— Вы скучаете? — спросил Лориан.

— Что вы имеете в виду? — Взгляд Франца заставил Лориана снова отвести глаза.

— Мне показалось, что вы скучаете по людям, которые жили тогда, на Земле. Ваш взгляд говорил об этом.

Франц мягко усмехнулся.

— Я не могу скучать по тем, кого никогда не видел. А даже если бы и видел — не променял бы Кубус на Землю. Не для того Агмаил создавал эту утопию, чтобы мы мечтали о том, о чём он старался забыть.

— Вы знаете Агмаила лично? — спросил Лориан. — Похоже, вы видели многих здесь.

— Да, доводилось беседовать с ним, — Франц задумался. — Он великий человек. По одному взгляду понятно, что ни перед чем не остановится, чтобы достичь того, чего он желает. А ещё он мастер мысли… Теория впечатлений, методы рационального мышления, расщепление сознания — его работа. Говорят, до нападения Атексетов он был другим, и больше размышлял, чем действовал. Но время шло, и из всех Богов-Основателей он оказался самым достойным, чтобы управлять Айлинероном.

Франц ещё раз усмехнулся и отошёл от ограждения, лёгким движением руки подхватив трость.

— Не задерживайтесь здесь, Лориан. На Кубусе стоит спать по расписанию, чтобы идти в ногу с жизнью.

Лориан не услышал звук открывающихся дверей за своей спиной; но когда он обернулся, Франца уже не было рядом. Лишь вода в фонтане тихо журчала, скрываясь во тьме под террасой.

В лаборатории, не видавшей ни атексетских машин, ни искусственного разума, ни нейроинтерфейсов, большую часть пространства занимала огромная вакуумная камера. Металлический цилиндр был оплетён кабелями, ведущими к массивной контрольной панели, круглая грань цилиндра была сдвинута в сторону, а внутри при свете неяркого белого фонарика готовил эксперимент Роберт Мацело — молодой учёный с длинными кудрявыми волосами. Ровно посередине камеры он устанавливал хитрую систему, призванную уловить хотя бы отголоски того эффекта, что он несколько лет назад получил расчётами.

«Закон сохранения энергии можно нарушить, изменив геометрию пространства, — рассказывал тогда Мацело своему другу — Альмеру Зормильтону. — Тем временем, изменение геометрии пространства — суть гравитации, а если учесть связь гравитации с фундаментальной энтропией, то выходит интересный результат: если по-простому, с помощью манипуляции энтропией мы можем получать энергию из будущего!»

Конечно, всё было гораздо сложнее — более того, Мацело пока был единственным, кто полностью понимал, что нужно для наблюдения подобного явления. Возможность доказать собственный эффект будоражила воображение — ведь, как минимум, эффект назовут в честь первооткрывателя. Может быть, имя Мацело даже выбьют на монументе почёта в атриуме Института. А если эффект удастся приручить, возможно, он станет неотъемлемой частью технологий Кубуса… Но нет, сейчас совсем неподходящее время для мечтаний. Перед Мацело установка — готовая, выверенная тонкой теорией, способная в пятнадцать минут завершить то, к чему он шёл годами…

Он выбрался из вакуумной камеры и вытер пот со лба. Достал из нагрудного кармана круглые очки, протёр, задумался. С тихим рокотом закрылась круглая грань, и Мацело закрепил её тринадцатью тугими винтами. Подошёл к компьютеру — на одном из экранов было видно, что происходит в камере, на другом — все данные с многочисленных датчиков внутри. Мацело достал из кармана маленькую пластинку шоколада и съел её — для спокойствия. Ввёл стартовые данные и потянулся к кнопке пуска: рука дрогнула, и эксперимент начался.

Загудел мощный вакуумный насос, и уже через десять минут давление внутри понизилось до необходимых значений. Мацело улыбнулся — больше для того, чтобы придать себе уверенности. Нажал пару клавиш — и значения на экране стали медленно меняться.

Атексетская машина изящно поставила прибор на полку и сделала шаг назад, прежде чем безжизненно повиснуть на цепях. Зормильтон шлёпнул ладонью по предплечью и воскликнул:

— Уникально! Лориан, да вы просто мастер, — Учёный с довольной улыбкой выключал приборы. — Я расскажу Перси о вашем прогрессе, хе-хе!

Лориан осторожно положил контактную пластину на стол и заглянул в экраны, пока Зормильтон суетился вокруг машины. Среди графиков, индикаторов и непонятных надписей он едва мог найти что-то знакомое — но чувствовал, сколько это всё содержит важнейших знаний. Вряд ли Зормильтон мог ощущать подобное — привыкший, опытный человек, он видел подобное каждый день, его мозг не видит набор разнородной информации: он видит суть. Восхитительно…

— Занимательно? — спросил Зормильтон, внезапно выскочивший из-за спины Лориана; тот вздрогнул. — Только не трогайте тут ничего, а смотреть можно, да. Можете даже задать вопросы, если готовы получить на них ответ…

Открылась дверь лаборатории, и из неё появился Мацело. С любопытством Лориан отметил, как же контрастно сочетаются его растрёпанные волосы, синяки под глазами и крайне уставший вид с живым взглядом, полным энтузиазма. Однако на лице не было ни тени улыбки.

— Приветствую, Альмер, — Мацело поднял руку в жесте Наблы. — Есть прогресс?

Зормильтон приподнялся на носочках, чтобы взглянуть над экранами и увидеть вошедшего.

— У нас всё своим чередом, — ответил он и махнул рукой. — Возьми печенье, неудачные эксперименты у всех случаются. Вы пока не нашли ошибку?

Мацело мягко улыбнулся — он всё ещё не мог привыкнуть к тому, что Зормильтону не обязательно даже рассказывать новость: сам догадается. Прошло уже четыре бессонные ночи, но ошибку в эксперименте обнаружить так и не удалось — как и следы сулящего успех эффекта. Мацело достал с полки коробку с печеньем, поставил на стол — и заметил любопытный взгляд, наблюдающий за ним с некоторого отдаления. Он снова улыбнулся.

— Вы ведь Лориан, да? — Наблюдатель кивнул. — Роберт, — Мацело протянул руку. — Мы в прошлый раз так нормально и не познакомились. Наслышан о ваших успехах.

Лориан бесшумно подошёл и ответил на рукопожатие.

— Альмер говорит, что наконец понял, что не все проблемы можно решить, пригласив Железных Рыцарей, — Мацело протянул Лориану коробку печенья, и тот взял одно, не глядя. — Свои же проблемы я должен осилить один.

— А чем вы занимаетесь? — спросил Лориан осторожно.

— Физика, — ответил Мацело небрежно. — Вы слышали про роторные технологии? Это изобретение Колина Сейзы, пути которого я в отчаянном исступлении стараюсь следовать, — говоря это, Мацело взмахнул оставшейся половиной печенья в широком жесте.

— Роторные… — проговорил Лориан. — Там что-то вращается?

Мацело поднял палец, призывая подождать, пока он проглотит печенье.

— Не совсем, — сказал он наконец. — Классическая теория поля построена на трёх применениях оператора набла — я не про Первого Наблу, я про математический инструмент — это градиент, дивергенция и ротор. В классике всё строго, но кванты позволяют изменять конфигурацию чётных уравнений электромагнитного поля, и Сейза понял, как делать это локально, — Мацело прервался, осознав, что собеседник может его не понимать. — Если по-простому, при воздействии роторного луча изменяются законы физики, и атомы перестают существовать в привычном виде. Происходит разрушение с выделением энергии. Иными словами, роторный луч прожигает отверстие в любом материале. Видели когда-нибудь, например, роторный пистолет в действии?

Перед глазами Лориана снова встала та самая ночь, когда он впервые появился на поверхности Кубуса; как он прятался за шкафами и предметами от едва различимого светящегося луча, пробивавшего полыхающие лунки в бетонном полу. Только сейчас он понял, что шкаф не спас бы его от подобного выстрела, и за то, что он сейчас цел, стоит благодарить лишь милосердие Зормильтона — или его не очень высокую меткость…

— Да, видел, — ответил Лориан. — Но зачем вам пистолеты здесь? Я имею в виду… В общем, зачем?

— А это, похоже, локальное знание работающих близко к техническим уровням, — Мацело загадочно улыбнулся, и его усталое лицо приобрело зловещее выражение. — Вы наверняка слышали про Тормонов — Скрытый Народ? Нет? Тогда слушайте. Когда Агмаил возвёл Кубус, не все были согласны с тем, чтобы жить в его идеальном мире. Таким не было места на поверхности, но и на Дне они не остались. Тормоны поселились на техническом уровне, и первое время это очень беспокоило тех, кто там работал. Но они не портили машины, они не нападали на людей, и поэтому, когда у Агмаила спросили, что с ними делать, он дал ответ, оставшийся в истории: «Пусть они остаются»…