— Да вот думаю, когда ты уже наконец-то соизволишь нажать на свой этаж и мы поедем. Я ведь мысли читать не умею, не знаю номер твоей квартиры. — Кивком указывает на кнопочную панель, заставляя мои щеки полыхать от стыда.

— А, да, — Я нажимаю на седьмой этаж и полностью избегаю встречаться взглядом с Кравцовым.

Позор.

Это ж надо было десять лет не видеться, чтобы потом в один вечер выставить себя полной дурой.

И снова из моего рта вырывается это глупое хихиканье.

Я не контролирую это! Вообще!

Из лифта выхожу так стремительно, что врезаюсь в створки, которые еще не успели открыться до конца.

— Куда ты так спешишь, Решетникова? — летит в спину с насмешкой.

Я фыркаю, на ходу расстегиваю сумочку, пытаясь найти ключи от квартиры. Позади меня раздаются глухие шаги. Даниил следует по пятам.

Руки так дрожат, что связка падает на пол. Я понимаю, что если сейчас наклонюсь, чтобы поднять их, то просто свалюсь и уже не встану. Головокружение ведь никуда не ушло.

— Держи, Мил, — протягивает мне ключи Даня, — ты всегда такая рассеянная или это на тебя мое присутствие действует? — И снова смеется надо мной.

— Меня просто так тошнит от твоего парфюма, что не могу дождаться, когда ты исчезнешь, — произношу с раздражением, пытаясь попасть в замочную скважину, но тщетно. Этой ночью эта задача для меня невыполнима.

— Давай помогу, — тяжело вздыхает он, словно ему придется тащить по лестнице мешок с картошкой, а не провернуть три раза ключ в замке.

Я сдаюсь.

Он делает это ловкими движениями, я же засматриваюсь на его пальцы. Снова. А потом глупо хихикаю, представляя их в деле.

Кравцов распахивает передо мной дверь. Я не верю своему счастью. Как же хорошо дома! И туфли эти чертовы снять можно! Ох, ножки мои, ножки! Уже и шатает не так сильно.

Я щелкаю выключателем, стягиваю с себя шубку, поворачиваюсь, чтобы повесить ее в шкаф, и замираю, уткнувшись взглядом в мужчину, стоящего за порогом моей квартиры.

Он шарит по мне взглядом. Руки в карманах, не двигается, не решается без приглашения пересечь границу моего личного пространства. От него веет легкой растерянностью. Уверенный мужчина, который зажимал меня в танце, вдруг резко испарился, а на смену ему пришёл простой парень.

Несколько мгновений мы смотрим друг на друга, ничего не говоря. Потом уголки его губ нагло ползут вверх, и я вдруг понимаю, что он беззастенчиво пялится на мои ноги. Без того короткое платье задралось до неприличия, и я резко одергиваю его вниз. Мне бы с Даней попрощаться, поблагодарить, что подвёз, но я выпаливаю то, что удивляет даже меня:

— Может, по чашечке чаю?

Даня, кажется, от такой моей гостеприимности теряет дар речи. Молчит. Несколько раз моргает. Потом трет ладонью лицо, берет себя в руки, превращаясь в прежнего Кравцова.

— Только без яда, пожалуйста. — И переступает порог моей квартиры, закрывая за собой дверь.

Я и Даня одни в закрытом помещении. И я его не прогоняю. И даже не спешу язвить. Боже, сказал бы мне кто об этом даже день назад, я бы назвала его сумасшедшим и рассмеялась в лицо. Потому что это и в самом деле из разряда фантастики.

И снова я глупо хихикаю. Ноги заплетаются, поэтому я складываю руки за спиной, прислоняюсь к шкафу и внимательно слежу за мужчиной. Он без верхней одежды. Лишь снимает обувь, а потом становится напротив меня, ожидая, когда я приглашу его пройти дальше. А я просто моргаю, словно влюбленная в него дурочка, и рассматриваю его нереальные глаза.

У Дани темные волосы, а глаза выцветшего голубого цвета, который иногда переходит в серый. Радужка очерчена черным ободком. И смотрится это так дико и хищно. Словно кто-то случайно перепутал и наградил его чужими глазами. Волчьими. Годы прошли, сам он изменился до неузнаваемости, а вот глаза все те же.

— Идем. — Я смахиваю с себя это наваждение, отталкиваюсь от шкафа и стараюсь идти прямо. Нисколько не сомневаюсь, что Даня последует за мной.

У меня небольшая квартира-студия в центре города. Минимум мебели, максимум пространства. Все в светлых тонах. Я почти не готовлю, поэтому кухня выглядит девственно чистой.

— Кофе или чай? — Я открываю верхнюю полку и замираю, ожидая выбора Дани.

— Чай.

Он садится на стул, сканируя взглядом пространство. Я же проверяю, есть ли в чайнике вода, и щелкаю кнопкой. Потом поворачиваюсь к мужчине и внезапно чувствую себя неуютно рядом с ним. Зачем вообще позвала его? Но он кажется таким мужественным, сильным, красивым, настоящим…

— Я пойду переоденусь, — нахожу повод сбежать от него, чтобы умыться холодной водой и перестать думать о всяких глупостях.

Я хватаю с кресла домашний сарафан и отправляюсь в ванную комнату. Впервые за все то время, что живу здесь, закрываю дверь на защелку. Мало ли что стукнет в голову Кравцову?

Включаю кран, смываю макияж, пытаюсь привести себя в порядок, но «вертолеты» в моей голове начинают активные действия.

— Больше никогда в жизни! Никогда! — клянусь своему отражению, потому что мне действительно плохо. Я почти не соображаю, хочу пойти направо, меня же клонит влево, в ушах странный гул.

Жадно пью воду прямо из-под крана.

Не помогает.

Прикладываю к лицу мокрое полотенце.

Не помогает.

Под ледяной душ не решаюсь залезть. Ладно, и так сойдёт. Вроде бы немного лучше.

Я кое-как стягиваю с себя платье, предварительно запутавшись в нем. Бросаю прямо на пол. Чулки летят туда же. Не с первого раза попадаю в вырез сарафана. Верчу его туда-сюда и выдыхаю, когда наконец-то мое тело прикрывает белая в красную полоску ткань.

Мне вдруг становится весело. Хочется смеяться, а ещё танцевать. Я напеваю что-то себе под нос, пока удаляю остатки макияжа ватным диском.

Из-за всей этой суеты в ванной комнате и странных картинок перед глазами совсем забываю о том, что в моей кухне сидит мужчина. Поэтому пораженно застываю, увидев Даниила.

И снова из моего рта вырывается глупое хихиканье.

Он сидит на том же месте. В полной тишине. Руки на столе, сцеплены в замок. Уставший. Волосы взъерошены. На лице ни тени улыбки. В чужой квартире явно чувствует себя неуютно, но и в то же время смотрится в моей кухне как-то по-домашнему, что ли. И вид у него такой, словно у мальчишки, который впервые заглянул на чашечку чая к понравившейся ему девушке и не знает, что делать.

Точно: я же ему чай обещала.

— Ой. — Потираю ушибленное место на руке, врезавшись в стеллаж с книгами, и подхожу к Кравцову почти вплотную.

У меня вдруг возникает желание понравиться ему. Не знаю, откуда оно берется, сейчас вообще не могу ничего анализировать, но я начинаю глупо строить ему глазки и накручивать локон своих волос на палец.

Даниил странно смотрит на меня. Он вообще весь та-а-акой странный!

— Что? — интересуюсь у него, присаживаясь рядом прямо на стол.

Его кадык дергается. Мои ноги снова привлекают его внимание.

— Ты платье наизнанку надела, — равнодушно произносит он, словно я его совсем не трогаю.

— Что? — хмурюсь я.

— Платье. Говорю. Наизнанку надела, — поясняет он, и я наконец-то обращаю внимание на свой внешний вид. Таки да, швы торчат наружу, принт бледный.

— Ой. — Вскакиваю со стола и несусь к зеркалу. Мне кажется, что двигаюсь словно грациозная лань, но со стороны похожа на слониху. Пьяную слониху.

Ни разу не задумавшись о том, что делаю, хватаю сарафан за подол и тяну его вверх. Моделям чуждо чувство стыда. Нас воспринимают как безликих существ, фотографов интересует лишь тело как часть работы. На показах обычно творится настоящий хаос, мы переодеваемся одновременно с тем, как визажист наносит макияж, а персонал бегает туда-сюда. Никто не задумывается о том, что в этом всем может быть какая-то другая подоплека, поэтому я скорее решаю переодеться прямо при Дане по привычке, чем покрасоваться своим идеальным телом, совершенно забыв, кто он и где я.