Марион захотелось бежать куда глаза глядят.

– Ты сосешь, детка? – Мужик взял ее голову в свои руки. – Не стесняйся. Проглоти меня всего. Тебе понравится мой прибор.

Прежде чем Марион успела как-то среагировать, он нагнул ее голову вниз. Теперь его член терся об ее щеку, наполняя ее ноздри удушающим запахом мускуса.

– Ну, давай же, чего ты ждешь, детка? – В первый раз в его голосе послышалось нетерпение.

Поцелуй мальчика. Давай, Марион, ты знаешь, чего я хочу. Будь умницей и открой ротик. Поцелуй мальчика. Поцелуй папиного мальчика.

Она подняла голову, и ее вырвало прямо ему на колени.

– Гребаный Иисус! – Мужик отпрыгнул назад, с яростью глядя на нее.

Марион упала набок – ее продолжало рвать, и от рвоты исходил резкий запах виски. Плечи ее дрожали. Она согнула свое маленькое тело и сидела так до тех пор, пока не опустился черный занавес, который закрыл все образы и крепко запер все воспоминания.

Торопливым жестом она потянулась к своей одежде.

Разозленный и возмущенный мужик бросился на нее. Она не думала и действовала совершенно инстинктивно. После пяти движений жеребец остался извиваться на земле; ему не хватало воздуха даже на то, чтобы ругаться. Набросив одежду, Марион схватила ключи от грузовика и сказала ему, что он найдет свой драндулет возле бара. После этого залезла в кабину, включила зажигание и отправилась по длинной и пустой дороге.

Беги, Марион. Беги и не оглядывайся. Ты же не хочешь знать, что тебя преследует. Ты никогда не хотела этого знать.

Джей Ти неожиданно проснулся и остался лежать на смятых простынях. Он тупо смотрел на потолок, моргал глазами и пытался понять, что его разбудило.

Потом его взгляд медленно перешел к изножью его кровати.

Она опять стояла там, бледная и бесплотная. Светлые волосы падали ей на спину длинными, толстыми прядями. Маленькие руки сжимались и разжимались на ее развевающейся белой ночной рубашке. Выражение ее лица рвало ему душу, умоляя спасти ее.

Джей Ти тяжело дышал. Он снова и снова повторял себе, что это только воспоминание: живое, дышащее воспоминание, стоящее у ног его кровати. Он крепко зажмурил глаза и мысленно потребовал, чтобы демон убирался. Он не мог спасти ее. Он и тогда ее не спас. Он был неудачником.

Джей Ти открыл глаза. Она все еще стояла там же.

И он вдруг понял, что она не ребенок. Это не маленькая Ягодка вышла из его сознания в его спальню. Это была Марион, взрослая, живая и совсем настоящая.

Его руки сами собой поднялись с одеяла и протянулись в ее направлении.

– Марион… – Его голос сломался.

– Я пришла, – прошептала она. – Хотела понять, стояла ли я здесь когда-нибудь раньше… – Ее глаза закрылись. – Нет. Этого никогда не было! Никогда, никогда!

Она подхватила подол ночнушки и убежала.

Его рука опустилась на одеяло. Он не мог ни дышать, ни шевелиться. Он висел где-то между прошлым и настоящим, и его грудь разрывалась от боли.

Джей Ти перекинул ноги через край кровати. В два шага достиг двери спальни, распахнул ее и увидел край белой одежды, как раз тогда, когда она скрылась в своей комнате. Он бросился за ней. Он должен. Хотя бы в этот раз он должен все сделать как надо.

От хлопка ее двери ходуном заходили стены, и он услышал, как поворачивается ключ в ее замке. Джей Ти в отчаянии заколотил в дверь.

– Марион, открой! Давай поговорим! Умоляю, Марион… Хотя бы один раз давай поговорим об этом. – Он прислонился щекой к ее двери, понимая, что умоляет ее – и не стыдится этого.

С другой стороны двери раздались грубые, прерывистые звуки. Она плакала. Ледяная, идеальная Марион рыдала.

Джей Ти опустился на пол.

– Марион! – позвал он хриплым голосом. – Марион. Марион. Я старался. Я так старался спасти тебя. Боже, как я старался…

Никакого ответа, кроме звуков рыданий, он не услышал.

Диллон прижался щекой к двери и закрыл глаза. Потом стал беспомощно колотить по ней рукой – ему отчаянно нужно было, чтобы она его впустила.

Марион, я знаю, что подвел тебя. Но я вернулся. Я вернулся, и ты все забыла – все хорошее, так же как и все плохое, – и это меня убило. Как же мы могли так подвести друг друга? Как же мы могли так услужить Полковнику?

Марион не подошла к двери и не ответила на его мольбы. Тогда Джей Ти стал проклинать Полковника. Ему было тридцать шесть лет, он проклинал своего отца и удивлялся, откуда у взрослого мужчины может появиться такой страх.

Шло время. Рыдания сестры прекратились, и вместо них повисла тишина, которая постепенно захватила весь большой и темный дом.

– Марион?

Нет ответа. Она так и не подошла. Она исчезла. Он опять вернулся к тому, с чего начал, только сейчас боль разрывала его грудь, а в его животе поселилось безжалостная, рычащая тварь.

– Всё в порядке.

Подняв глаза, он увидел Тесс, которая стояла в сумраке холла и с пониманием смотрела на него. Она взяла его за руку.

– Дай ей время до утра. Сейчас она еще не готова выслушать тебя.

– Я пытался, – упрямо прошептал Джей Ти. Неудачи, неудачи, сплошные неудачи. Слюнявый маменькин сынок.

– Я знаю, – она дотронулась до его щеки. – Всё в порядке. Ты был мальчиком, Джей Ти. Ты не виноват.

Он прижался губами к ее щеке и крепко зажмурил глаза, чтобы не видеть ту темноту, которая так долго жила в нем. Ему надо было кого-то ненавидеть – на секунду он даже решил ненавидеть Тесс. Но сил у него больше не было. Он совершенно опустошен.

Джей Ти почувствовал, как Тесс подымает его на ноги. Она отвела его в комнату и уложила в кровать. Он лежал на спине, смотрел в потолок и сходил с ума от воспоминаний. Ему надо было выпить. Кто-нибудь принесет ему выпить?

Забудь все, забудь, шептала ему Рейчел.

Но он не мог. Воспоминания накрепко засели у него в голове, и он не мог избавиться от них.

Тесс пододвинула стул и села рядом.

– Я останусь. В такую ночь тебе нельзя быть одному. Да еще в доме, полном текилы.

– Прекрати, – прошептал он. – Уходи. Тебе недостаточно твоего бывшего мужа-психопата? Ты что, не можешь оставить всех нас в покое?

– Я тоже была во мраке, Джей Ти. И знаю, что свет иногда кажется слишком далеким. Мы все теряемся во мраке – это такое страшное место. Одинокое место.

Эти слова проникли ему глубоко в душу, сделали ему больно и лишили всякой защиты. Диллон думал о всех тех ночах, когда парашютные ботинки Полковника проходили по холлу. И некому было рассказать, некого попросить о помощи.

Ночь за ночью лежать – и хотеть положить этому конец, мечтая положить этому конец.

Застонав, он, наконец, сдался. Схватил Тесс за руку и затащил в постель. Женщина легко прижалась к нему, шепча его имя.

– Я знаю, – сказала она ему в волосы. – Я все знаю.

Он спрятал лицо у нее на шее.

– Я не оставлю тебя, – шептала она. – Никогда не оставлю.

Его руки сжали ее спину, и он крепче прижал ее к себе.

…Диффорд чувствовал себя не в своей тарелке.

После захода солнца они с Самантой пообедали макаронами с сыром. Потом посмотрели «Парк Юрского периода» и то, как дети борются с монстрами. Диффорд проверил комнату Саманты, не прячутся ли у нее в шкафу или под кроватью злые волшебники. Все было в порядке. Лейтенант уложил девочку в постель, расчесал ей волосы и передал заводную куклу, которая умела делать больше, чем любая другая кукла на свете. На ночь он почитал ей про Белоснежку.

Девочка заснула. Перейдя в гостиную, полицейский никак не мог понять, почему у него так расшатались нервы.

Раздался телефонный звонок. Диффорд чуть не подпрыгнул до потолка. Он бросился через всю комнату и схватил трубку прежде, чем раздался второй звонок – не хотелось, чтобы звонки разбудили Саманту.

– Лейтенант?

– Слушаю, – голос Диффорда звучал осторожно, он ждал пароля.

– Дожди в Испании идут обычно на равнинах[79], – произнес звонивший. – Диффорд, говорит сержант Уилкокс. Слушайте внимательно…