— Он возьмет четверых!

Он взял четверых.

Мы вернулись в Беббанбург с Гутфритом, четырьмя его воинами и архиепископом Хротвердом, скакавшим рядом с Одой. Мой сын сопровождал женщин на юг, дождавшись, пока Болдар со своими людьми уберется восвояси. Корабль, на котором Ода приплыл в Беббанбург, увезет его, архиепископа и пленного короля на юг, в Эофервик.

— Король Этельстан желает видеть и тебя, господин, — напомнил мне Ода, прежде чем они отплыли.

— Он знает, где я живу.

— Он желает, чтобы ты приехал в Эофервик.

— Я останусь здесь, — буркнул я.

— Он повелевает тебе, господин, — спокойно сказал Ода. Я ничего не ответил, и когда молчание слишком затянулось, Ода пожал плечами: — Как пожелаешь, господин.

На другой день мы смотрели, как корабль Оды выходит из гавани. Парус наполнился холодным северо-восточным ветром. Весла убрали, и вода бурлила у бортов, оставляя за кормой белый след, когда корабль проходил мимо островов Фарнеа. Я смотрел ему вслед, пока он не исчез в пелене дождя далеко на юге.

— Так мы не едем в Эофервик? — спросил Финан.

— Мы остаемся здесь.

Этельстан, которого я воспитывал, которому помог взойти на трон, теперь называл себя Monarchus Totius Brittaniae, так что вполне мог разобраться с Британией самостоятельно. Я останусь в Беббанбурге.

Два дня спустя солнечным утром я сидел с Финаном и Бенедеттой. Жара последних дней сменилась необычным холодом. Бенедетта заправила выбившиеся от ветра волосы и поежилась.

— И это называется лето?

— Лучше, чем в последние два дня, — сказал Финан.

Холодный северо-восточный ветер, унесший корабль Оды на юг, принес затяжной хмурый дождь, заставивший меня беспокоиться за урожай, но дождь прошел, выглянуло солнце и, если ветер переменится, вероятно, тепло вернется.

— Ода уже должен быть в Эофервике, — сказал я.

— И сколько времени пройдет, прежде чем Этельстан пришлет за тобой? — иронично спросил Финан.

— Скорее всего, уже послал.

— И ты поедешь? — спросила Бенедетта.

— Если он вежливо попросит? Может быть.

— А может, и нет, — добавил Финан.

Мы смотрели, как молодые воины упражняются с мечом. Их учил Берг.

— Рорик просто никчемен, — прорычал я.

— Он учится.

— И посмотри на Иммара! Он и слизняка не победит!

— У него еще рука не зажила.

— А Алдвин? Он как будто сено косит.

— Он еще мальчишка, научится.

Я наклонился и почесал своего волкодава.

— А Рорик толстеет.

— Он спит с девицей с фермы, — сказал Финан. — С толстухой. Подозреваю, она носит ему масло.

— Подозреваешь? — фыркнул я.

— И сливки, — продолжил Финан. — Я распоряжусь, чтобы за ней присматривали.

— И пусть выпорют, если она крадет.

— Его тоже?

— Конечно, — зевнул я. — А кто выиграл соревнование едоков вчера вечером?

— А ты как думаешь? — ухмыльнулся Финан.

— Гербрухт?

— Жрет, как бык.

— Тем не менее, он хорош.

— Хорош, — согласился Финан. — И состязание по пусканию ветров он тоже выиграл.

— Фу-у-у! — скривилась Бенедетта.

— Их это забавляет, — настаивал я. Вчера, стоя на бастионе, где я смотрел на длинную лунную дорожку на море и думал об Этельстане, я слышал доносившийся из зала смех и размышлял, почему король сейчас в Эофервике. О том, сколько осталось месяцев или лет, пока для меня это имеет хоть какое-то значение.

— Их нетрудно позабавить, — заметил Финан.

— Там корабль, — показал я на север.

— Увидел его десять минут назад, — сказал Финан. У него было ястребиное зрение. — И это не торговец.

Он оказался прав. Приближающийся корабль был длинным, низким и стройным — сделан для войны, а не для торговли. Его корпус был темным, а парус — почти черным.

— Это Трианаид, — сказал я. — Троица.

— Знаешь его? — удивился Финан.

— Это корабль скоттов. Мы видели его у Думнока несколько лет назад.

— Зло приходит с севера, — сказала Бенедетта. — Звезда и дракон! Они не лгут!

— Это всего лишь один корабль, — сказал я, чтобы успокоить ее.

— И он идет сюда, — добавил Финан.

Корабль шел под парусом близко к Линдисфарене и поворачивал украшенный крестом нос ко входу в гавань Беббанбурга.

— Этот придурок посадит его на мель, если не будет осторожным.

Но кормчий Трианаид знал, что делает, и корабль прошмыгнул мимо песчаных отмелей, опустил парус, на веслах вошел в канал и скрылся из виду. Я ждал, пока часовые с северного бастиона сообщат, что произошло дальше. Один корабль не представляет угрозы. На Трианаид можно разместить самое большее человек шестьдесят или семьдесят, но мой сын всё равно поднял отдыхающих воинов и отправил их на стены. Берг прервал тренировку и велел подопечным загнать внутрь бо́льшую часть лошадей, пасущихся на лугу около деревни, жители которой, опасаясь, что воины с черного корабля сорвутся в молниеносный кровавый набег, гнали скот к воротам Черепа.

Видарр Лейфсон принес мне новости.

— Скотты, господин, — сказал он. — Они поприветствовали нас, а сейчас встали на якорь в гавани и ждут.

— Чего ждут?

— Говорят, что хотят поговорить с тобой, господин.

— А какой на корабле флаг?

— Красная рука, держащая крест, господин.

— Домналл! — удивился я.

— Сто лет не видел этого ублюдка, — заметил Финан. Домналл, грозный воин, был одним из военачальников Константина. — Мы впустим его?

— Его и шестерых его людей, — сказал я. — Но не больше. Мы встретим его в зале.

Прошло полчаса или больше, пока Домналл добрался до Большого зала Беббанбурга. Его люди, за исключением шестерых, которых он взял с собой, остались на корабле. Очевидно, им был дан приказ не провоцировать меня, поскольку ни один даже не попытался сойти на берег, а Домналл даже добровольно отдал меч у входа в зал и велел своим людям сделать то же самое.

— Знаю, что ты трепещешь при виде меня, лорд Утред, — прорычал Домналл, когда слуга забрал мечи, — но мы пришли с миром.

— Когда скотты приходят с миром, лорд Домналл, я запираю своих дочерей.

Он остановился, коротко кивнул, и сочувственно продолжил:

— Я знаю, что у тебя была дочь, и мне жаль, господин. Она была храброй.

— Была, — сказал я. Моя дочь погибла, защищая Эофервик от норвежцев. — А твои дочери? Они здоровы?

— Вполне, — ответил он, шагая к пылающему очагу. — Все четверо замужем и рожают не хуже свиноматок. Господь всемогущий! — Он протянул руки к огню. — Что за промозглый день!

— Не то слово.

— Король Константин шлет тебе привет, — буднично поведал он и более воодушевленно добавил: — Это эль?

— Последний раз, когда ты пил мой эль, то сказал, что он на вкус как лошадиная моча.

— Может и сейчас скажу, но что же делать человеку, которого мучит жажда? — Он увидел рядом со мной Бенедетту и поклонился. — Мои соболезнования, госпожа.

— Соболезнования? — переспросила она.

— Из-за того, что ты живешь со мной, — объяснил я и взмахом руки указал Домналлу на другую сторону стола, где на скамьях могли поместиться все его люди.

Домналл оглядывал зал. Высокую крышу держали громадные балки и стропила, снизу стены теперь были облицованы камнем, а пол сколочен из широких сосновых досок. Я потратил на крепость целое состояние, и это было заметно.

— Великолепный зал, лорд Утред, — сказал Домналл. — Жаль будет потерять его.

— Я постараюсь этого не допустить.

Домналл усмехнулся и перекинул ноги через скамью. Здоровенный детина, и я не горел желанием когда-нибудь встретиться с ним в бою. Он мне нравился. Сопровождающие его воины все были столь же могучего телосложения (за исключением бледного священника). Их явно выбрали, чтобы навести на нас страха, и всё же человек, сидевший по правую руку от Домналла, выделялся даже среди них. Лет сорока, с изборожденным морщинами и шрамами загорелым лицом, резко контрастирующим с длинными седыми волосами, он смотрел на меня с нескрываемой злобой, но больше всего меня удивили два амулета поверх сияющей кольчуги. Один из них — серебряный крест, а второй — серебряный молот. Христианин и язычник.