Пятью ее членами были: Баррас, Ребель, Ларевельер-Лепо, Летурнер и Карно.

Было решено, что их резиденцией станет Люксембургский дворец.

Пятеро членов Директории не подозревали, в каком состоянии он находится. Они отправились туда, чтобы начать заседание, и не нашли там никакой мебели.

«Привратник, — пишет г-н Тьер, — одолжил им расшатанный стол, листок почтовой бумаги и чернильницу, чтобы они написали первое обращение, извещавшее оба Совета о создании Директории.

Затем послали в казначейство.

В наличии не было ни одного су.

Баррас стал ведать командным составом, Карно — движением войск, Ребель — иностранными связями, Летурнер и Ларевельер-Лепо — управлением внутренними делами, Буонапарте стал командующим Парижской армией. Две недели спустя он стал подписываться «Бонапарт».

Девятого марта следующего года, около одиннадцати часов утра, два экипажа остановились перед входом в мэрию второго парижского округа.

Из первой кареты вышел молодой человек, лет двадцати Шести, в генеральской форме. За ним следовали двое свидетелей.

Из второй кареты вышла молодая женщина лет двадцати восьми — тридцати.

За ней также следовали два свидетеля.

Все шестеро предстали перед гражданином Шарлем Теодором Франсуа Леклерком, нотариусом, ведавшим актами гражданского состояния второго округа; он задал им вопросы, которые обычно задают будущим супругам, и они тоже ответили на них согласно принятому обычаю. Затем Он зачитал им следующий документ, и они подписали его:

«19 вантоза IV года Республики.

Свидетельство о браке Напольона Бонапарта, главнокомандующего внутренней армией, двадцати восьми лет, рожденного в Аяччо (департамент Корсика), жительствующего в Париже на улице Антен, сына Шарля Бонапарта, рантье, и Петиции Рамолино, и Марии Жозефы Розы де Таше, двадцати восьми лет, рожденной на острове Мартиника (Наветренные острова), жительствующей в Париже на улице Шантерен, дочери Жозефа Гаспара де Таше, капитана драгун, и его супруги Розы Клер Деверже де Сануа.

Я, Шарль Теодор Франсуа Леклерк, нотариус, ведающий актами гражданского состояния второго округа Парижского кантона, зачитав в присутствии обеих сторон и свидетелей:

1) свидетельство о рождении Напольона Бонапарта, подтверждающее, что он родился 5 февраля 1768 года от законного брака Шарля Бонапарта и Петиции Рамолино;

2) свидетельство о рождении Марии Жозефы Розы де Таше, подтверждающее, что она родилась 23 июня 1767 года от законного брака Жозефа Гаспара де Таше и Розы Клер Деверже де Сануа;

прочитав выписку из свидетельства о смерти Александра Франсуа Мари Богарне, мужа Марии Жозефы Розы де Таше, подтверждающую, что он скончался 5 термидора II года;

прочитав выписку из сообщений о вышеуказанном заключаемом браке, должным образом опубликованных в срок, предписанный законом, и не вызвавших возражений;

а также после того, как Напольон Бонапарт и Мария Жозефа Роза де Таше заявили вслух о своем согласии взять друг друга в супруги, — я объявил вслух о том, что Напольон Бонапарт и Мария Жозефа Роза де Таше соединены браком.

Бракосочетание происходило в присутствии нижеперечисленных совершеннолетних свидетелей, а именно: Поля Барраса, члена Исполнительной Директории, жительствующего в Люксембургском дворце; Жана Лемарруа, адъютанта, капитана, жительствующего на улице Капуцинок; Жана Ломбера Тальена, члена Законодательного корпуса, жительствующего в Шайо, а также Этьена Жака Жерома Кальмеле, судейского, жительствующего на Вандомской площади, № 207, каковые после прочтения подписались под данным актом вместе с обеими сторонами и мною».

В самом деле под вышеупомянутым актом можно увидеть шесть подписей:

М.Ж.Р.Таше, Напольона Бонапарта, Тальена, П.Барраса, Ж.Лемарруа-младшего,

Э.Кальмеле, а также подпись Леклерка.

Это свидетельство примечательно тем, что в нем содержатся два ложных факта: Бонапарт приписал себе полтора года, а Жозефина омолодила себя на четыре года. Жозефина родилась 23 июня 1763 года, а Бонапарт — 15 августа 1769 года.

На следующий день после свадьбы Бонапарт был назначен командующим Итальянской армией.

Это был свадебный подарок Барраса.

* * *

Двадцать шестого марта Бонапарт прибыл в Ниццу с двумя тысячами луидоров, хранившимися в денежном ящике его экипажа, и миллионом в переводных векселях.

Журдану и Моро дали великолепную армию численностью в семьдесят тысяч человек.

Бонапарту не решались сказать, что тридцать тысяч солдат доведены до крайней нужды и лишены всего: одежды, обуви, жалованья, зачастую продовольствия; но следует отметить, что они переносили все эти лишения и даже голод с поразительной стойкостью.

Среди его офицеров были: Массена, молодой, настойчивый и упрямый уроженец Ниццы, которого то и дело озаряли блестящие идеи; известный нам по Страсбуру Ожеро, сражавшийся на рапирах с Эженом и стрелявший в австрийцев; швейцарец Лагарп, изгнанный со своей родины; Серрюрье, старый вояка, то есть принципиальный и отважный человек; наконец, начальник штаба Бертье, чьи достоинства, разгаданные Бонапартом, все приумножались.

Его тридцати тысячам воинам противостояли шестьдесят тысяч солдат: двадцать тысяч пьемонтцев под командованием генерала Колли и сорок тысяч австрийцев под командованием генерала Больё.

Эти генералы смотрели с презрением на явившегося к ним юнца, который был моложе их и, как считали, был обязан своим чином покровительству Барраса, — на маленького, худого, надменного человека со смуглым лицом араба, классическими чертами лица и пристальным взором.

Солдаты вздрогнули при первых же словах, с которыми он к ним обратился: именно на таком языке следовало с ними говорить.

Он сказал им:

«Солдаты, вы голодны и почти совершенно раздеты; правительство перед вами в долгу, но ничего не может вам дать. Ваше терпение и мужество делают вам честь, но если вы будете бездействовать, это не принесет вам ни богатства, ни славы.

Я поведу вас в самые плодородные долины мира; вы увидите там огромные города, прекрасные страны! Вы обретете там честь, славу и богатство.

Следуйте за мной!»

В тот же день он раздал по четыре золотых луидора генералам, не видевшим золота в течение четырех или пяти лет, и перевел свою ставку в Альбенгу.

Он спешил оказаться в Вольтри, в том самом месте на карте, где Жозефина во время их первой встречи оставила отпечаток своей ноги.

Одиннадцатого апреля он прибыл в Арензано.

Встретится ли он здесь с неприятелем? Получит ли залог своей будущей удачи?

Поднимаясь по дороге в Арензано, во главе дивизии Лагарпа, образующей авангард, он издает радостный крик, заметив колонну, выходящую из Вольтри.

Это Больё и австрийцы.

Сражение продолжалось пять дней; на исходе пятого дня Бонапарт овладевает долиной реки Бормиды; австрийцы, разбитые при Монтенотте и Дего, бегут в сторону Акви, а пьемонтцы, выбитые из ущелий Миллезимо, отступают к Чеве и Мондови.

Захватив все дороги, ведя за собой девять тысяч пленных, которые дадут знать Франции о ее первых победах, с высот Монте-Ремото, которые нужно преодолеть, чтобы добраться до Чевы, он показывает солдатам прекрасные долины Италии, обещанные им; он показывает им все эти реки, впадающие в Средиземное и Адриатическое моря, указывает на гигантскую гору, покрытую снегом, и восклицает:

— Ганнибал перешел через Альпы, а мы их обошли.

Итак, Ганнибал естественно приходит на ум в качестве сравнения.

Позднее это будет Цезарь.

Еще позднее — Карл Великий.

Мы видим, как взошла его счастливая звезда. Оставим же завоевателя на пороге первого этапа его шествия по свету.

Впереди — дорога на Милан, Каир, Вену, Берлин, Мадрид и — увы!.. — на Москву.

В ночь с 28 на 29 мая 1797 года, когда, завершив свою блистательную Итальянскую кампанию, Бонапарт царил с Жозефиной в Монтебелло, окруженный посланниками иностранных держав; когда кони Коринфа, спустившиеся с собора, и лев святого Марка, упавший со своей колонны, отправились в Париж; когда Пишегрю, временно отправленного в резерв из-за необоснованных подозрений, только что назначили председателем Совета пятисот, а Барбе-Марбуа — председателем Совета старейшин, — некий всадник, путешествовавший, как выразился Вергилий, «под защитой луны молчаливой» (per arnica silentia lunae note 21) и скакавший рысью на могучей лошади по дороге из Макона в Бурк, свернул с этой дороги чуть выше деревни Поллиас, перепрыгнул или, точнее, заставил свою лошадь перепрыгнуть через канаву, которая отделяла ее от возделанных земель, и проехал приблизительно пятьсот метров по берегу реки Вель, где не рисковал встретить на своем пути селение или путника. Здесь, по-видимому, уже не опасаясь, что его заметят или узнают, он сбросил свой плащ, упавший на круп лошади, и при этом обнажил пояс с двумя пистолетами и охотничьим ножом. Затем он приподнял шляпу и вытер лоб, блестевший от пота; сразу стало видно, что путешественник был молодым человеком лет двадцати восьми-двадцати девяти, с благородной внешностью, красивый, изящный и готовый, если бы кто-то опрометчиво на него напал, силой отразить любой удар.