Далеко. Далеко-далеко. Трясущейся нетвердой рукой Джейк перевернул страницу своего экзаменационного сочинения, оставив на первом листе темное пятнышко пота.

Джейк медленно поднял голову. Сердце бешено колотилось в груди – так сильно, что с каждым его ударом перед глазами у Джейка зажигались пляшущие огни, точно остаточные изображения фотовспышки.

Он явственно представил себе, как мисс Авери отдает сочинение папе с мамой. Рядом с мисс Авери с грустным видом стоит мистер Бизе, а она говорит своим чистым, но бледным голосом: «Ваш мальчик очень серьезно болен. Если нужны доказательства, почитайте его экзаменационное сочинение».

«Я заметил еще, что в последние три недели Джон сам не свой, – добавляет мистер Бизе. – Иногда он как будто испуган и все время слегка заторможенный… отрешенный, если вы понимаете, что я имею в виду. Je pense John est fou… comprenez-vous?»[1]

«Может быть, – это опять мисс Авери, – у вас дома в доступном месте хранятся какие-нибудь седативы, которые Джон потихоньку от вас принимает?»

Насчет седативов Джейк не был уверен, но доподлинно знал, что у папы в нижнем ящике стола припрятано несколько грамм кокаина. И отец, без сомнения, решит, что там-то Джейк и «попасся».

– А теперь я скажу пару слов насчет книги «Захват-22», – продолжала мисс Авери. – Для шести-, семиклассников эта книга действительно сложная, но она все равно вам покажется изумительной, надо только настроить себя на ее специфичное очарование. Если вам так удобнее, можете воспринимать ее как комедию сюрреализма.

«Только мне не хватало об этом читать, – подумал угрюмо Джейк. – Я в чем-то подобном живу… и это отнюдь не комедия.»

Он обратился к последней странице своего экзаменационного сочинения. На ней не было ни единого слова, только еще одна вырезка из журнала, аккуратно приклеенная посередине листа – фотография падающей Пизанской Башни, закрашенной в черный пастельным мелком. Темные восковые линии переплетались в безумных изгибах и петлях.

Раскрасил ее, вероятно, сам Джейк… больше некому.

Но он не помнил, как делал это.

То есть, абсолютно.

Теперь он представил себе, что ответит отец мистеру Бизе: «Жпх. Да, мальчик определенно fou. Ребенок, которому выпала исключительная возможность проявить себя в школе Пайпера, а он пустил ее псу под хвост, ДОЛЖЕН БЫТЬ fou, вы со мною согласны? Ну… предоставьте это мне, а уж я разберусь. Справляться с проблемами – это моя работа. И я уже знаю решение. Сеннивейл. Ему надо какое-то время пожить в Сеннивейле, заняться… не знаю… плетением корзин и прийти в себя. Вы не волнуйтесь, ребята, за нашего мальчика. Он может, конечно, бежать… но ему не укрыться».

Неужели его действительно отправят в дурдом, когда выяснится, что его лифт, скажем так, больше не едет на верхний этаж? Джейк, кажется, знал ответ. Уж будьте уверены! У себя в доме отец не потерпит какого-то полоумного, пусть даже им будет родной его сын. Его увезут не обязательно в Сеннивейл, но там, куда его заботливо поместят, обязательно будут решетки на окнах и крепкие дядьки в белых халатах и ботинках на каучуковой подошве, с крепкими мышцами, настороженными глазами и набором шприцов для подкожного впрыскивания искусственных снов.

«А всем они скажут, что я уехал, – размышлял Джейк. Голоса у него в голове умолкли, заглушенные волной нарастающей паники. – Уехал на год в Модесто, погостить у тети с дядей… или в Швецию в рамках программы обмена учениками… или отправился на космическую орбиту чинить там спутник. Мама очень расстроится… будет плакать… но потом все же смирится. У нее есть любовники, чтобы ее развлечь… к тому же, она всегда соглашается с ним, с отцом. Она… они… я…»

Джейк вдруг почувствовал, как из горла его рвется крик, и плотно сжал губы, чтобы тот не прорвался. Опять тупо уставился на безумные черные штрихи – эти пляшущие изломы поверх фотографии Пизанской Башни и сказал себе: «Мне нужно отсюда уйти. Сейчас же».

Он поднял руку.

– Да, Джон, в чем дело? – Мисс Авери смотрела на него с выражением мягкого раздражения, которое приберегала специально для учеников, которые прерывали ее в самый неподходящий момент.

– Если можно, я на минуточку выйду, – пробормотал Джейк.

Вот вам, пожалуйста, очередной пример «Пайпер-речений». Ученикам школы Пайпера не «нужно в туалет», они не «ходят в уборную» или, упаси Боже, «справляют нужду». Предполагается, что все Пайперовские питомцы – создания столь совершенные, что просто не могут растрачивать себя на производство побочных продуктов в своем изысканно тихом и плавном скольжении по жизни. Время от времени кто-то из них справшивает разрешения «на минуточку выйти», и это все.

Мисс Авери вздохнула.

– А тебе очень нужно, Джон?

– Да, мэм.

– Ну хорошо, иди. Но возвращайся быстрее.

– Да, мисс Авери.

Он встал, закрыл папку, хотел было забрать ее, но потом передумал. Так не пойдет. Мисс Авери тут же заинтересуется, зачем ему брать с собой в туалет экзаменационное сочинение. Надо было их вынуть из папки, эти чертовы страницы, и потихоньку убрать в карман… но еще до того, как просить разрешения выйти. А теперь уже поздно.

Джейк направился по проходу к двери, оставив папку на парте, а портфель на полу под столом.

– Надеюсь, все выйдет нормально, Чесберс, – шепнул ему Дэвид Сари и фыркнул в кулак.

– Прекрати болтать, Дэвид, – едва ли не рявкнула мисс Авери, теперь уже по-настоящему рассердившись, и весь класс покатился со смеху.

Джейк на мгновение помедлил у двери в коридор, а когда взялся за ручку, в душе его вновь затеплились уверенность и надежда: «Сейчас это произойдет – обязательно произойдет. Стоит мне распахнуть эту дверь, и за ней будет солнце пустыни. Его свет ворвется сюда, а в лицо мне дохнет сухим ветром. Я войду туда и больше уже никогда не увижу этот дурацкий класс».

Он открыл дверь, но за нею был лишь коридор. Все тот же школьный коридор… Однако кое в чем Джейк оказался прав: ему больше уже никогда не придется увидеть класс мисс Авери.

Кажется, Джейк немного вспотел. Он медленно шел по сумрачному коридору, стены которого были отделаны деревом – мимо дверей. Он бы, наверное, открыл их все, если бы не прозрачные стекла, вставленные в каждую. Вот французский класс мистера Бизе, второй год обучения. Вот – мистера Кноффа, Введение в геометрию. В обоих классах ученики сидели, зажав в руках карандаши и ручки и склонившись над тетрадями в синих обложках для экзаменационных работ. Заглянув в класс мистера Харлея, Ораторское искусство и культура речи, Джейк увидел, как Стэн Дофман – один из тех самых знакомых ребят, которые были для Джейка почти друзьями – встает, готовясь произнести свою Экзаменационную Речь. Выглядел Стэн перепуганным до смерти, хотя на самом-то деле он и понятия не имел о том, что такое страх – настоящий страх, – а вот Джейк мог бы много чего интересного рассказать ему в этой связи.