— Лесс ваш сын… О Боги…

Я ошарашено облокотилась о каменную стену. От постоянных потрясений в последнее время моя голова просто кипела. Это ведь надо было оказаться за три века до собственного рождения в сердце темноэльфийских владений и столкнуться с отцом своего давно погибшего наставника и любимого.

— Вы вправду ничего не можете понять, просто в вашем времени меня даже не существует…

Озадаченности после моих слов во взгляде старшего было море.

— Я очутилась в Эйемском лесу случайно, переместилась из Фрилы. Но я должна быть в 1827 году, а никак не в вашем времени. Неважно здесь или там, но я каким-то образом потеряла в пустоте ровно три века. Я не знаю, что мне делать. Мои клинки называют дарханами, мы летаем на дирагах, а полуэльфы обычное явление, как и люди-ханы. Водяное — большой город… да всего и не перечислишь! Это не мой мир! Здесь все другое, здесь еще нет моей семьи, моих друзей. Тут моему наставнику всего двадцать… Это сумасшествие!

Он крепко взял меня за руку и вновь уверенно повел за собой. Я шла следом, послушная как кукла, все еще осмысливая происходящее.

— Это объясняет слишком многое и путает еще больше. В любом случае тебе нужен хороший маг, но помощи в Горном лесу ты не найдешь. Ты должна добраться до Корлады, там твой род, они не могут тебя не узнать. Женщины де Рилада сильные колдуньи, если не они, то даже не представляю, кто тебе сможет помочь.

— Но как мне добраться до Мерридии?! В Эйемском лесу ваши воины меня догонят в два счета!

Мы резко ушли вправо на очередной поворот, и когда я увидела что, а вернее кто, ожидает нас там, то чуть не споткнулась на ровном месте, застыв как скала. Впереди стоял полностью снаряженный арахнод. Огромный черный мохнатый паук, размером со здоровую лошадь, уверенно опирался о камень пола восьмью массивными лапами. Множество его красных глаз с любопытством взирали на меня, а челюсти изредка клацали. В тусклом мерцании факелов его алые зрачки казались особенно жуткими.

Меня прошиб пот. Я слышала, что темные используют этих тварей в качестве ездовых животных, но вот так вплотную ни разу встречаться прежде не доводилось.

— Рок почти ручной, он хорошо ориентируется в лесу и довезет тебя до границы с Лейей. Он сам выберет курс, я уже сказал ему.

— Сказали? — я и не знала, можно ли еще больше чему-то удивляться.

— Я дам тебе записку, и в лесной деревне, рядом с которой остановится паук, возьмешь лошадь. А там до Брисса всего полтора дня пути.

— Вы помогаете мне?

— До утра у тебя семь часов, потом начнется погоня, но этой форы должно хватить, — он вдруг сунул мне в руку какой-то мешочек. — Здесь деньги, до Мерридии хватит.

— Я… — я потеряла дар речи. — Спасибо, я и не знаю, что сказать…

Он подошел к пауку и открепил от боковой сумки ножны.

— Это единственные ножны, которые мне удалось найти за столь короткое время. Но кажется, вполне сойдут.

Я тут же взяла их в руки, вытащив на свет дарханы. Сдержать благодарную улыбку не удалось.

— Быстрее, садись, тогда я открою проход! — он меня поторапливал, и я понимала — не просто так.

Думаю, убрать временно охрану для тысячника не было таким уж сложным делом, но вот обеспечить незаметность побега гораздо трудней.

— Вы так рискуете из-за меня…

— Я вне подозрений, девочка, ты бежала, естественно накажут за оплошность, но не слишком сильно.

С помощью эльфа я взобралась на паука. Сидение на его спинке было вполне удобным, ноги идеально вошли в стремена. Но тот факт, что я сижу на арахноде, все равно заставлял зубы клацать друг о дружку от страха. Я не паникерша, хотя тут определенно есть чего бояться.

Темный что-то зашептал на эльфийском, и часть каменной стены плавно ушла в сторону, открывая передо мной проход в скалах. Метель закончилась, удивительно ясное небо украшала полная серебристо-желтая луна, впереди темнела верхушка леса. Земля вся была устелена сплошным ковром белого, искрящегося в лунном свете снега. Даже ветер утих, погрузив все пространство в неимоверную тишину…

— Ваш сын… Лесс, — я обернулась к тысячнику. — Ночью десятого ягодника 1822 года, проводив меня в Корладу, он не должен оставаться дома, не должен там засыпать!

Не знаю, зачем я это говорила. Просто не могла не сказать.

Эльф долго смотрел на меня, не решаясь отпустить поводья арахнода.

— Я до последнего сомневался в том, что сейчас делаю… — вдруг тихо признался он. — Боролся сам с собой, не зная, правильно ли поступаю, помогая тебе бежать. Но я не ошибся. Ты ведь любила его, девочка?

Я отвернулась, не в силах скрыть слезы.

— Нельзя так играть с Судьбой. Этими словами ты рушишь сейчас весь свой настоящий мир, выворачиваешь будущее. И если моему сыну суждено умереть той ночью, то ничего не изменишь. Я не стану говорить ему об этом. Тебя не должно быть здесь, и я не должен этого знать. Но если он воспитал настоящего хана, если он любил и был любимым, то его жизнь прошла не зря, и я смогу им гордиться.

Темный сунул мне в руки поводья.

— Прощай, и ни о чем не жалей, девочка, — он со всей силы шлепнул паука по лапе, и зверь рванул вперед с бешеной скоростью.

Я вцепилась в него руками, крепче сжимая ноги, закрыла глаза, понимая, что эльф не соврал.

И даже если я вернусь домой, то все равно потеряю Лесса.

Так суждено…

Монотонное мелькание деревьев навевало сон, но я лишь крепче ухватила узду арахнода, прижимаясь ближе к его телу. Мне не зря дали такую «лошадку», на ней никакие сугробы не были страшны, да и скорость передвижения увеличивалась раз в десять. Встречный ветер при перемещении буквально срывал меня с седла, и страх упасть с паука на такой скорости постепенно вытеснил страх перед ним самим. Не съел же меня этот зверь пока, может повезет, и не съест вообще…

Луна постепенно начала блекнуть и спустя полчаса над верхушками деревьев ярко засветили первые лучи поднимающегося солнца, темнота начала отступать под натиском света нового дня. И почти сразу же мой арахнод замер на месте, перебирая лапами по снегу, но не двигаясь вперед ни на шаг. Вдали, среди редеющего леса я различила поднимающийся из трубы к небу дым. Рядом было поселение, значит, паук дальше не пойдет. Я спешилась, сняла с него свои вещи и ножны с дарханами.

— Спасибо, Рок, — я легонько толкнула его в бок. — И хозяину своему привет передавай, раз уж вы разговариваете, — не сдержавшись, улыбнулась, а зверь тут же встрепенулся, развернулся и вихрем помчался обратно в чащу леса.

Я побрела к деревне, проваливаясь на ходу в снег по щиколотку. Видимо, здесь снежная буря не была столь сильной, как в предгорьях, иначе я бы сразу утонула в белоснежных сугробах по пояс. Еще повезло, что недалеко пришлось идти, высокий деревянный частокол вокруг поселения показался уже спустя пятнадцать минут ходьбы. Ворота нараспашку, деревенька всего в семь домов. Посреди единственной улицы колодец, вокруг которого бегают, играя в снежки, дети.

Достав из сумки врученный эльфом конверт, я подошла поближе к замершим детям. Они с нескрываемым любопытством рассматривали свою нежданную гостью и тихо о чем-то перешептывались.

На желтовато-белой бумаге ровным каллиграфическим подчерком было выведено только имя «Дана».

— Ребята, подскажите, в котором из домов я смогу найти Дану?

Один из пацанов в задумчивости вытер ладошкой нос, хмуря брови.

— Эт, тёт Дану что ли? — он смотрел на меня взглядом ясно-голубых широко раскрытых глаз. — А вон, вторая с краю хата.

Маленький пальчик уверенно указал на один из деревянных домов.

— Тока она сама сейчас у старосты, дядьки Матвея, — вступил в разговор второй мальчишка, раскрасневшийся от недавней игры и взирающий на незнакомку из-под кучерявого чуба. — Лечит его, а то у него ухо второй день болит. Вон в доме с резным петухом на крыше.

— Спасибо, — я с благодарностью улыбнулась.

Как странно, все дети такие чистые, без единой черной мысли, без зачатков зависти, злобы, простые, искренние. Когда же наступает тот переломный момент и мы так неотвратимо «взрослеем»? Перестаем верить в чудо и добро, становимся серьезными, скрытыми от всех за тысячами масок и щитов…Словно в один миг теряем детскую наивность и чистоту, безвозвратно, навеки…