Шумилову было известно, что сразу после завершения первого лунного рейса начнется строительство второго корабля. А уже затем, после практического испытания первых ядерных космолетов, специалисты НПО «МиГ» обещают построить улучшенную модель, специально для межпланетных экспедиций.

Наконец тяжелый самолет взревел моторами. Долгий разбег почти до самого конца взлетной полосы, и машина поднялась в воздух. Постепенно тающая в небе «Мрия» удалялась от аэродрома с медленным, неторопливым набором высоты. Вот серебристая точка повернула направо. Самолет шел по огромной спирали, с каждым витком поднимаясь все выше и выше. Теперь остается только ждать. Машина должна подняться до десяти с половиной километров, разогнаться до максимальной скорости, и уже там, в разреженной атмосфере высоко над Землей, со спины носителя стартует космолет.

– Павел Николаевич, а вы не помните, кто сегодня полетел? – неожиданно поинтересовался Серко.

– С Плесецка и Крыма – никто. Корабли ведут автоматы. А с Байконура – Юрковский и этот, как его… коренастый такой, лицо у него простецкое.

– Не помните, – грустным тоном констатировал министр. – Кроме Юрковского, в экипаже «Пульсара» Гнедых и Быков.

– Действительно, как это я забыл?

– А вы и не знали. Мы же не интересуемся именами пилотов рейсового аэробуса. Так и должно быть – герои-первопроходцы превращаются в представителей обычной профессии.

– Вы правы, – с улыбкой произнес Шумилов, – сейчас космонавты – это просто извозчики, монтажники и лаборанты. Прогресс, однако.

Серко своей импровизацией, сам того не подозревая, подтолкнул Павла Николаевича к одной мысли.

– Надо будет памятник поставить в честь Первой Лунной. Виктор Петрович, запиши, – Шумилов повернулся к своему секретарю, до этого момента спокойно созерцавшему окрестный пейзаж.

– Не рано ли? – усомнился Серко.

– Не рано. Пока эскиз нарисуют, пока утвердят, пока отольют и установят, время и подойдет. Да, прямо завтра с утра пригласите ко мне Глазунова. – Премьер вовремя вспомнил известного художника, создавшего памятник князю Святославу в Киеве и руководившего разработкой внутреннего интерьера помпезного Храма Александра Невского в Риге.

Дав секретарю задание, Павел Николаевич с чувством выполненного долга направился к стоящему на летном поле «уазику». Пора заглянуть в ЦУП, дождаться выхода всех трех кораблей на орбиту, поздравить разработчиков и конструкторов с успехом. Подписать представления к наградам, куда уж без этого? И можно будет возвращаться в Москву. Вон и правительственный «Ту-304» стоит у заправочного терминала, готовится к полету. От банкета в ЦУПе Шумилов решил отвертеться, и без того работы непочатый край.

– Ходим на причал провожать корабли, – с грустью в голосе негромко проговорил Серко, сегодня его явно тянуло на романтику.

– А самому слабо в космос полететь? – резко повернулся к нему Шумилов.

– Так там же отбор! – начал было Владимир Кузьмич и осекся. Видно было, как он напрягся, проверяя тонус мышц, затем вынул из кармана рублевую монету. – И эх!!! – Пальцы министра побелели, лицо побагровело, на лбу вздулись вены. Затем Серко с довольной улыбкой протянул Шумилову согнутую скобкой монету. – Можно и в космос. Взлет я выдержу. Все одно, скоро повод появится – на гелиевые прииски с инспекцией съездить.

– А мне только лет через десять удастся, – грустно заметил Павел Николаевич. Вспомнился Пермский НИИ и бесшумно скользящие над полом аппараты. Опытные образцы ребята быстро изготовят, но с внедрением придется подождать. Пока расход энергии снизят, пока схему до ума доведут, еще много этих «пока». До серийного производства лет десять, не меньше. До тех пор придется держать разработку за семью печатями, под неусыпным надзором гэбистов, дабы конкуренты не пронюхали и не сняли сливки.

Уже в самолете, на полпути к Москве, премьер получил по электронной почте свежую сводку из Азии.

– Да-а, упустили момент, – выдавил из себя Павел Николаевич, усиленно скребя пятерней затылок. Казавшаяся всего неделю назад рядовой инфекцией лихорадка Шилдмана уже косила целые города. Счет жертвам шел на десятки тысяч. Общий прогноз на развитие ситуации мало отличался от знаменитого творения Иоанна Богослова – «Апокалипсиса». Такими темпами эпидемия истребит все население региона и покатится дальше. Через три года на планете останется всего несколько сотен тысяч человек. На цивилизации и человечестве можно будет ставить большой жирный крест.

Хорошо, что после введения чрезвычайного положения в Китае Советский Союз перекрыл свои восточные рубежи, установил жесточайшие карантинные меры для приезжих. Сейчас советские дипломаты в Японии, обеих Кореях, Китае, Индонезии, Малайзии проводят эвакуацию сограждан. На данный момент в регионе практически не осталось наших туристов и командированных, не связанных с проектами государственной важности.

В Японии эвакуация заняла всего два дня. Аэрофлот выделил самолеты и вывез абсолютно всех. В Китае дела обстояли хуже. Из-за проклятого чрезвычайного положения почти двести советских граждан застряли во внутренних районах страны. По данным посольства, все люди находятся в относительной безопасности, сейчас они изолированы в гостиницах или там, где проживали на момент объявления ЧП. Китайский правитель Ху Дзиньтао в телефонном разговоре с Рычковым клятвенно пообещал, что ни один волос не упадет с голов граждан СССР, пока длится карантин. Но вот вывезти их пока не получалось.

Ничего, вывезем, всех вывезем, через неделю, две, но решим проблему. Союз не пожалеет никаких средств, вплоть до дипломатического, экономического, военного и прочих методов давления. Первая обязанность государства – защита своих граждан. Иначе зачем нужно такое государство? Шумилов полностью разделял эту точку зрения Верховного.

Сегодня в шесть вечера в Кремле должно состояться специальное совещание Верховного Совета по поводу эпидемии лихорадки Шилдмана. А Арсений Бугров, как назло, свалился с ангиной и ближайшую неделю проведет дома, под надзором врачей. Придется вести совещание и принимать решения Шумилову. Вопрос в принципе не входит в его компетенцию и сферу служебных обязанностей, но если Верховный болеет, приходится подменять.

В Охотском море штормило, с затянутого тучами неба сыпало нечто среднее между дождем и снегом. Резкий порывистый ветер пронизывал до костей, заставляя ежиться и искать любого укрытия на корабельной палубе. Впрочем, в такую погоду на палубе неторопливо переваливавшегося с волны на волну сторожевика «Туман» не было ни души. Только серые пенные валы с шипением перекатывались по полубаку, разбивались о волнорез и барбет 76-мм автомата и стекали обратно за борт.

– Кудряшов, что говорят про погоду? – Командир корабля, старший лейтенант Антон Владимирович Нежданов, захлопнул за собой дверь рубки.

– Обещают усиление волнения, ветер до пяти баллов и низкую облачность с осадками, – не поворачивая головы, отозвался штурман. Сейчас он пытался разглядеть что-нибудь полезное на экране радара. Высокие гребни волн давали множество ложных засветок, так что на экране царил настоящий хаос, разобраться с обстановкой было нелегко.

– Что мы сейчас и наблюдаем, – изрек командир, прохаживаясь по рубке. С его дождевика стекали струи воды, на палубном настиле оставались лужи. Но зато здесь было тепло и уютно, не то что на заливаемом брызгами и продуваемом ветром мостике.

Легкий корабль шел под острым углом к волнам. Палуба под ногами ритмично раскачивалась и уходила из-под ног, как на гигантских качелях. Периодически «Туман» содрогался от ударов особо крупных водяных валов в правую скулу.

– Что хорошего на радаре, Михаил Леонидович? – Антон Владимирович остановился за спиной штурмана.

– Пусто. В такую погоду только сумасшедший выйдет на лов.

– В такую погоду как раз и надо держать ухо востро. Нормальные люди в гаванях отстаиваются, а браконьеры рассчитывают, что мы… – Капитан не успел договорить, на что рассчитывают браконьеры. Очередная волна со всего размаху саданула по корпусу сторожевика. Палуба резко провалилась, выскользнула из-под ног и затем больно ударила по пяткам. Кудряшов от удара потерял равновесие и упал прямо в объятия капитана.