штабе на улице Капуцинок, а затем вместе с этим отрядом пройти по Вандомской площади и прогнать оттуда оставшихся секционеров.

Тем временем генерал Брюн, согласно приказу, полученному от Бонапарта, пробьется по улицам Сен-Никез и Сент-Оноре.

Секционеры, разбросанные от заставы Сержантов до Вандомской площади и атакованные с трех сторон, были Уничтожены или взяты в плен.

Те, кто мог убежать по улице Закона, бывшей улице Ришелье, воздвигли баррикаду в конце улицы Святого Марка.

Это усилие предпринял генерал Даникан с десятком тысяч людей, которых он сосредоточил в наиболее близком к Конвенту месте, в надежде, что на пути к Собранию ему придется прорваться лишь через калитку, что ведет на улицу Эшель.

Решив снискать всю славу дня, он запретил Моргану, командовавшему на Новом мосту, и Костеру де Сен-Виктору, командовавшему на набережной Конти, двигаться с места.

Неожиданно Морган увидел, как генерал спускается с остатками своего десятитысячного войска через Рынок и площадь Шатле. Движение Даникана импульсивно передается людям, находящимся на набережной Лувра и набережной Конти.

Именно это предвидел Бонапарт, покидая церковь святого Рока.

Находясь на площади Революции, он наблюдает, как секционеры приближаются сомкнутыми колоннами к садам Инфанты — с одной стороны и к набережной Малаке — с другой.

Он посылает две батареи занять огневые позиции на набережной Тюильри и приказывает им немедленно открыть прицельный огонь по другому берегу реки. Сам же он скачет галопом на Паромную улицу, дает приказание повернуть три заряженные пушки в сторону набережной Вольтера и кричит «Огонь!» в тот момент, когда колонна противника выходит из-за Института.

Вынужденные скучиться, чтобы пройти между зданием и парапетом набережной, секционеры выстраиваются по одному, и тут артиллерия открывает огонь, прочесывает их ряды картечью и, будто косой, буквально срезает батальоны.

Батарея Бонапарта состоит из шести пушек; три из них ведут огонь, затем три перезаряженные пушки тоже начинают грохотать.

Получается как бы стрельба двумя шеренгами, каждую из которых можно отводить, а потом снова выдвигать вперед; таким образом, огонь ведется непрерывно.

Секционеры замедляют шаг и начинают отступать.

Костер де Сен-Виктор встает во главе колонны, объединяет всех и первым преодолевает узкий проход.

Колонна следует за ним.

Пушка обстреливает ее с фланга в упор.

Люди падают один за другим вокруг Костера: он стоит на десять шагов впереди расстрелянной колонны, остатки которой отходят назад.

Молодой военачальник вскакивает на перила моста и, оттуда, подставляя себя пулям, призывает к себе своих людей, ободряет их и осыпает бранью.

Уязвленные его насмешками, секционеры снова пытаются прорваться сквозь узкий проход.

Костер спрыгивает с перил и встает во главе нападающих.

Артиллерия свирепствует, картечь выкашивает ряды, каждый выстрел убивает или ранит трех-четырех человек. Шляпу Костера, которую тот держал в руке, уносит ветром. Но огненный ураган бушует вокруг, не задевая его самого.

Костер оглядывается по сторонам, убеждается, что остался в одиночестве и понимает, что уже невозможно придать людям мужества; бросив взгляд на набережную Лувра, он видит, что Морган ведет там жаркий бой с Карто, и устремляется на улицу Мазарини, сворачивает на улицу Генего, добегает по ней до середины набережной Конти, усеянной трупами; подставляя себя орудиям батареи на набережной Тюильри, он собирает по дороге тысячу человек, вместе с ними минует Новый мост и выходит во главе своего отряда на Школьную набережную.

В этом месте сражение действительно было ужасным.

Едва Морган, сгоравший от нетерпения, услышал голос Даникана, который был еще очень далеко позади него и кричал: «Вперед!», как он обрушился на войско Карто с быстротой лавины.

Маневр был таким быстрым, что солдаты не успели взять ружья на плечо и открыть прицельный огонь. Они стреляли наугад и встретили Моргана и его людей штыками.

Пользуясь неожиданностью, нападавшим едва не удалось захватить батарею на балконе Карла IX.

Секционеры были уже менее чем в десяти шагах от жерла орудий, когда канониры опустили фитили и непроизвольно открыли огонь.

Невозможно описать страшную кровавую брешь, что проделали в рядах теснившихся людей три одновременно грянувшие орудия.

Эта брешь напоминала пробоину в стене.

Натиск секционеров был столь стремительным, что даже залп орудий их не остановил. Но в это время колоннада Лувра ощетинилась стрелками, принявшимися обстреливать секционеров.

Между тем по всей площади Лувра шел рукопашный бой.

Таким образом, секционеры оказались на мосту между двух огней: окна всех домов на улице Пули, улице Рвов Сен-Жермен-л'Осеруа и улице Священников, выходящие на сады Инфанты, изрыгали смерть.

Морган пообещал себе взять Карто в плен; он приблизился к нему, но тот укрылся за штыками своих солдат.

Некоторое время по всей линии фронта шел поединок не на жизнь, а на смерть.

Секционеры, отброшенные штыками, отступив на шаг, перезаряжали свои ружья и стреляли в упор; они брали оружие за стволы и наносили удары прикладами, пытаясь прорвать железное кольцо, окружившее их.