– Та бедная слабая женщина, что послужила орудием убийства Памелы, находилась под влиянием Бахуса. Я почуяла его вонь. Это было так, словно и несчастная, и вся ночь пропитались его запахом. Бог вина заслуживает наказания, и не только за смерть невинной. Это он направлял все события, что привели к печальной ночи. И почему?

Охотница повернулась к Бахусу, стоявшему перед великим Зевсом, восседавшим на троне.

– По одной-единственной причине: из-за злобы и зависти!

– В отместку! – взвизгнул Бахус.

– В отместку? – воскликнула Артемида. – Да разве Памела заслужила наказания? Она была доброй и преданной. И все, что она сделала, так это полюбила моего брата и защищала нас обоих, когда мы оказались в ловушке в ее мире, лишенные силы!

– Это не ей наказание! Это было наказание тебе и твоему надменному брату! – Бахус уставился на Зевса дикими, безумными глазами. – Разве ты не понимаешь? Они думали, что могут забрать мое королевство и что им за это ничего не будет! Они вовсе не были невинными гостями, они были захватчиками!

– Молчать! – приказал Зевс, и в небе прогремел гром. – Пора мне вынести свое суждение. Подойди, Бахус.

Бог вина неуверенно приблизился к подножию трона Громовержца.

– Ты мой сын, Бахус, и я люблю тебя. Но ты также и дитя своей матери. Она желала того, чего не могла иметь. Ее нельзя было урезонить, и это желание стоило Семеле жизни. А теперь ты хочешь иметь то, что тебе не принадлежит. Я дал тебе шанс, как и твоей матери, подумать обо всем. Но ты вместо того ответил мне ложью и ненавистью. Так вот скажи мне, Бахус, бог вина: что ты делаешь с теми лозами, которые перестают приносить добрые плоды?

Смущенный Бахус моргнул маленькими глазками и прищурился, глядя на Зевса.

– Такую лозу обрезают в конце сезона, чтобы на следующий год она снова ожила и принесла хороший урожай.

Зевс торжественно кивнул.

– Таково и будет твое наказание, сын мой. С этого момента в конце каждого сезона твое тело будет отсылаться к Титанам, чтобы быть разорванным их могучими орлами. А когда ты родишься снова, подумай о полученном уроке. Подумай о своих ошибках, осознай их и принеси добрые плоды.

Бахус завизжал от ужаса, но Зевс взмахнул могучей рукой, и бог вина исчез.

Громовержец посмотрел на Артемиду.

– Подойди, дочь моя.

Артемида без малейшего страха шагнула вперед и приблизилась к трону.

– Расскажи, чему ты научилась в королевстве Лас-Вегас.

Артемида посмотрела в темно-серые, как грозовое небо, глаза отца.

– Я поняла, что такое быть смертным.

– Объясни же мне, что это значит, Артемида.

– Это значит, что я никогда не знала вот чего: они вовсе не слабые, незначительные существа, живущие и умирающие в течение нашей секунды. Они совсем неслабы – просто их смертная оболочка может их подвести. Но во многих из них пылают честь и преданность, дружба и любовь, и они сияют так ярко, что если бы мы могли увидеть их такими, каковы они есть на самом деле, их свет ослепил бы даже богов.

– Ты считаешь этот урок ценным?

– Я буду помнить его вечно! – ответила Артемида.

– Что ж, тогда твой урок дал тебе куда больше, чем могло бы дать любое наказание, наложенное мною. И следовательно, мне добавить нечего. Истины, которую ты теперь несешь в своем сердце, достаточно. Ты вольна делать что хочешь.

Артемида склонила голову, но прежде чем успела выйти из тронного зала отца, ее остановил голос Зевса:

– Еще одно, дочь. Твой брат нуждается в тебе. Я дарую тебе силу, которая потребуется, чтобы помочь ему. Если ты этого пожелаешь.

Артемида, слегка смущенная, снова склонила голову. Конечно, она поможет Аполлону.

– Спасибо, отец.

– Рано благодарить меня, дочь. Любовь часто бывает такой же горькой, как и сладкой. Иди теперь к Аполлону.

И в могучем голосе Зевса послышалась печаль. А Артемида, едва выйдя из тронного зала, закрыла глаза и пожелала перенестись в Подземный мир.

– Артемида, прошу, попытайся понять и попробуй подумать, как можно мне помочь, – сказал Аполлон.

– Я не могу! Я не понимаю, почему ты не можешь оставить все как есть! Памела выглядит счастливой. Зачем что-то менять?

Артемида раздраженно сорвала безупречную нежно-кремовую розу, что обрамляли дорожки в этой части сада за дворцом Гадеса; дорожки тянулись к самому краю полей Элизиума. Когда Артемида материализовалась в Подземном мире, она едва успела поздороваться с Памелой, как Аполлон заявил, что ему необходимо поговорить с ней и увлек сестру в сад. И теперь Артемида недоумевала.

Аполлон вздохнул.

– Я с ней пока не говорил об этом. Я хотел сначала поговорить с тобой, чтобы ты помогла решить, что можно сделать…

Голос Аполлона утих; бог света беспокойно шагал взад-вперед по тропе перед стоявшей на месте Артемидой.

– Ты имеешь в виду, что можно сделать с таким несущественным фактом, что бог света задумал покинуть Олимп? Навсегда?

Аполлон нахмурился.

– Не навсегда. Только на одну жизнь.

– Это и будет что-то вроде вечности для Древнего мира, лишившегося своего Аполлона!

– Может, мы могли бы поговорить с отцом. Ты говоришь, он больше на нас не сердится. Может быть, я смог бы убедить его…

– В чем? Чтобы он стал тобой? И следил бы, чтобы твоя колесница продолжала нести солнце по небесам? Ты этого от него ждешь?

Артемида отбросила длинные золотые волосы, стараясь не обращать внимания на слова Зевса, звучавшие в ее памяти: «Твой брат нуждается в тебе. Я дарую тебе силу, которая потребуется, чтобы помочь ему. Если ты этого пожелаешь».

Теперь она понимала, что подразумевал Зевс. Она понимала, и ей это было ненавистно.

Аполлон горестно покачал головой и провел ладонью по лбу.

– Нет… Я… я не знаю, что делать, сестра. Я просто хотел получить еще один шанс. И мне казалось, это единственный способ…

У Артемиды стало тяжело в груди.

– Памела даже не знает, что ты задумал?

– Нет, пока не знает, – признался Аполлон.

– А Гадес и Лина? Ты им рассказал о своей идее?

Аполлон кивнул.

– И что они думают об этом твоем плане?

– Гадес полагает, что я, видимо, сошел с ума. А Лина меня понимает.

– Ну, я скорее соглашусь с Гадесом, чем с Линой.

– Я думал, ты могла бы, – устало произнес Аполлон.

– Что ты думал? Аполлон посмотрел ей в глаза.

– Я думал, может быть, сестра поможет мне найти выход.

Артемиду охватила сладкая боль, когда она приняла решение. У нее ведь действительно не было выбора. Она любила брата.

– Я поведу твою колесницу, брат.

– Ты? Но как…

Богиня вскинула безупречную руку и постаралась под высокомерием скрыть слезы, подступавшие к глазам.

– Ты что, сомневаешься в моей силе?

– Нет! Я…

– Значит, решено.

Она внимательно посмотрела на свои ухоженные ногти.

– Мне всегда казалось, что эта колесница нуждается в некоторой модернизации. Уж очень она старомодна, слишком… – Артемида театрально пожала плечами, – спартанская.

Аполлон лишь таращился на нее, раскрыв рот. Артемида строго посмотрела на него.

– Ну, ты собираешься поблагодарить сестру?

С радостным воплем Аполлон подхватил Артемиду на руки и закружил.

Воздушное тело Памелы появилось с боковой дорожки.

– Эй, какого черта тут у вас… – Памела резко умолкла и прижала ко рту ладонь, а потом расхохоталась. – Я сказала «черт» и сама же испугалась!

Она покачала головой, и полупрозрачные волосы взволновались вокруг лица, как морская пена.

Аполлон усмехнулся и протянул ей руку. Все еще хихикая, она взяла его крепкую, теплую руку в свои прохладные ладони.

– Ну и что же тут у вас двоих происходит? Я слышала, как ты взвыл, словно тебе на ногу наступили.

Аполлон посмотрел на Артемиду, она посмотрела на брата…

– Ну? – повторила Памела. – Кто-нибудь мне расскажет?

– Это твой план, – сказала Артемида. – Ты и рассказывай.