– Давайте! – охотно согласилась бесстыжая журналистка.

Товарищи по перу загоготали. А Леша все ж таки не сдержался и застенчиво зарделся.

Дубов опять поднял уголок рта – теперь градусов на сорок. Он был явно доволен своими новыми подопечными. А Женя с удовольствием подумала: «Моя школа! Способные ребята, далеко пойдут…»

Пресс-конференция между тем свернула в спокойное русло.

– Кто вам пишет тексты? – поинтересовалась заумная девица в очочках под Леннона.

– Тексты мы пишем сами. Мы же еще подростки – а какой подросток не балуется стишатами? – проворковал Леша.

– А чем еще вы… балуетесь? – как бы мимоходом спросил один из представителей газеты «ХХХ-пресс».

– Пивком, – простодушно ответил барабанщик.

Женя улыбнулась.

– А что покрепче? – не отставал журналист из «ХХХ-пресса».

«Алкоголик несчастный!» – Женя с неудовольствием сверлила взглядом красный нос журналиста.

– Водку не любим. Хорошего коньяка в Москве не найдешь, – отбивалась группа.

– А травку? – выкрикнул кто-то из толпы.

Женя нахмурилась.

В рядах «Пополамов» возникло легкое замешательство.

– Травку… м-м, – впервые замялся Алексей.

«Да никогда ты не пробовал травку!» – сердито подумала Женя. А журналист – молодой нечесаный парень – продолжал подначивать:

– Вы разве не следите за модой? Сейчас все музыканты употребляют легкие наркотики…

Гитарист Леня меж тем прокашлялся и заявил:

– Конечно, мы кое-что пробовали. Травку, гашиш… – Он задумался и неуверенно прибавил: – Экстази, ге…

Уловил уничтожающий Женин взгляд и поспешно поправился:

– Нет, героин не пробовали… А легкие наркотики – да. Они дают импульс, вкус к жизни, заряжают энергией…

Женя кинула быстрый взгляд на Дубова. Тот сидел с непроницаемой мордой.

Очкастая журналистка между тем вкрадчиво спросила:

– Вы хотите сказать, что употребляете наркотики в качестве стимула для творчества?

– Ничего мы не употребляем! – воскликнул Леша. – Пробовали пару раз. Для интереса.

– И как результат?

– Неплохо. Интересный опыт.

– И у вас не возникла зависимость? – живо поинтересовался совсем молоденький журналистик. Его глазенки загорелись.

Леша снисходительно ответил:

– У нас? Ну, нет! Кайф приходит и уходит – а музыка вечна!

Журналисты дружно застрочили в блокнотики. Фраза Леши оказалась афористичной и вполне тянула на заголовок.

Женя не сводила глаз с Дубова. Она заметила – или это ей только показалось? – как тот одобрительно-снисходительно кивнул. Похоже, продюсер «Пополамов» решил закончить пресс-конференцию на эффектной ноте. Он встал и заявил:

– Может, хватить слов? Не пора ли к делу? То есть – к музыке? А пока господа музыканты готовятся, можно перекусить…

Ряды журналистов взволновались. Предложение продюсера прошло на ура. Народ, толкаясь, потянулся к столам, где официанты уже выгрузили новые порции закусок. «Пополамы» скрылись в недрах кулис. Туда же ускакал и продюсер. А Дубов подошел к Жене.

– Not bad, Марченко. Not bad[22], – процедил он.

Боже мой! Босс впервые расщедрился на похвалу! Женя не удержалась.

– Олег Петрович! – прочувствованно сказала она. – Я работаю в «Глобусе» уже три недели, и вы меня – впервые похвалили! Мне так приятно!

Дубов расщедрился и пробурчал:

– Пожалуй, вы соответствуете должности Бритвина. И его зарплате. С завтрашнего дня занимайте его кабинет.

Повернулся и величаво покинул клуб.

Женя не удивилась повышению. Но и не обрадовалась ему.

Должность Бритвина – это, конечно, хорошо.

Но не повторить бы его судьбу…

– Его взяли.

– Что?!

– Взяли Жору.

– Пустого?

– Слава богу, да.

– Когда?

– Сегодня. У фонда. В пять пятнадцать.

– Пять пятнадцать… Ясно… Значит, это она… А где Жора сейчас?

– Не знаю. Его нет нигде. Он исчез.

– Искали?

– Ищем.

– Милиция?

– Нет. Ни в какой милиции его нет.

– Значит, Жору сдала – она.

– Да, она.

– Ну, и что мы теперь делаем?.. Берем ее?..

– Зачем же так сразу: «берем»? Надо понять, на кого она работает… Установим за ней наблюдение. Будем слушать телефончики… Пусть она выведет нас к тем, кому служит… Мата, блин, Хари!

– Может, лучше взять ее, да и потрясти?

– И что она расскажет?

– Расскажет все, куда она денется! Что она, Зоя Космодемьянская? Против лома нет приема…

– Нет уж, давай не будем спешить. Подождем. Поводим ее, посмотрим, послушаем…

– Как скажешь.

– Именно так и скажу: пока не трогаем. Будем ее пасти.

Мама Бритвина проживала, как и все знакомые Жене москвичи, в панельной многоэтажке. Девятиэтажный дом находился на одной из южных окраин, в Тропареве. В похожем человеческом муравейнике обитала и сама Женя. И ее университетские подруги. И Бобров. (Или то место, где она провела с ним ночь, было не его жильем, а конспиративной квартирой?)

Седая женщина встретила Женю на пороге. «Почему она седая? – мелькнула мысль. – Она же на кладбище не была седой… Поседела? Или – я видела ее только в черном платке?..»

– Заходите, – проговорила женщина, словно автомат, посторонилась и пропустила Женю. – Слава богу, вы одна. – Закрыла дверь. – Раздевайтесь. Проходите. Я угощу вас чаем.

Женя прошла на кухню (опять на кухню!). Низкие потолки. Бедная обстановка. Облупившийся потолок. Кое-где отклеившиеся обои.

«Отчего все так убого? Ведь Дима неплохо зарабатывал… Неужели все уходило на лечение дочки – и на ее наркотики?!»

Димина мама куталась в платок.

– Зябко, – пожаловалась она. – Плохо топят.

Включила конфорку, поставила на огонь старый чайник.

– Извините, я забыла, как вас зовут, – обезоруживающе улыбнулась Женя.

– Вера Семеновна.

– Вот, Вера Семеновна, сразу, чтоб я не забыла, – ключи от Диминой машины. – Женя выложила из сумочки на кухонный стол связку.

– Спасибо, – механически произнесла женщина. И – ни одного вопроса: почему ключи вдруг оказались у Жени.

Казалось, маму Бритвина больше ничто не интересует в жизни – как и сама жизнь.

– Давайте я вам нарисую, где находится автомобиль. У вас есть кто-то, чтоб забрал его?

– Я попрошу. Двоюродного брата. Наверно. – Женщина, казалось, пребывала где-то в горних высях – в тех же краях, где находился теперь ее сын, и ничто земное ее не волновало.

Женя вырвала листок из своего еженедельника, достала «Паркер» и стала рисовать на листке схему: как отыскать Димин «Фольксваген». Димина мама тем временем налила ей чаю, достала из шкафа вазочку с абрикосовым вареньем. Придвинула к Жене, села напротив нее, бессильно положила руки на стол.

Женя закончила рисунок, подвинула через стол бритвинской матери.

– Все понятно?

Вера Семеновна непонимающе вгляделась в листок.

– Да. Брат разберется. Потом.

– Скажите, Вера Семеновна, – задала Женя главный вопрос (ради которого, собственно, приезжала), – а среди Диминых бумаг или его вещей, не нашлось ли письма?

– Письма? Кому?

– М-м… Официального. Может быть, в прокуратуру. Или в милицию.

– Нет. Не видела. А что, оно было?

– А вам отдали его вещи? Которые тогда, в ту ночь… были… были с ним?.. На нем?..

– Да. Под расписку…

– И там письма не было?

– Нет. Ни письма. Ни денег. Ни часов… Я не знаю: может, милиционеры это письмо, о котором вы говорите, себе забрали?

– А что говорят в милиции: кто Диму… – Женя помедлила, а затем все-таки произнесла страшное, роковое слово, – кто Диму… убил?

– Их поймали, – спокойно произнесла Вера Семеновна.

– Поймали?!

– Да. Какие-то парни. Лет семнадцати… Три человека… Угнали машину… Катались… Ехали по улице… Ночью… А тут Дима голосует… Они взялись его подвезти… А потом…