— Я пыталась предложить свою помощь, — продолжила она, — но дядюшка и слышать ничего не хочет! Говорит, что не пристало благородной девице иметь дело с этакими подонками.

— Совершенно правильно говорит, — кивнул я. — Девице — однозначно не пристало. Но я-то не девица.

Нина благодарно улыбнулась.

Дед закончил разговор и положил трубку. Досадливо сказал:

— Вызывают на совещание. Машину уже выслали.

Нина вздохнула.

— Что ж, спасибо, что позволили тебе хотя бы позавтракать. Наверняка это снова затянется до поздней ночи.

— Я сообщу Комарову, что мы готовы выплатить долг, — сказал я. — Занимайся своими делами. А это предоставь мне.

— Да, но... — пробормотал дед.

Я подошёл к нему.

— Я ведь здесь для того, чтобы наш род вернул былое могущество, верно?

Учитель ждал меня у ворот. Когда я подошёл, машина уже подъехала. Отчасти похожая на ту, что была вчера, но явно попроще, к тому же жёлтая и с шашечками.

Мы с учителем сели на заднее сиденье. Учитель назвал адрес, который мне ни о чём не говорил.

— Сделаем, — зевнул шофёр и, повернувшись к нам, принялся сдавать назад. — Приболели?

Я не понял смысла вопроса, а учитель, похоже, просто его проигнорировал. Однако водила был не из тех, кого можно сбить с толку игрой в молчанку.

— Там сейчас не протолкнуться, небось. Как в Чёрном городе новый завод запустили, так народ давай лёгкие выкашливать...

— Чёрный город? — переспросил я.

На карте Петербурга, которую внимательно изучал перед вчерашней операцией, я такого топонима не видел.

Водила ощутимо смешался, однако попытался замаскировать это тем, что подъездная дорожка закончилась, и ему пришлось выполнять простейший разворот. Физиономия у него при этом была такая, будто он как минимум обезвреживал бомбу.

На вопрос неожиданно ответил учитель:

— Так называют пригородный район на юго-востоке, где сосредоточено всё производство. Заводы выбрасывают много ядовитых веществ в воду и воздух, повсюду копоть. Потому и Чёрный город. Однако существует и альтернативная версия. Подавляющее большинство заводов так или иначе принадлежат чёрным магам, состоятельным родам. Хотя чёрные маги не любят такого названия.

Ещё бы они его любили. Корпораты из Концернов тоже ненавидели, когда промышленные сектора называли «душегубками» и «беличьими колёсами». Они вообще предпочитали не говорить про эти сектора. Просто выжимали их, как тряпки — но не досуха. Эти твари в совершенстве владели искусством возобновления человеческих ресурсов.

Пожалуй, только сейчас я со всей отчётливостью понял, что этот мир — мой второй и последний шанс. Что он, несмотря на огромные внешние отличия, точно такой же, как мой родной мир. Вернее, идёт по тому же пути. Чёрные маги пытаются создать единую структуру, которая зачешет всех под одну гребёнку. В их глазах каждый человек — потенциальный источник дохода, каждое действие — инвестиция. Если кто-то не приносит денег — его необходимо уничтожить, пока зараза не распространилась дальше. Цель всегда оправдывает средства.

Вдруг я выругался сквозь стиснутые зубы и запустил руку во внутренний карман пиджака. Вынул жемчужину, которая прямо у меня на глазах потемнела ещё больше.

— Вам бы цепочку подобрать, — заметил учитель.

— Если она почернеет полностью — тогда что, всё? — резко спросил я. — Я стану одним из них?

Учитель хмыкнул. Казалось, мой вопрос его позабавил.

— Если вы станете одним из них — она почернеет полностью, вот так — правильно.

— А назад вернуться я смогу?

— На этот вопрос есть два ответа. Честный и откровенный. Честный будет таким: возможность изменить свою внутреннюю энергию есть всегда. Вопрос намерения и поступков.

— А откровенный? — спросил я, предчувствуя неприятные новости.

— Откровенный такой: я прожил долгую жизнь и знаю лишь об одном подобном случае. Не могу сказать, что этому человеку было легко...

— Он был чёрным магом, а потом стал белым? — уточнил я.

— Полное перерождение от одной энергии к другой, — кивнул учитель. — Ваша жемчужина снаружи чёрная, внутри — белая. Однако, когда её затянет чернотой, внутри она быстро тоже станет чёрной. Это перерождение даётся легко. Когда исчезнут все сомнения, вы станете чёрным магом. А сейчас вам нужно задать вопрос.

— Да, — кивнул я, катая жемчужину по ладони. — Если тот человек, о котором вы говорите, стал чёрным магом. Если у него пропали все сомнения — то что его заставило пуститься в обратный путь?

Водитель насвистывал, не прислушиваясь к разговору. За окнами тянулись вчерашние дворцы-особняки.

— Я ведь сказал: ему не было легко, — сказал учитель, глядя в окно.

— Это понятно. Но зачем он это делал?

Учитель долго молчал. Мы уже проехали пару-тройку жилых кварталов в черте города, когда он буркнул, словно бы нехотя:

— Пообещал.

«Чёрный город» и впрямь казался чёрным. Очнись я тут, не зная, где нахожусь, мне хватило бы секунды, чтобы понять: это — Чёрный город.

В салон машины просочился кислый неприятный запах, и шофёр нервным движением отключил воздухозабор. Пошёл мелкий дождь, заработали дворники, и лобовое стекло покрылось грязевой плёнкой. Прямо по курсу всё ближе становилась высоченная заводская труба, из которой в небо поднимался густой столб чёрного дыма. Глядя на него, я нервно сглотнул. Казалось, что это — целенаправленная акция по зачистке района. Но — нет. То был обычный рабочий день.

Людей на улицах было много, и практически все носили респираторы и очки-гогглы. Те, что победнее, обходились тряпичными масками на нижней половине лица. Каждый третий заходился в кашле.

Н-да уж... Буду справедлив к своему миру. У Концернов всё-таки есть хорошие системы фильтрации и более экологичное топливо.

Там, куда мы в конечном итоге свернули, было ещё более-менее. Завод остался в стороне, тучи раздались, и сквозь мутный воздух солнце робко касалось лучами некогда белого двухэтажного здания за ржавым забором. Какой смысл был в заборе — я не понял. Ворота отсутствовали как явление, будка охранника пустовала. Такси беспрепятственно заехало на территорию, и я прочитал вывеску над входом: «Обществѣнныя лѣчебнiца».

Учитель расплатился с шофёром и попросил подождать десять минут.

— Ну-у-у, барин, — протянул шофёр. — Оно ж, сами понимаете — работа...

Учитель не глядя сунул ему ещё одну купюру.

— Подождать так подождать, — тут же покладисто согласился шофёр. — Я вон там, за воротами встану.

Две двери захлопнулись почти одновременно. Я уж было раскрыл рот — спросить, что мы забыли в общественной лечебнице, как распахнулась дверь здания, и на крыльцо выскочила... С первого взгляда я определил её как девчонку. Манера двигаться, улыбка, простенькая косичка светлых волос — всё было совершенно детским.

Потом я заметил белоснежный халат до колена, строго застёгнутый до самого горла, присмотрелся к глазам и с удивлением понял, что «девчонка», пожалуй, постарше меня. Хоть и ненамного — года на два, не больше.

Она, улыбаясь, сбежала по ступенькам, устремилась к учителю, как будто собиралась броситься ему на шею. Но тут заметила меня и как на стену налетела. Шаг стал спокойным, улыбка превратилась в дежурную. Раз — и вот она уже выглядит лет на двадцать. Удивительная трансформация.

— Здравствуйте, Клавдия Тимофеевна, — поприветствовал её учитель. — Всё трудитесь?

— Отчего ж не трудиться, когда работа есть, Платон Степанович, — потупила взгляд девушка.

Так я впервые услышал имя своего учителя. Наше знакомство произошло столь стремительно и необычно, что я вовсе упустил из виду тот факт, что мы не представлены. Скорее всего это потому, что с Платоном Степановичем уже был знаком Костя.

Платон Степанович, видимо, посчитав стадию приветствия пройденной, жестом указал на меня.

— Позвольте представить, князь Константин Александрович Барятинский. Константин Александрович — баронесса Клавдия Тимофеевна Вербицкая. Клавдия Тимофеевна владеет этой больницей, и...