— Там было что-нибудь с адресом дома на Итон-сквер?

— Нет, — уверенно сказала Даниэль. — Я вечером убрала все, что было в машине, — на самом деле я просто искала предлог отвязаться от тети Беатрис, — и поменяла кошелек. При мне не было ни писем, ничего такого.

— Уже кое-что, — сказал я.

— Ты такой практичный!

— Я бы все-таки обратился в полицию, — сказал я ровным тоном.

— Нет. Ты не женщина, тебе не понять.

На это отвечать было нечего. Я не стал ее уговаривать. Я подъехал к особняку на Итон-сквер, как делал уже много раз, привозя Даниэль домой с работы. И только остановившись у подъезда, я подумал, что, возможно, человек в шляпе был вовсе не насильник, а Анри Нантерр.

Верилось в это с трудом, но, принимая во внимание сопутствующие обстоятельства, над этим стоило поразмыслить. Если это было частью кампании по организации неприятных сюрпризов и несчастных случаев, то мы об этом еще услышим. И о лошадях тоже. Террор не имеет смысла, если террорист не похвалится содеянным.

Даниэль никогда прежде не видела Анри Нантерра и не могла его узнать.

Но и он не мог появиться в Чизике, если не знал, что она в Англии. Он мог вообще не подозревать о ее существовании.

— Что-то ты вдруг замолчал, — сказала Даниэль. Голос у нее был уже не испуганный, а сонный. — О чем ты думаешь?

Я посмотрел на ее смягчившееся лицо. Следы напряжения сгладились. Раза три-четыре, в минуты сильного душевного подъема, нам случалось угадывать мысли друг друга — такое бывает между людьми, которые хорошо друг друга знают. Но это случалось редко, а в последнее время и вовсе прекратилось.

Сейчас я был рад, что она не может знать, о чем я думаю. Вряд ли мои мысли ее бы успокоили.

— Пусть завтра вечером Томас отвезет тебя на работу, — сказал я. В Девон он все равно не едет. А с работы я тебя заберу.

— Но ведь ты будешь в Девоне, на скачках.

— Я поеду туда и обратно поездом. К девяти буду на Итон-сквер.

— Ну, тогда ладно... Спасибо.

Я поставил машину там, где обычно стоял ее «Форд», достал из багажника сумку и вместе с Даниэль, которая куталась в плед, точно в огромную шаль, поднялся на крыльцо особняка.

— Надеюсь, у тебя есть ключ? — спросила она, зевая. — А то будем ломиться в дом, как цыгане...

— Да, есть. Даусон мне одолжил.

— Это хорошо... Ой, я прямо на ходу засыпаю!

Мы вошли в дом и тихо поднялись по лестнице. Когда мы очутились на ее этаже, я обнял ее прямо поверх пледа и снова прижал к себе. Но на этот раз она не прижалась ко мне в ответ, и когда я наклонился поцеловать ее, она подставила щеку, а не губы.

— Спокойной ночи, — сказал я. — Ты как, в порядке?

— Да... — Она избегала моего взгляда. — Я тебе действительно благодарна.

— Ты мне ничем не обязана, — сказал я.

— Но...

Она удивленно посмотрела мне в глаза. Потом сбросила с плеч плед, в который куталась, точно защищаясь от меня, обняла меня за шею и поцеловала.

Это хоть отчасти напоминало былые времена, хотя поцелуй пришелся не в губы, а куда-то в подбородок.

— Спокойной ночи! — сказала и ушла по коридору не оборачиваясь. Я взял свою сумку и плед и пошел наверх, чувствуя себя значительно лучше, чем накануне. Отворяя дверь «бамбуковой» комнаты, я почти ожидал увидеть на кровати храпящую Беатрис. Но постель была свободна, и я на целых два часа погрузятся в мир сновидений.

На следующее утро, примерно в четверть восьмого, я постучал в дверь комнаты Литси на первом этаже. Сонный голос спросил:

— Кто там?

— Кит.

Пауза, потом:

— Ну, входите.

В комнате было темно. Литси приподнялся на локте и включил лампу у кровати. Свет озарил просторную комнату, отделанную дубовыми панелями, с огромной кроватью, парчовыми занавесками и портретами предков на стенах. «В самый раз для Литси», — подумал я.

— А я думал, вас нет, — сказал Литси, протирая глаза. — Какой сегодня день?

— Вторник. Я приехал ночью, в пятом часу. Собственно, из-за этого я к вам и пришел.

Слушая мой рассказ, Литси постепенно поднимался и наконец сел прямо.

— Вы в самом деле думаете, что это Нантерр? — спросил он, когда я закончил. — Если да, то, возможно, он хотел только поймать и напугать ее... сказать ей, что будет, если ее дядя не уступит. Наверно, этот человек — кто бы он ни был — не ожидал, что она побежит так быстро. Даниэль ходит на работу в кроссовках... и к тому же она в хорошей форме. Может быть, он просто не сумел ее догнать.

— Ну, если он хочет нам что-то сообщить, он еще объявится.

— Да. И насчет лошадей тоже.

— Если это действительно он, то у него не все дома, — сказал Литси.

— Во всяком случае, — сказал я, — я счел нужным вас предупредить.

Я рассказал ему и о том, что у Даниэль пропала сумочка.

— Если это был обычный вор, тогда еще ничего: он не знает адреса; но если это был Нантерр, то теперь у него есть ключ от входной двери особняка.

Наверно, стоит сказать об этом принцессе и попросить поменять замок, как вы думаете? Я сейчас еду в Девон, у меня там несколько заездов. К вечеру вернусь сюда. Я заберу Даниэль с работы, но, если я вдруг опоздаю на поезд и не приеду, не могли бы вы привезти ее домой? Если нужна машина, можете взять мою.

— Вы все-таки постарайтесь не опоздать на поезд.

— Конечно, но...

Он приподнял и опустил брови.

— Ну, давайте ключи.

Я отдал ему ключи от машины.

— И попробуйте узнать, не говорила ли Даниэль тете Беатрис, где она работает и во сколько уходит с работы.

Литси недоумевающе поморгал.

— У Анри Нантерра в этом доме есть шпион, — напомнил я.

— Ладно, идите. Ни пуха, ни пера!

Я улыбнулся, вышел и поехал на вокзал. Глупо, конечно, доверять Даниэль Литси, но она нуждается в защите, а одна поездка в моем «мерседесе», который будет вести Литси, ничего не решит.

Несмотря на высокие скорости и постоянный риск падения, жокеистиплеры гибнут сравнительно редко — мытье окон, к примеру, куда опаснее. И все-таки бывают дни, когда тебя с ипподрома увозят в госпиталь, и всегда это случается в самый неподходящий момент. Нельзя сказать, чтобы в тот день в Ньютон-Абботе я ездил с особой осторожностью, но все же и не с той отчаянной отвагой, что в последние две недели.

Может быть, в конце концов Даниэль вернется ко мне, а может быть, и нет; но, во всяком случае, у меня будет больше шансов, если я буду рядом с ней, а не в больнице за две сотни миль от Лондона.

На ипподроме со мной весь день только и говорили, что об убийстве Каскада и Котопакси. Я прочел заметки об этом на спортивных страницах двух газет, пока ехал в поезде, а в раздевалке увидел еще две. Во всех этих заметках было больше эмоций и домыслов, чем конкретных фактов. Все, с кем я говорил, забрасывали меня любопытными и сочувственными вопросами. Но я не мог сообщить им ничего нового. Да, я своими глазами видел убитых лошадей в денниках. Да, конечно, принцесса была очень расстроена. Да, я надеюсь, что буду участвовать в Большом национальном на другой лошади.

Судя по тому, что Дасти был мрачнее тучи, к нему приставали с теми же расспросами. Когда одна из лошадей принцессы выиграла, он слегка смягчился.

Наша победа была встречена аплодисментами и восторженными криками, что говорило о популярности принцессы. Директор ипподрома и председатель совета директоров пригласили меня в директорский кабинет — на этот раз не затем, чтобы устроить мне выволочку, а затем, чтобы выразить сочувствие и попросить передать их соболезнования принцессе и Уайкему. Меня грубовато-дружески похлопали по плечу и налили шампанского. Мейнарда Аллардека на горизонте не наблюдалось.

Я успел на лондонский поезд, пообедал сандвичем в вокзальном буфете и к девяти вернулся на Итон-сквер. Меня впустил Даусон: замок действительно поменяли. Я отправился в гостиную. Там сидели принцесса, Литси и Беатрис Бэнт. Все трое напряженно молчали, словно были накрыты вакуумными колпаками и не могли слышать друг друга.