Большое помещение с огромным окном, света через которое проникало недостаточно, поэтому тут я впервые увидел доказательства существования электричества — несколько мощных ламп дневного света, которых хватало, чтобы осветить каждый уголок. Повсюду стеллажи с инструментами, причем сплошь старыми, традиционными. Никаких современных электрических дрелей или шлифовальных машин. Деревянные стойки-манекены с доспехами, частично разобранными. Наверное, мы ошиблись адресом. Тут уместно было бы заказать исторически достоверную работу для того, чтобы поставить в музее, посвященном самураям, а не наряжать толстяка, которому всего-то один раз с парадом пройтись. То, что я видел сейчас воочию, очень близко соответствовало образам из снов.

В дальнем от входа углу небольшой алтарь с дымящимися на нем палочками благовоний. Я, как человек современный, не очень разбирался в данной теме, но виденного во снах хватило, чтобы с уверенностью опознать святилище Канаяма Хико-но-ками, бога кузнецов и металлургии.

Мастер Нагасава. Высокий, худой и жилистый — если бы не сильная сутулость, назвал бы его очень похожим фигурой на моего отца — работал, склонившись над верстаком. Делал гравировку по металлу при помощи зубила, если я использовал верный термин, и маленького молоточка.

— Привет, Черепаха, — расцвела в улыбке моя прекрасная спутница, окликнув мастера. — Гляди, кого я тебе привела. Спорим, на таких толстяков ты пока броню не делал?

— На разных делал, — проворчал Нагасава-сан. — Раздевайтесь, я сниму мерки.

— Перед вами Ниида Макото… — начал я представляться, но был оборван коротким жестом кузнеца. Он рубанул ребром ладони по своему горлу, как мечом ударил. Жест, означающий «замолчи, я обрубаю эти слова». До встречи с Хидео-саном он был мне незнаком.

— Знаю тебя, — пояснил мастер.

— Нагасава-сан, я не хочу, чтобы мои слова прозвучали оскорблением, но ваши работы, — показал в сторону незаконченных доспехов, — выглядят слишком хорошо и слишком дорого для меня.

— Ты не платишь, — последовал короткий ответ. — Раздевайся до белья.

— О нет, опять! — воскликнула не признающая имен.

Я пожал плечами и начал снимать одежду, чем заставил женщину позорно сбежать. Не понимаю, чем ее так смущает зрелище меня в трусах. Мияби видела и не пугалась.

Далее последовал по сути обычный обмер, как у портного. Сам я одежду на заказ для себя никогда не шил. Но вот Хидео-сана можно смело называть модником, он себе множество костюмов заказывал. Потому и процедура, в которой не использовалось ничего, кроме портняжной ленты и блокнота с карандашом для записей, была для меня знакома.

Тошиюки-сан был приятно немногословен. Отдавал короткие команды, когда нужно поднять руки, повернуться или наклониться. Действовал методично, но неторопливо. Целый час меня обмерял. Затем уточнил герб и камон. Выдал подготовленный ранее вариант «Без обмана» и хризантему. Белый цветок с девятью золотыми лепестками пришлось еще и нарисовать, насколько умений хватило. Удивительно хорошо получилось, как будто художественный кружок посещал. Тоже из подсознательного опыта Хидео-сана умение? Не удивлюсь, больше неоткуда взяться информации.

— Заедешь через две недели, — обозначил мастер и закрыл разговор.

Свою девушку я нашел распивающей чай вместе с хозяйкой дома. Выглядела Цуцуи одухотворенной. Как будто бы общение с Нагасава Мидори ее очень впечатлило.

— Представляешь, Макото, они женаты уже пятьдесят лет и почти никогда не расставались дольше, чем на несколько дней, — уже на обратном пути поделилась Цуцуи. В ее взгляде, пойманном в зеркале заднего вида, читалось «я тоже так хочу». А я и не против. Выдержу приличествующий срок и сделаю предложение о помолвке. Чтобы побить рекорд в пятьдесят лет, надо всего-то до восьмидесяти одного дожить. Для Японии это почти норма, у нас страна долгожителей.

— Почему Тошиюки-сан делает доспехи бесплатно? — не удержался я от вопроса. — Это же очень дорого.

— С меня Черепаха не берет денег. Подробности тебе не нужны.

— А Черепаха он потому…

— Потому, что работает медленно. Он тебя целую вечность обмерял. Я бы уже десять человек измерила.

Сегодняшней ночью Хана-сан попросила Мияби соблюсти хотя бы видимость приличий и ночевать дома, чтобы соседи не подумали, что девушка окончательно ко мне переехала. Хотя по факту так и есть. Я уже заметил, как в ванной образовалась целая коллекция «женских баночек», предназначения которых мне никогда не понять. Она же без всей этой химии привлекательнее некуда. Так зачем что-то к естественной красоте добавлять?

Хидео-сан как будто бы ждал, когда я один останусь, чтобы начать своё кино показывать. Он обычно предпочитает насылать сны, именно когда я в одиночестве, хотя несколько раз это правило нарушал.

Где-то в тридцатых, уже после Хоккайдо, но еще до Второй Мировой мошенник блистал в качестве художника-авангардиста под псевдонимом Цукино Тенкай. На каждую картину он тратил не больше десяти минут, вкладывая в нее обычно всего несколько мазков, но официально трудился над «шедеврами» неделями.

Например, «Пробуждение песка» — жуткая мазня, состоящая из множества разноцветных мелких клякс. Как будто конфетти рассыпаны. Или «Разделенные небеса» — холст, правая половина которого закрашена темно-синим, а левая — светло-голубым.

Свой стиль трикстер назвал «Ракуган», то есть «падающая иллюзия». Всего он написал пять картин. Меньше часа работы суммарно. Еще были Ветер Разломов, Звук Забвения и Танец Дымчатых Теней. Каждую кому-то впарил за крупную сумму и, как обычно, исчез.

Проснувшись поутру, я уже привычно обратился к поисковику и немного обалдел, когда нашел статью в википедии:

Цукино Тенкай (ок. 1900 — предположительно погиб во время Второй мировой войны) — японский художник-авангардист первой половины XX века, известный своей техникой и мистическим подходом к искусству. Его стиль «Ракуган» считается ярким примером японского авангарда. Хотя за свою жизнь Тенкай создал всего пять картин, он заявлял о намерении написать множество работ, что породило слухи о возможном существовании потерянных произведений.

Биография:

Цукино Тенкай появился на художественной сцене Токио в 1930-х годах, привлекая внимание зрителей и коллекционеров своим новаторским стилем и таинственной личностью. Несмотря на растущую популярность, художник предпочитал уединение и редко общался с журналистами. Вскоре после начала Второй мировой войны все следы Тенкая теряются. Считается, что он мог погибнуть в военное время, оставив после себя лишь несколько работ.

Ох уж этот Хидео-сан. Не удивлюсь, если дополнительные картины все-таки были написаны и ждали где-то своего часа, но не дождались по причине настоящей смерти художника. Или планировались к написанию. Чем именно спровоцирован сон — понятно. Я внезапно узнал, что умею рисовать, вот и, как говорят программисты, пакет потянул за собой установку зависимостей.

Не скажу, что я в художественном деле был совсем плох. Все мы что-то рисовали в школе на уроках искусства и оценки я получал не хуже прочих.

Поискал информацию по картинам Тенкая. «Звук забвения» — единственная его работа, выставленная для широкой публики, ее можно увидеть в художественном музее Сантори, в Токио. Остальные в частных коллекциях, причем три из четырех за рубежом. И только «Разделенные небеса» где-то в Японии. Посмотрел на фотографию «Звука» — холст закрашен серым, снизу отчерчена более темная область, которой несколькими штрихами придано ощущение водной поверхности. По центру нарисовано пять-шесть тонких черных синусоид, с одного края смазанных вместе, стилизованное изображение «Звуковой волны». Все именно так, как мне приснилось. Мог ли я видеть эти картины ранее? В теории возможно, но давно уже перестал сомневаться в реальности «темного попутчика». Он существовал и неким мистическим образом стал моим личным учителем.