Устрашающий атексетский робот, гребя ногами, стремительно всплывал, оставляя глубоко внизу слабый зеленоватый свет подводного города. В груди его, в воздушном пузыре находился человек — первый за тысячи лет, кто дерзнул подняться со Дна на поверхность. Человек крепко держал контактные стержни, и его мозг усиленно работал, отдавая роботу всё новые и новые команды движений ногами.

Человек уже оставил всякие попытки увидеть что-либо в кромешной тьме вокруг. Первое время он надеялся, что его путь не пересечётся ни с одной из Дорог, по которым плывут рыбы-шредеры, но сейчас ему было уже всё равно. Всё его сознание сейчас занимали лишь движения ногами.

И тут сердце человека забилось чаще — ему показалось, что он увидел свет. Не переставая грести ногами, он восхищённо смотрел на красноватое свечение, разгорающееся всё шире и шире — вскоре одного взгляда не хватало, чтобы увидеть его целиком. Человек понял — он добрался.

И когда человек уже мог видеть, как колышется этот свет от волн поверхности, ноги робота дрогнули и остановились. И в следующий момент, едва человек успел вдохнуть побольше воздуха, воздушный пузырь отделился и устремился туда, куда секунду назад плыл атексетский робот.

Человек отчаянно грёб руками и ногами, плывя в сторону красноватого свечения. Солёная вода жгла глаза, и человек зажмурился — не помогло. В холодной воде немели мышцы, и лодыжку человека свело судорогой. Он продолжал плыть.

Красноватое свечение становилось всё ближе, волны на поверхности всё явственней — и вот, человек высунул голову из воды и сделал глубокий вдох. В следующий момент его накрыла метровая волна.

Когда человек смог, наконец, держаться на поверхности, он протёр глаза и огляделся. Над ним нависала колоссальная структура из переплетённых труб, металлического каркаса и вещей, которым не было названия. Из этой структуры исходил тот самый красноватый свет, который манил человека из глубин океана, а сама она косой безграничной плоскостью выходила из водной поверхности и уходила в неизвестность. Человек поплыл через волны туда, где эта структура касалась воды.

Подплыв поближе, человек понял, что самое сложное ещё впереди. Решётчатая металлическая дорожка, единственное, куда можно было выбраться, находилась так, что волны проходили едва в метре под ней. Лодыжка всё ещё страшно болела, и человек начал понимать, что замерзает.

Подплыв под дорожку, он подскочил на волне, вытянув руку — пальцы коснулись края, но зацепиться не смогли. Вторая волна оказалась ниже — человеку не хватило доброй ладони. Зубы начинали стучать, и человек заметил, что больше не чувствует боли в лодыжке — как не чувствует и всей ноги. Накатила третья волна — пальцы человека зацепились фалангами и тут же соскочили; но короткого момента хватило, чтобы он смог перехватиться другой рукой и ухватить дорожку крепко. Человек подтянулся и выбросил себя на металлическую решётку.

Первую минуту он лежал неподвижно: сердце медленно успокаивалось, боль в ноге появилась и угасла снова. Затем он поднялся и огляделся: вокруг была неплотная сеть из тонких труб самых разных форм и размеров, и красноватый свет бил из множества маленьких огоньков, встроенных в металлический каркас. Человек отметил, что хоть структура была наклонной, дорожка оказалась горизонтальной, и её ответвление вело куда-то вглубь. Поднявшись на ноги, он побрёл навстречу неизвестности.

Чем глубже человек заходил в структуру, тем тише становился шум волн, но тем отчётливее было слышно отдалённый равномерный гул. Труб не становилось меньше — наоборот, они окружали дорожку всё плотнее и плотнее, пока не окружили её сплошной стеной. И тут человек вышел.

Перед ним было огромное помещение, посредине которого стоял агрегат неясного назначения. Он, похоже, и издавал мерный гул — человек подошёл поближе, чтобы рассмотреть его. Круглый в сечении, он напоминал реликвию из тех, что стояли у Суверена в дворце — с перемежающимися утолщениями, со странными канавками на поверхности. Человек понял, что устал: от мерного гула захотелось прилечь рядом и уснуть — возможно, навсегда…

Мерзкий голос крикнул что-то на непонятном языке, и человек вздрогнул. К нему через пространство зала бежали странного вида существа: отдалённо похожие на людей, они были облачены в лохмотья, и их кожа казалась красной — как и всё в этом зале. Что-то хлопнуло, эхо разлетелось по пространству, и знакомый звук отскочившей пули прозвучал слишком близко, чтобы человек понял — ему здесь не рады. И он побежал.

Он бежал по решётчатому полу, не зная дороги, он сворачивал всё чаще и чаще, метавшись среди самых разных механизмов, назначения которым он не знал. Мерзкие голоса были то ближе, то дальше — иногда среди механизмов можно было видеть подобных существ, любопытно оборачивавшихся на человека. И тут он забежал в тупик.

Дорожка просто обрывалась, утыкаясь в вертикальную шахту, уходящую вниз и вверх. Человек оглянулся — голоса были всё ближе. В отчаянии он заглянул в шахту и увидел лестницу: выход.

Вниз двигаться смысла не было; если и есть здесь те, кто могут ему помочь, то только наверху. Поэтому он цеплялся дрожащими руками за перекладины лестницы, стараясь не думать, сколько ему в случае неудачи придётся падать.

И тут прямо рядом с лестницей человек увидел решётку: ухватив её рукой, он с облегчением заметил, что она закреплена некрепко. За ней был мягкий голубоватый свет — немногим сильнее света в шахте, но это значило, что там могли быть люди. Дружественные люди… Собрав все силы, человек начал отчаянно бить решётку рукой. Она шаталась всё больше.

— Да… — проговорил Лориан, вспомнив отвратительных существ среди труб и механизмов. — Похоже, я знаю, кто такие Тормоны.

— Отлично, — ответил Мацело. — Тогда вы знаете, что несколько сотен лет назад они отвергли милость Агмаила, выбираясь на поверхность. Говорят, они даже похищают людей.

По спине Лориана пробежали мурашки от смутного подозрения.

— И много они уже успели похитить?.. — спросил Лориан тихо.

— Никто не доказал даже, что похищения происходят. Однако Тормоны грабят, поэтому всех, кто находится сравнительно близко к техническому уровню, снабдили компактной версией роторных пушек, которые используют в войне с Атексетами. Приказ — стрелять без предупреждения.

Присутствие.

— Зачем они это делают?

— Тормоны? — Мацело задумался. — Да Рингус их знает. С ними сложно вести диалог, они очень неприветливы. Я бы предположил, что у них сменился правитель, запустив новую политику. Если они будут слишком злодействовать, я уверен, что Агмаил что-нибудь предпримет. Иначе говоря, я считаю, что он не выпустит ситуацию из-под контроля.

— Вы все так доверяете Агмаилу, — Лориан хрустнул пальцем.

— Вспомните жизнь Первого Наблы, — сказал Франц, появившись там, куда оба собеседника не смотрели. — Когда среди его ближайших последователей назрел заговор, и заговорщики собирались убить его на общем собрании, Набла приказал встать на колено. Никогда Набла не потворствовал заискиванию и самоунижению перед ним, но те из присутствующих, что истинно ему доверяли, подчинились приказу. И тогда взмахнул Набла своим оружием, и молния рассекла пространство над преклонившими колено, поразив всех тех, кто остался стоять. Первый Набла ни разу не предал ожидания тех, кто был ему истинно верен, а Агмаил — избранник Наблы. Доверие Агмаилу — это доверие решению Наблы.

Повисла пауза, после чего Мацело развёл руками и, вскинув брови, сказал:

— Да, это оно. Я не так хорошо владею словом, чтобы так формулировать речь, — и улыбнулся.

Солнечный свет, казалось, становился чище, проникая через окна Храма Первого Наблы. Огромный монумент, возвышаясь над прихожанами, не смотрел на них: казалось, его взгляд, скрытый за лаконичной маской-очками, устремлялся через стены Храма вдаль, к звёздам и в бесконечность. Борс смотрел на сверкающий треугольник у него на груди и очищал свой разум от эмоций. В диалоге Агмаил признавал только разум, своей речью делая его ясным и чистым, как свет, падающий на монумент Первого Наблы.