Он открыто посмотрел на нее, безо всяких задних мыслей, в одно мгновение разрушив все свои линии защиты. Честнее он быть просто не мог.

И он увидел, как лед раскололся. Марион исчезла, и перед ним сидела Ягодка. Она выглядела такой растерянной и одинокой, что на его глаза навернулись слезы. Боже, что же Полковник умудрился с ними сотворить? И почему даже сейчас, после его смерти, у них ничего не получается?

– Я помню крепости из подушек, – его голос был таким хриплым, что он не узнавал его. – Скажи мне, что ты тоже их помнишь. Скажи мне, что помнишь, как мы бросались носками в горничную, а она нам отвечала, и мы прыгали и визжали от смеха.

Марион покачала головой. В уголках ее глаз стояли слезы.

– А ночами ты приходила ко мне в комнату, и мы прятались под одеялом и читали комиксы про рядового Джо. И тебе там больше всего нравился персонаж по прозвищу Змей. Ты думала, что однажды он придет и спасет нас.

– Не надо.

– И мы все время переезжали – новые города, новые школы, новые дети, – но у нас были мы сами. В первый день в новой школе ты брала меня за руку, и я говорил тебе, что все будет хорошо.

– Хватит.

– А однажды я сказал директору школы, что Полковник избивает нас. И сказал ему, что каждую ночь Полковник приходит в твою комнату…

– Прекрати!

– А он сказал мне, что я врун, и наказал меня за распространение слухов. Полковник избил меня так, что я не мог сидеть целую неделю, а ты перестала со мной разговаривать. Я не мог понять, что он тебе такого наговорил и почему мне никто не хочет верить. И почему Змей все никак не приходит и не спасает нас.

– Черт, черт, будь ты проклят…

– Его я ненавидел, Марион. Но тебя – никогда. Ты была самым лучшим, что было у меня в детстве. Единственным человеком, который давал мне какую-то надежду. Которого я любил.

– Заткнись!

Слезы, наконец, потекли по ее щекам. Джей Ти так хотел до нее дотронуться, утереть ее слезы и прижать ее к груди, потому что он чувствовал, что в его глазах тоже стоят слезы. Его ярость все никак не утихала – ведь у них так много отобрали в детстве того, что они уже не могли вернуть. Остались только пустота, ярость и невероятная боль, с которой он никак не мог справиться.

– Я не хочу ничего больше слышать, – в отчаянии прошептала Марион. Когда он посмотрел на нее, она попыталась поднести к губам сигарету. Руки у нее ходили ходуном, и она смогла затянуться только с третьей попытки.

– Марион, – торопливо произнес Джей Ти. – Нам необходимо выговориться.

– Я… я не смогу.

– Ягодка…

Она наклонилась к нему – в ее глазах были отчаяние и мольба.

– Джордан Терранс, если ты меня действительно любил, то ты поклянешься прямо сейчас никогда в жизни больше не говорить со мною о папе. Клянись!

Он покачал головой.

– Клянись! – с отчаянием потребовала женщина.

– И что, от этого все забудется?

– Клянись!

Джей Ти опять покачал головой. Но это ее не остановило. Он умолял сестру, но она не обращала на это внимания. Она была так настойчива, а он чувствовал такую вину перед ней, что у него не было сил с ней бороться. Она победила.

– Хорошо, Марион. Согласен.

Женщина выдохнула и откинулась на спинку стула.

– Я не такая, как ты, Джей Ти, – сказала она наконец. – Ты правильно сделал, когда ушел. И когда так искренне ненавидел его. А я… я не смогла. Я так запуталась во всем этом, что никак не могу распутаться. Я всегда считала себя сильной, но, может быть, я слишком слаба? Может быть, я не могу ничего с этим поделать?

– Но ведь как-то ты с этим жила. Поговори со мною. Поверь, Марион…

Она слегка повернула голову. Глаза ее были полны вины, злобы и боли. Джей Ти только сейчас стал понимать, как обращался с ней все эти годы. Боже.

– Марион…

Его сестра отвернулась. Он услышал шаги Тесс у себя за спиной, и, как по мановению волшебной палочки, Марион изменилась. Его сестра исчезла, а на ее месте появилась хладнокровный и собранный агент ФБР. Они выросли в доме, полном карнавальных масок, и каждый из них был хорошим актером. Некоторые привычки невозможно изменить.

– Ты поклялся, – напомнила ему Марион. – Так что держи слово.

Тесс подошла к столу и без всякой преамбулы заявила:

– У меня есть план. Мы вернемся туда, где все это началось, – она положила руки на стол. – В Уильямстаун, в наш старый дом. И дадим Джиму то, что он хочет больше всего на свете. Дадим ему еще одну возможность меня убить.

– Потерпите, мистер Диллон. Будет немного больно.

– Да неужели?

Врач взялся за пальцы поврежденной руки Джей Ти и сильно потянул. Тесс услышала хруст, и кость встала на место. Джей Ти побледнел от слепящей боли, но не издал ни звука. Он безразлично смотрел на дальнюю стену.

Врач еще раз осмотрел вправленную кость, пока Марион и Тесс ждали, расположившись на металлических стульях. Марион избегала смотреть на брата. Она подробнейшим образом изучила небольшой кабинет – механическая кровать, поднос с инструментами, изображение левой сломанной руки в держателе на фоне зажженной лампы, рабочий стол с окровавленными тампонами, прибор для измерения давления. В момент, когда врач с силой вправлял сломанную кость, Марион вздрогнула, а так сидела спокойно и неподвижно, как будто все происходящее ее не касалось.

Тесс хорошо понимала ее. Марион чувствовала боль своего брата и пыталась от нее отгородиться.

Джей Ти, в свою очередь, чувствовал боль и Марион, и Тесс, поэтому старался отгородиться от них. Интересно, сколь раз они практиковали это в своей жизни, подумала Тесс. Она была уверена, что не один. У нее тоже были свои хитрости и то крохотное местечко в голове, куда она пряталась, чтобы не слышать, как отец избивает мать, или чтобы не чувствовать, как ее муж трудится над ее телом.

Прошлое иногда возвращается к людям самым невероятным образом.

Врач закончил сушить специальное полимерное покрытие, которым покрыл руку Джей Ти от локтя до кисти. Пальцы смешно торчали из своей белой тюрьмы. Полимерное покрытие не пропускало влагу, поэтому Диллон мог плавать. Во всем остальном работу руки приходилось ограничивать. Наконец доктор протянул десантнику перевязь.

– Через шесть-восемь недель будете как новенький.

– Ага.

– Перевязь необязательно носить постоянно, но я бы не снимал ее в первые несколько дней – это полностью обездвижит вашу руку, чтобы края перелома начали срастаться.

– Ага, – Джей Ти бросил перевязь на пол.

– Не бегайте и не занимайтесь спортом, – нахмурился врач, – пока покрытие не снимут. Если вы еще раз повредите руку, то мало вам не покажется.

– Ага.

– Вопросы? – Было видно, что врач нервничает.

– За последние дни к вам не обращались с пулевым ранением?

– Простите?

– С пулевым ранением? Скорее всего, в плечо. Совершенно лысый мужчина, даже без бровей. Такого сложно забыть.

Врач взглянул на Тесс и Марион, как бы прося их о помощи. Марион показала свой жетон агента ФБР.

– Отвечайте на вопрос.

– Нет… Честное слово – нет. Если вы хотите, я могу поспрашивать у коллег… – Комбинация хладнокровия Марион и свирепости Джей Ти вызвала у врача непреодолимое желание помочь им.

– Точно?

– Мистер Диллон, я врач, а не мошенник, – врач слегка выпрямился в своем кресле, стараясь сохранить чувство собственного достоинства.

Джей Ти пожал плечами и слез с кровати.

– Что ж, поверю вам на слово. Сколько я должен?

Пока врач хлопал глазами, Диллон достал толстую пачку денег и стал отсчитывать стодолларовые банкноты.

На парковке рядом с офисом врача Марион попрощалась. Она согласилась обсудить план Тесс со специальным агентом Куинси, хотя Тереза видела, что блондинка сомневается в необходимости использовать ее как приманку. Однако она все-таки хотела, чтобы этот план рассказала Куинси именно Марион, считая, что так будет выглядеть солиднее.