— Голову Элдреда?

— Подарок от короля. — Ода проигнорировал мою глупую шутку и протянул руку к молодому священнику, а тот дал ему обернутый кожей сверток, который Ода, в свою очередь, передал мне.

Я разорвал веревку. Внутри мягкой кожи лежала книга.

— Книга, — уныло произнес я.

— Да! Но не пугайся! Это не Евангелие. Король не хочет метать бисер перед свиньями. Милая леди! — Он поднял руки, тепло приветствуя идущую к нам Бенедетту. — Ты прекрасней, чем когда-либо. — Ода целомудренно обнял ее. — Я и тебе привез подарок от короля — книгу!

— Книгу, — так же уныло повторил я.

— Нам нужны книги, — сказала Бенедетта и хлопнула в ладоши, подзывая слуг. — У нас есть вино, епископ, и даже хорошее!

— Твои друзья в Эофервике, епископ, — язвительно сказал я, — пытались помешать кораблям торговать с нами. Но корабли все же приходят и привозят вино.

Я отвел Оду на помост, подальше от ушей шестерых стражников, послушно отдавших свои мечи и усаженных за стол в нижнем конце зала, где им подали хлеб, сыр и эль.

— Это отец Эдрик, один из моих капелланов, — представил Ода молодого священника. — Ему не терпелось с тобой познакомиться, господин.

— Добро пожаловать, отец Эдрик, — без особого восторга сказал я.

Он был тощий, бледный, с испуганным лицом, почти мальчишка. Юнец то и дело поглядывал на молот на моей шее, будто никогда не видел ничего подобного.

— Отец Эдрик нашел книгу для короля. — Ода дотронулся до фолианта, который я положил на стол, так и не открыв. — Расскажи о ней лорду Утреду, отче.

Эдрик открыл и закрыл рот, сглотнул и попробовал еще раз.

— Это De Consolatione Philosophiae, господин, — заикаясь, сообщил он и остановился, будто боялся продолжать.

— И это переводится?.. — мягко подтолкнул его Ода.

— «Утешение философией» Боэция, — ответила вместо него Бенедетта. — Он итальянец.

— Умный итальянец, — сказал Ода, — как и ты, милая леди.

Бенедетта открыла книгу, и ее брови удивленно поднялись.

— Но это же язык саксов!

— Ее перевел сам король Альфред. А он ведь был другом лорда Утреда, верно?

Вопрос был адресован мне.

— Я ему никогда не нравился. Просто был нужен.

— Ты ему нравился, — настаивал Ода, — только не нравилась твоя религия. А вот король Этельстан тебя боится.

Я уставился на него.

— Боится!

— Ты воин, господин, и не повинуешься ему. Люди это замечают, а если ты так можешь, то смогут и другие. Как Этельстану быть королем, помазанником Божьим, если лорды ему не подчиняются?

— Говоришь, я ему не повинуюсь? — взревел я. — Да я сделал его королем!

— И король убежден, — спокойно сказал Ода, — что ему Богом уготовано стать Monarchus Totius Brittaniae. Его уверили, что он избранник Божий, коему суждено принести мир и изобилие в Британию.

— И потому он заставляет Элдреда грабить мои земли.

Ода проигнорировал мои слова.

— На земле существует иерархия, так же, как и на небесах, — с тем же спокойствием продолжил он. — И как Господь Всемогущий восседает превыше всех созданий небесных и земных, так и король должен быть выше всех людей, живущих на его земле. Константин из Альбы покорился Этельстану, Хивел из Дифеда целовал ему руки, Оуайн из Страт-Клоты склонил голову, Гутфрит из Нортумбрии стал его слугой. И только Утред из Беббанбурга отказался принести клятву.

— Утред из Беббанбурга поклялся защищать Этельстана, — с горечью ответил я. — И защищал, пока он был ребенком, учил сражаться, посадил на трон. Я сдержал эту клятву, и нет нужды давать ему другую.

— Ради королевского достоинства, — сказал Ода, — люди должны видеть, что ты покорился.

— Достоинства! — рассмеялся я.

— Он гордый человек, — мягко заметил Ода.

— Тогда скажи этому гордецу, чтобы отозвал своих псов и публично объявил, что я — лорд Беббанбурга, а не Элдред, и пусть заплатит мне золотом за ущерб, который его люди нанесли моей земле, и тогда, епископ, я преклоню колено.

Ода вздохнул.

— Король был убежден, что ты примешь его предложение стать олдерменом Вилтунскира! Оно было щедрым!

— Беббанбург — мой, — твердо сказал я.

— Прочти книгу, господин, — сказал Ода, подталкивая ее ко мне. — Боэций был христианином, но король не пытается тебя обратить. Это книга истин, в ней говорится, что деньги и власть не должны манить добродетельного человека, лишь справедливость, милосердие и скромность могут принести удовлетворение.

— И ее мне посылает Monarchus Totius Brittaniae? — Я запнулся на незнакомых латинских словах.

— Его судьба — быть королем. Человек не может убежать от судьбы.

— Wyrd bið ful ãræd, — резко ответил я, и это означало, что, как и Этельстан, я тоже не могу убежать от судьбы.

Моя судьба — быть лордом Беббанбурга.

Ода печально покачал головой.

— Меня послали с сообщением, господин. Король требует Беббанбург, он нужен ему в качестве щита от скоттов.

— Он уже таков, — возразил я. — И ты вроде бы сказал, что Константин покорился. С чего же бояться скоттов, если они покорены?

— Потому что они лгут. Константин шлет Этельстану заверения в мире, а другой рукой отправляет людей и деньги в Камбрию. Если дело дойдет до войны, король хочет, чтобы норвежцы Камбрии были на его стороне.

Я уже слышал, что Константин соблазняет норвежцев Камбрии землями и богатством.

— Если дойдет до войны, — мрачно сказал я, — Этельстан захочет, чтобы я сражался на его стороне.

— Он хочет Беббанбург, — возразил Ода.

— Или это Ингилмундр и Элдред хотят Беббанбург?

Ода поколебался и пожал плечами.

— Я говорил королю, что тебе следует доверять, и убедил его приструнить Элдреда.

— Я должен быть тебе благодарен?

— И король согласился, — проигнорировал вопрос Ода. — Он повторяет свое предложение. Дай королю разместить в Беббанбурге гарнизон и прими Вилтунскир в качестве своего дома.

— А если я откажусь?

— До сих пор король был милостив, господин. Он отказался послать против этой крепости все свои силы. Но если ты продолжишь противиться ему, он поведет сюда всю армию и флот и докажет тебе, что он истинный Monarchus Totius Brittaniae.

— Но Утред же его друг! — возмутилась Бенедетта.

— У короля нет друзей, госпожа, у него есть подданные. Лорд Утред должен покориться. — Ода посмотрел на меня. — И ты должен сделать это до дня Святого Освальда, господин.

Мгновение я смотрел на него. Мне хотелось высказать многое: как я растил Этельстана, как защищал от врагов и направлял к трону. Или спросить, не доверился ли Этельстан нашептываниям Ингилмундра и Элдреда настолько, что убьет меня. Но вместо этого, почти не веря, я просто спросил Оду, правду ли он говорит.

— Он объявит мне войну?

— Он просто возьмет то, что считает своим по праву, и обезопасит северную границу королевства от скоттов. А ты, господин, если принесешь клятву до дня Святого Освальда, станешь олдерменом Вилтунскира. У тебя есть все лето, чтобы подумать. — Он замолчал, глотнул вина и улыбнулся. — Хорошее вино! Можем ли мы остаться здесь на ночь?

Он и его люди остались ночевать, и перед сном Ода стоял со мной на стене Беббанбурга. Мы вдвоем вглядывались в лунную рябь на море.

— Этельстан попал под влияние Ингилмундра и Элдреда, — признался Ода, — и я сожалею об этом. Но смею сказать, меня он тоже слушает, и, вероятно, поэтому не хочет силой заставлять тебя подчиниться.

— Тогда почему... — начал я.

— Потому что он король, — твердо прервал меня Ода, — и великий христианский король не может быть в долгу у языческого лорда.

— Альфред мог, — едко сказал я.

— Альфреду уверенности было не занимать, — сказал Ода. — Этельстан заявляет, что королем его избрал Всемогущий Господь, но постоянно ищет тому подтверждения. Кое-кто до сих пор шепчется о том, что он незаконнорожденный сын обычной шлюхи, и король ищет возможность доказать, что он и вправду помазанник Божий. Клятвы в Бургэме стали таким подтверждением, но люди шепчутся, что он покрывает язычество. — Ода посмотрел на меня. — И как он может полагаться на язычника? Так что он должен показать всей Британии, что может управлять тобой, принизить тебя. И он верит, как и я, что ты примешь его предложение. Оно очень щедрое! — Он помолчал и тронул меня за руку. — Что мне ему сказать?