— А твои разведчики, живущие среди нас? Они всегда послушны? — продолжил допытываться Дэн.

— Они запрограммированы адаптироваться к условиям, в которые попали. Поэтому их поведение меняется в зависимости от этих условий. За прошедшие годы поведение наших посланцев у вас претерпело настолько существенные изменения, что после возвращения в термитник их программы придётся переписать.

— То есть, закладываемые в них программы способны меняться? — уточнил парень. — Присланные сюда термиты не роботы с жёстко прописанными системами команд, а живые существа с присущей им изменчивостью поведения.

— Те, которых вы называете тараканами, практически являются наборами элементарных функций. Сверчки — их командиры и коллекторы собранной информации. На этих уровнях изменчивость поведения ничтожна. А вот шестеро более крупных особей уже имеют заметный запас мыслительных ресурсов и способность к анализу нештатных ситуаций, — пояснило Зеркало.

— Может ли эта шестёрка общаться со мной без привлечения тебя в качестве толмача? Способны ли они, собравшись в круг, выработать собственное мнение, отличное от твоего? Спорить, отстаивая его? Упрямиться, настаивая на своём? Признать допущенную ошибку? Сбежать, если им будет грозить перепрограммирование? Готовы ли вести себя, как личность, пусть даже и вшестером? — слегка "наехал" парень.

— Знаешь, — принялось отвечать Зеркало, — там, откуда мы прибыли, подобное встречалось. Матки специально создавали таких непокорных особей с целью решения назревших задач. Эти создания и занимались развитием науки и техники, выходя за рамки очерченного круга повседневных хлопот. Но здесь мы — целевая экспедиция, посланная для поддержания в рабочем состоянии комплекса заповедников. Наше завтрашнее завтра точно такое же, как и вчерашнее вчера.

— То есть, колония лурхов на Мачехе запрограммирована, так же, как и каждый отдельный лурх, — потребовал уточнения Дэн. — И тебя сейчас колбасит от желания выйти за пределы этого чётко очерченного круга?

— Приемлемый термин, — согласился круг маток и воинов. — Пусть это называется словом "колбасит".

— Да, ребята! Вам, оказывается, требуется помощь, — почесал в затылке парень. — Ну, так. Чисто по-соседски. Вы, как я понимаю, пытаетесь удерживать животных разных исторических эпох в пределах некоторых территорий. А они время от времени вырываются, лезут во все стороны и нападают на тех, с кем в принципе не должны встречаться. Ну, если рассматривать это с точки зрения реальной биологической хронологии.

Разумеется, тот, кто поручил вам эту работу, создал этот заказник очень давно — по нашим прикидкам речь идёт о времени порядка сорока миллионов лет. Ваша раса тогда вряд ли была разумной. Я прав?

— Это были шестиноги, — согласным голосом ответило Зеркало. — А поручение мы приняли около сорока тысяч лет тому назад, когда те же шестиноги забросили сюда адамитов, которых вы называете кроманьонцами.

— Круто! — воскликнул Дэн. — Офигительно круто измерять время геологическими эпохами! Однако, вернёмся к нашим баранам. Насколько я понимаю, вырывающихся с предназначенных для них территорий животных вы развеиваете на атомы? Ваши Содружества контролируют периметры некоторого количества зон на всех девяти материках, изредка упуская из виду некоторые "прорывы". Однако, ваша проблема не в этом. А в чём?

— Животные разных эпох всё-таки смешиваются. И более древние виды проигрывают в борьбе с более современными. Ценность заповедника, как места, где сохраняются вымершие виды, снижается, — показалось, или Зеркало совсем по-человечески вздохнуло?

— И перед шестиногами как-то неудобно, — озвучил не прозвучавшую до конца мысль Дэн. — Слушай, комплекс процессоров! А земные биологи, копошащиеся нынче по всем здешним континентам, вам не мешают?

— Нет. Их воздействие на биоценозы пренебрежительно мало.

— А вам, как я понимаю, нужны помощники, которые способны не просто контролировать периметры зон обитания животных, а сознательно вмешиваться в сами сообщества животных и растений на этих территориях?

— Да. Ты всё правильно понял. Мы полагали, что речь зайдёт о гравицапах, а оно вон как повернулось!

— Ну так вопрос о гравицапах никуда не девался, — пожал плечами юноша. — Без транспорта для егерей обойтись не получится.

А землероев сюда вы завезли?

— Нет. Не мы. Возможно — шестиноги. Землерои угрожают яйцам и личинкам. Нам, как и вам, приходится защищаться от них. Мы так и не поняли, откуда эти твари здесь взялись. Где-то тысяч двадцать лет тому назад вдруг ни с того, ни с сего вдруг обнаружили, что нас едят. Причём, даже хитин молодняка прокусывают.

— Хм, — озадачился Дэн. — А порталы построили вы?

— Не мы. Шестиноги. Это их старая транспортная сеть. Сейчас она заброшена, потому что шестиноги теперь пробивают порталы прямо до нужного места, а потом сразу закрывают, как только заканчивают переброску. Буквально с поверхности одной планеты до поверхности другой. Мы так не умеем.

— Получается, этим в высшей мере уважаемым существам остался всего один шаг до персональной телепортации в любой уголок Вселенной! — воскликнул парень. — Тем не менее, Зеркало, это надо же тебе было так меня загрузить! Или я чего-то не того сам себе напридумывал?

— Всё ты правильно напридумывал. Но что дальше?

— Дальше мне нужно с пацанами перетереть. Это ты можешь свою голову подключать к другим и мыслить совместными усилиями, а я должен всё это облечь в словесную форму, внятно изложить и начать разбираться с вашими затруднениями. Конец связи. До встречи.

— Будь здоров, Денис, — ответило зеркало, после чего его свернули.

Девятилетнюю Настю Денис дождался у выхода из столовой.

— Привет, кинолог! — обратился он к ней. — Ты с термитами разговариваешь? Ну, на их языке?

— Разговариваю. То есть, мы можем немного потрещать. Но совсем немного. В их языке всего-то четыре десятка сигналов. Примерно то же самое, что и у павианов-гамадрилов. В моём понимании тараканы и сверчки неразумны. Они просто сообразительные, примерно, как Тузик, — она потрепала по загривку своего верного "Анналостанского стюдебеккера", которого тут же принялась кормить прямо из рук тем, что прихватила для него из-за стола. — Хотя, в староволчьем языке тоже маловато слов, — призадумалась девочка.

С другой стороны, волки, как мне рассказывали, никогда на нас не нападали и сами предложили общаться. Гамадрилы наоборот — не раз нападали. А лурхи вообще прятались, пока наши не полезли к ним, пытаясь законтачить. И только, когда мы их вконец достали, послали к нам разведчиков.

— Лурхи безусловно разумны, если всем термитником. Разговаривают, рассказывают немало интересного. Даже прикидывают, как бы запрячь нас в решение своих проблем. А те мелкие твари, с которыми ты общаешься, они вроде пальцев. Четыре обычных и один большой, — ответил юноша. — Вряд ли от них стоит ожидать способности к абстрактному мышлению.

Волки разумны потому, что мы их таковыми признали. И сами же делаем, что можем, чтобы так и было. А павианы… в их поведении очень многое эгоистично, как это вообще характерно для нас, приматов. Я не слишком-то разбираюсь в особенностях поведения именно этого вида обезьян. Мне как-то ближе мечты и чаяния мартышек, просто потому, что они охотно идут на контакт и поддаются дрессировке.

— Получается, мы сами признаём разумными или полуразумными те виды, которые нам полезны, — заключила Настя. — И это так только у нас на Мачехе, или повсюду?

— Повсюду я не бывал, — улыбнулся юноша. — Да и о разумности задумался совсем недавно. Ты вон своего Тузика наверняка считаешь умницей, хотя большая наука это отрицает.

— А если маленькие термиты сделают что-нибудь полезное, их тоже припишут к разумным? — внезапно спросила девочка.

— Не знаю. Это ещё нужно будет посмотреть, — пожал плечами парень.

— Ну, я проверю, — лукаво улыбнулась девочка.