— Роланд, это были обыкновенные легавые. Они тебе в подметки не годятся.

— Кроме одного, последнего. На подземном вокзале он едва не одолел меня. И кабы не слепое везенье, не Мортово огниво, он сладил бы со мной. Тот стрелок… я видел его глаза. Он помнил лик своего отца. Твердо помнил. И еще: ты не забыл, как называлось заведение Балазара?

— Нет, конечно, — с тревогой ответил Эдди. — «Падающая башня». Но это может быть совпадение; ты сам говорил — ка правит не всем.

Роланд кивнул:

— Ты и впрямь вылитый Катберт. Знаешь, что он сказал однажды, еще мальчишкой? Мы тогда вздумали потихоньку улизнуть в полночь на кладбище, однако Аллен отказался наотрез — из страха оскорбить тени предков, объяснил он. Катберт поднял его на смех и объявил: не поверю, что призраки есть, покуда своеручно не изловлю за хвост хоть одного.

— Молоток! — воскликнул Эдди. — Браво!

Роланд улыбнулся.

— Я так и думал, тебе это придется по душе. Однако давай покамест забудем о призраках. Расскажи нам, что было дальше.

И Эдди повел речь о том, что явилось ему в пламени костра, когда Роланд швырнул туда челюсть Уолтера, — о видении ключа и розы. Он перешел к своему сну, и все узнали, как, переступив порог «Деликатесов от Тома и Джерри», Эдди очутился на поле роз, где царила невероятно высокая, черная как сажа Башня. Говоря о хлынувшей из ее бойниц тьме, обернувшейся затем призраком в поднебесье, Эдди обращался непосредственно к Джейку — с такой жадной сосредоточенностью, с таким нарастающим изумлением и трепетом слушал мальчик. Молодой человек постарался хотя бы отчасти передать то ощущение ужаса и восторга, каким был проникнут сон, и по глазам слушателей, в первую очередь Джейка, понял: то ли это удалось ему лучше, чем он смел надеяться… то ли они тоже видели сны.

Эдди рассказал, как по следу Шардика они вышли к Порталу Медведя и как, приложив к черно-желтой двери ухо, он вдруг обнаружил, что вспоминает день, когда уговорил брата сводить его на Голландский Холм посмотреть Особняк. Он упомянул о плошке с иглой и о том, что надобность в игле-стрелке отпала, стоило только понять: воздействие Луча заметно всюду, чего бы Луч ни коснулся, даже птиц в небе.

Дальше говорила Сюзанна. Покуда она излагала, как Эдди взялся на свой страх и риск вырезывать ключ, Джейк улегся на спину, сцепив руки под головой, и стал смотреть, как облака неторопливо плывут точно на юго-восток, в сторону города. Образованный ими правильный, упорядоченный рисунок выдавал непосредственную близость Луча так же ясно, как поднимающийся из трубы дым указывает направление ветра.

Сюзанна закончила рассказом о том, как они наконец вытащили Джейка в этот мир, уничтожив раздвоенность их с Роландом воспоминаний так же стремительно и бесповоротно, как Эдди захлопнул дверь в вещуньиной круговине. Единственный факт, о каком она умолчала, собственно, вовсе не был установленным фактом — по крайней мере, пока. В конце концов, по утрам ее не тошнило, а задержка на месяц сама по себе ничего не значила. Выражаясь словами Роланда, эту историю лучше было приберечь до другого дня.

И все же, договорив, она неожиданно пожалела, что не может забыть слова тетушки Талиты, оброненные той, когда Джейк назвал этот мир своей новой родиной: «Да смилуются над тобою боги, коли так, ибо солнце в сем мире заходит. Заходит навсегда».

— Что ж, Джейк, теперь твой черед, — сказал Роланд.

Джейк сел и посмотрел в сторону Лада. Обращенные на запад окна высотных домов горели золотом в лучах заходящего солнца.

— Сплошное безумие, — пробормотал он, — но какой-то смысл в нем, кажется, есть. Как в сне, когда уже проснешься.

— Может, нам удастся помочь тебе отыскать смысл в происходящем, — ободрила Сюзанна.

— Может быть. По крайней мере, мы можем вместе подумать о поезде. Мне до смерти надоело в одиночку ломать голову над тем, что значит Блейн и есть ли в нем смысл. — Джейк вздохнул. — Вы знаете, что вытерпел Роланд, проживая сразу две жизни, так что это я пропущу. Я вообще не уверен, могу ли описать это ощущение, и не хочу. Фу. Наверное, лучше начать с «Итогового эссе» — ведь тогда я и перестал надеяться, что все это, может быть, пройдет. — Он хмуро оглядел аудиторию. — Тогда-то я и сдался.

Джейк говорил дотемна. Он рассказал обо всем, что мог вспомнить, от «Моего понимания истины» до нападения чудовищного привратника, который в буквальном смысле слова полез из всех щелей. Мальчика слушали, не перебивая.

Когда Джейк умолк, Роланд повернулся к Эдди, блестя глазами. Блеск этот, вызванный целой гаммой разнообразных чувств, Эдди поначалу отнес за счет изумления и лишь потом понял, что источник его — сильнейшее душевное волнение… и глубокий страх. У молодого человека пересохло во рту. Уж если Роланд боится…

— Ты по-прежнему сомневаешься во взаимопроникновении наших миров, Эдди?

Эдди отрицательно помотал головой.

— Ясное дело, нет. Я шел по той же улице, шел в его шмотье! Только… Джейк, можно поглядеть ту книжку? «Чарли Чух-Чуха»?

Джейк потянулся к ранцу, но Роланд удержал его руку.

— Обожди, — велел он. — Вернись-ка к пустырю, Джейк. Расскажи еще раз, что там с тобой приключилось. Постарайся припомнить все.

— Может, ты бы загипнотизировал меня? — нерешительно предложил Джейк. — Как на постоялом дворе.

Роланд качнул головой.

— Ни к чему. На том пустыре, Джейк, произошло важнейшее и значительнейшее событие твоей — да и нашей — жизни. Ты все отлично вспомнишь.

И Джейк вновь стал рассказывать. Все ясно понимали: пережитое мальчиком на пустыре, где когда-то был магазинчик Тома и Джерри, составляет тайный центр ка-тета, объединившего их четверку. В сне Эдди «Деликатесы» еще стояли, в яви Джейка их уже снесли, но и в первом, и во втором случае пятачок земли на углу Второй авеню и Сорок шестой улицы был наделен огромной колдовской силой. Бесспорным казалось Роланду и то, что пустырь — битый кирпич, осколки стекла — это иное воплощение Сюзанниной Свалки, иная интерпретация картины, завершившей видение, которое было ему на маленьком пыльном погосте.

Излагая эту часть своей истории вторично, очень медленно, Джейк обнаружил, что стрелок не ошибся: он действительно все помнил. Воспоминания делались все более живыми и четкими; наконец мальчик словно бы начал переживать свое приключение заново, и Сюзанна, Эдди и Роланд услышали об объявлении, из которого следовало, что на том месте, где когда-то стояли «Том и Джерри», намечается возвести кондоминиумы «Черепашья бухта». Джейк даже процитировал стишок, намалеванный аэрозольной краской на заборе:

Сюзанна пробормотала:

— «Мир на панцире качает от утра и до утра, мыслью пусть нетороплива да зато всегда добра…» — там так, Роланд?

— Где? — спросил Джейк. — Где «там»?

— В стихотворении, которому я научился в детские годы, — ответил Роланд. — Вот вам новая связующая нить, да такая, которая и впрямь кое о чем говорит, хоть я и не уверен, непременно ли нам надобно держать это кое-что в голове… впрочем, невозможно предугадать, когда пригодится крупица знания.

— Двенадцать порталов соединяются шестью Лучами, — сказал Эдди. — Мы начали от Медвежьего и дойдем только до середины, до Башни. Но если бы мы дошли до конца, то, по идее, пришли бы к Порталу Черепахи?

Роланд кивнул:

— Наверняка.

— Портал Черепахи, — задумчиво повторил Джейк, перекатывая слова во рту, словно пробовал их на вкус. После этого он вернулся к роли рассказчика и вновь описал необыкновенной красоты голос, слитый из множества голосов; то, как вдруг понял, что пустырь полон лицами, звенит преданиями и былями; крепнущую уверенность в том, что наткнулся на нечто весьма напоминающее суть Бытия. Закончил мальчик тем, как нашел ключ и увидел розу. Яркость и полнота этого воспоминания были таковы, что по щекам Джейка покатились слезы, хотя сам он, казалось, этого не сознавал.