— Откуда ты знаешь, что здесь кто-то есть? — спросил Джейк.

— Учуял. Несколько раз примечал огороды, нарочно обсаженные бурьяном, чтобы спрятать посевы. А в роще крутится ветряк, может, и не один. Впрочем, дело даже не в этом: просто у меня такое чувство, будто вместо солнца на лицо падает тень. Думается, со временем оно придет и к вам троим.

— По-твоему, их стоит опасаться? — Сюзанна с тревогой оглядела большое ветхое строение, к которому они приближались, — не то старый склад, не то заброшенный деревенский рынок, — и ее рука потянулась под грудь, к револьверу.

— Укусит чужой пес или нет? — парировал стрелок.

— Как это понимать? — поинтересовался Эдди. — Терпеть не могу, когда из тебя начинает переть заумь, Роланд. Тоже мне дзен-буддист!

— Понимай так, что не знаю, — ответил Роланд. — Кто этот Дзен Буддист? Он так же умен, как я?

Эдди долго-долго смотрел на Роланда, прежде чем пришел к выводу, что имеет дело с редким явлением: стрелок шутит.

— Ладно, отвали, — наконец сказал он и увидел, как дрогнул уголок рта Роланда, прежде чем стрелок повернул прочь. Вновь принимаясь толкать вперед кресло Сюзанны, Эдди вдруг кое-что увидел. — Эй, Джейк! — окликнул он. — Да ты, никак, обзавелся приятелем!

Джейк огляделся и просиял: в сорока ярдах позади, обнюхивая сорную траву, которая проросла между растрескавшимся булыжником Великой Дороги, за ними деловито хромал тощий косолап.

Спустя несколько часов Роланд объявил привал и велел приготовиться.

— К чему? — спросил Эдди.

Роланд коротко глянул на него.

— Ко всему.

Было, вероятно, около трех часов дня. Маленький отряд стоял там, где Великая Дорога поднималась на длинный кряж с неровными склонами, который наискось пересекал равнину, как морщинка на величайшей в мире простыне. Перевалив через кряж, дорога спускалась к первому на памяти путников настоящему поселку. Он выглядел пустынным, но Эдди не забыл утренний разговор, и вопрос Роланда «укусит чужой пес или нет?» больше не казался ему таким уж дзенским.

— Джейк!

— Что?

Эдди кивком показал на рукоятку «Ругера», торчавшую из-за пояса джинсов Джейка — тех, что мальчик сунул в ранец перед уходом из дома:

— Не хочешь отдать это мне?

Джейк глянул на Роланда. Стрелок пожал плечами: решай сам.

— На. — Джейк отдал пистолет Эдди, снял ранец, порылся в нем и вытащил снаряженную обойму. Он помнил, как лазил за ней в ящик отцовского письменного стола, за картотеку, но ему чудилось, что происходило все это давным-давно. Сейчас думать о своей нью-йоркской жизни и учебе в школе «Пайпер» было все равно что смотреть в телескоп с обратной стороны.

Эдди взял обойму, внимательно осмотрел, вогнал на место, проверил предохранитель и сунул «Ругер» за пояс.

— Слушайте внимательно и мотайте на ус, — сказал Роланд. — Если здесь и впрямь есть люди, то скорее всего старики, которым мы покажемся куда страшнее, чем они кажутся нам. Тех, кто помоложе, небось, давно уж след простыл, а у оставшихся навряд ли сыщется самопальное оружие — сказать правду, до нашего прихода они его, может статься, и в глаза не видали, разве что в старых книжках попалась картинка-другая. Угрожающих жестов не делать. И еще есть хорошее детское правило: не заговаривать первым.

— Как насчет луков со стрелами? — осведомилась Сюзанна.

— Да, луки у них могут быть. Копья и дубинки — тоже.

— Не забудьте про камни, — мрачно прибавил Эдди, глядя вниз на скопление деревянных построек. Поселок походил на город-призрак, но как знать? — А если с камнями у них напряженка, всегда можно наколупать булыжников из дороги.

— Да, ищущий обрящет, — согласился Роланд. — Но первые мы затевать свару не будем — ясно?

Они дружно кивнули.

— Пожалуй, проще было бы обойти кругом, — сказала Сюзанна.

Роланд кивнул, не сводя глаз с нехитрой топографии лежащего впереди поселка. В самом его центре Великую Дорогу пересекала другая, отчего ветхие, полуразвалившиеся домишки походили на мишень в оптическом прицеле мощной винтовки.

— Проще, да, но мы не станем этого делать. Легко пристраститься ходить кружными путями, однако это привычка дурная и достойная всяческого порицания. Всегда лучше идти напрямик, коль нет явных причин поступить иначе. Сейчас я таких причин не вижу. И если там и впрямь есть люди, что ж, — может, оно и неплохо. Не мешало бы потолковать.

Роланд кажется теперь другим, размышляла Сюзанна. Впрочем, она не думала, будто дело лишь в том, что призрачные голоса, донимавшие стрелка, смолкли. «Таким он был, когда ему еще оставалось за что сражаться и кого вести за собой, а вокруг были старые друзья, — думала она. — До того, как мир сдвинулся с места, а с ним снялся с места и он, пустившись в погоню за Уолтером. До того, как Пустыня заставила его уйти в себя, иссушила и выстудила душу».

— Может, они знают, что это за барабаны, — предположил Джейк.

Роланд опять кивнул.

— Все, что им известно, особливо о городе, пришлось бы нам очень кстати, да только ни к чему наперед возлагать чересчур большие надежды на тех, кого тут может вовсе не быть.

— Знаешь что? — сказала Сюзанна. — Если б я увидела нас, я бы носу за порог не высунула. Четверо, трое вооружены? Да мы, небось, похожи на шайку старинных разбойников, про которых ты рассказывал, Роланд… ну как их…

— Луни. — Левая рука стрелка опустилась к сандаловой рукояти револьвера, и он легонько потянул оружие из кобуры. — Однако ж ни единый лунь, рождавшийся на свет, не владел этим, и коль в деревне еще есть старики, они будут знать, что к чему. Идемте.

Джейк глянул назад и увидел косолапа. Зверек лежал на дороге, положив морду между короткими передними лапами, и внимательно смотрел на людей. «Чик!» — позвал Джейк.

— Чик! — эхом откликнулся косолап и тотчас неуклюже поднялся.

Они стали спускаться с пологого пригорка к поселку. Чик трусил следом.

Два дома у околицы уничтожил огонь. В остальном поселок, с виду пыльный и скучный, как будто бы не пострадал. Они прошли мимо заброшенного извозчичьего двора (слева), мимо строения, где когда-то, возможно, помещался рынок (справа), и очутились собственно в поселке — если это можно было так назвать. По обе стороны дороги выстроилось около дюжины шатких домов, кое-где разделенных проулками. С северо-востока на юго-запад шла еще одна дорога — проселок, почти целиком заросший степной травой.

Сюзанна окинула взглядом его северо-восточную ветку и подумала: «Когда-то по реке ходили баржи, и где-то южнее по этой же дороге была пристань, а возле нее, на бойком месте, наверное, еще один лачужный городок, все больше кабаки да бордели. Городок был последним торговым поселением — дальше баржи отправлялись вниз по реке к большому городу — и туда и оттуда через это местечко ездили крытые повозки. Как давно это было?»

Она не знала… но, если судить по виду поселка, воды с тех пор утекло немало.

Где-то заунывно скрипели ржавые петли. Еще где-то на степном ветру одиноко и тоскливо хлопал ставень.

Вдоль домов тянулись оградки, почти все поломанные. Когда-то они отгораживали дома от широкого дощатого тротуара, но от него мало что осталось, а в прорехи проросла трава. Вывески на домах облупились и выцвели, но кое-что из надписей, сделанных на некой разновидности ломаного английского (это, полагала Сюзанна, и был пресловутый «низкий слог» Роланда), еще можно было прочесть. «ФУРАШ И ЗЕРНО», разобрала она в одном месте и догадалась, что это должно означать фураж и зерно. На декоративном фасаде следующего дома, под намалеванным кричащими красками бизоном, разлегшимся в траве, стояло: «ОТДОХНИ ПОДКРЕПИСЬ ВЫПЕЙ». Под вывеской покачивались на ветру створки покосившихся дверей.

— Это что, салун? — Сюзанна не понимала, отчего вдруг перешла на шепот, знала только, что говорить как обычно, в полный голос, она не может. Это было бы все равно что на похоронах забренчать на банджо «Обвалилась Клинч-гора».