Я установил это маленькое чудо техники в гостиной.

— Пока мы все здесь, пусть он лучше стоит в гостиной. Днем, если в доме никого не будет, как сегодня, можно переставлять его в кабинет миссис Дженкинс, а ночью, если Даусон не будет возражать, в цокольный этаж. Записывать надо все звонки, даже случайные. Стереть их потом ничего не стоит.

Но записывать надо все, чтобы это вошло в привычку.

Все кивнули.

— Такой неотесанный человек! — заметил Даусон. — Я этого крикуна где угодно узнаю.

— Жалко, что нельзя прослушивать телефон Беатрис и записывать ее разговоры, — сказал Литси, когда Даусон и Робби вышли из комнаты.

— Когда она наверху, как сейчас, мы можем просто снять трубку и слушать.

Мы сняли трубку, но сейчас во всем доме никто не разговаривал. Можно было сидеть и слушать часами, но тогда нам не смогут дозвониться из города.

Литси с сожалением повесил трубку и сказал, что будет проверять каждые несколько минут; но к тому времени, когда Беатрис спустилась вниз к обеду, его бдение никаких результатов не дало.

А я тем временем поговорил с Уайкемом и прослушал записи на своем автоответчике. Ни то, ни другое не заняло много времени. Возможно, кто-нибудь в это время и снимал трубку с других аппаратов, но я никаких щелчков не слышал.

Беатрис спустилась вниз и потребовала свою «Кровавую Мэри». На ней было веселенькое белое платье с подсолнухами. Литси радушно ухаживал за нею, не смущаясь ее открытой неприязнью.

— Я знаю, вы все хотите, чтобы я уехала, — напрямик заявила Беатрис, — но, пока Ролан не подпишет контракт, я останусь здесь!

Принцесса тоже спустилась к обеду, а Ролан остался у себя. Когда мы вернулись в гостиную. Литси ловко рассадил всех так, что я оказался у самого телефона. Сам он спокойно прихлебывал свой кофе и улыбался. Все сидели и ждали.

Когда телефон наконец зазвонил, Беатрис вздрогнула.

Я поднял трубку, включив одновременно запись и динамик, и в комнате раздался голос, говоривший по-французски.

Литси тут же вскочил, подбежал ко мне и сделал знак, чтобы я отдал трубку ему.

— Это не Нантерр! — сказал он.

Литси взял трубку, отключил громкоговоритель и принялся разговаривать по-французски.

— Oui... non... certainement... ce soir... oui... merci... [3]

Он повесил трубку, и телефон почти тут же зазвонил снова. Литси снова поднял трубку, послушал, поморщился, включил запись и громкоговоритель и передал трубку мне.

— Это он! — шепнул Литси, но мы и без того узнали знакомый надменный голос, произносивший слова ни одного из которых я не понимал.

— Пожалуйста, говорите по-английски! — попросил я.

— Я говорю, — повторил Нантерр по-английски, — что хочу поговорить с принцем Литси и чтобы его немедленно позвали к телефону.

— Его нет, — сказал я. — Что ему передать?

— А вы кто такой? — спросил Нантерр. — А, знаю! Тот жокей.

— Да.

— Я же приказал, чтобы вас убрали из дома!

— А почему я должен слушаться ваших приказов?

— Вы об этом пожалеете!

— Почему? — спросил я, но переходить к конкретным угрозам он не собирался. Скорее всего, потому, что просто еще не придумал, что со мной делать.

— Мой нотариус приедет завтра, в десять утра, — сказал он. — Пусть его проводят в библиотеку, как в прошлый раз. Он будет ждать там. Когда он приедет, Ролан де Бреску и принцесса Касилия должны спуститься вниз. Принц Литси и Даниэль тоже. Все они должны подписать бланк, который был в «дипломате» нотариуса. Нотариус засвидетельствует каждую подпись и унесет документ в своем «дипломате». Ясно?

— Ясно, — спокойно сказал я. — Только этого не будет.

— Будет!

— В «дипломате» нет никаких бланков.

Это его не обескуражило.

— Нотариус принесет готовый документ того же содержания. Пусть подписывают документ нотариуса.

— Они не собираются его подписывать, — сказал я.

— Я вас предупреждал, что будет, если документ не будет подписан!

— И что же будет? — спросил я. — Вы не можете заставить людей действовать вопреки совести.

— Всякая совесть имеет свою цену! — отрезал Нантерр и бросил трубку.

Телефон несколько раз щелкнул, а потом раздались гудки, и я тоже повесил трубку, чтобы телефон заткнулся. Литси вздохнул и покачал головой.

— Осторожничает! Он не сказал ничего, что можно было бы представить в полицию в качестве прямой угрозы.

— Ну что вам стоит подписать этот документ! — обиженно сказала Беатрис. — Нет, надо было устроить эту дурацкую обструкцию, мешать расширению поля деятельности...

Спорить с ней никто не стал — этот вопрос обсуждался уже неоднократно. Литси спросил у принцессы, не будет ли она возражать, если мы с ним выйдем пройтись. Робби все еще был здесь — он должен был оставаться в доме до прихода Джона Гренди, — а я успею вернуться вовремя, чтобы съездить за Даниэль.

Принцесса согласилась, хотя явно была не в восторге от перспективы провести еще несколько часов наедине с Беатрис. Уходя, я испытывал легкие угрызения совести — и огромное облегчение.

— Возьмем такси, — сказал Литси, — и поедем в гостиницу «Марильбон-Плаза».

— Неужели вы бываете в таких местах? — нарочито удивился я.

— Нам надо встретиться с человеком, который в таких местах бывает.

— А кто это?

— Человек, который может рассказать вам о торговле оружием.

— В самом деле? — заинтересовался я. — А что за человек?

— Точно не знаю. Мы должны зайти в номер два и поговорить с мистером Мохаммедом. Это не настоящее его имя. Настоящего он предпочитает не называть. Мне сказали, что он может сообщить много ценного.

— А как вы его нашли?

Литси улыбнулся.

— Нашел его не я. Я просто спросил одного своего знакомого во Франции, который мог знать... который мог рассказать мне, какая сейчас: ситуация на рынке оружия. И он направил меня к мистеру Мохаммеду. Этого достаточно?

— Вполне.

— Вас зовут Смит, — сказал Литси.

— А меня — Джонс.

— Чертовски оригинально!

Гостиница «Марильбон-Плаза», с географической точки зрения, находилась в трех милях от Итон-сквер, а с экономической — на другой планете.

Это была откровенная ночлежка для безденежных путешественников, огромная, безликая, убежище, где при необходимости ничего не стоило затеряться. Я довольно часто проезжал мимо нее, но порога ее ни разу не переступал. Литси, судя по всему, тоже. Однако мы смело пересекли холл, вымощенный серыми в крапинку плитами, вошли в лифт и поднялись на одиннадцатый этаж.

Наверху были узкие коридоры, застеленные, однако, ковровыми дорожками. Освещение было весьма скупым — на электричестве, видно, экономили. Мы нашли номер два и постучали. Открыл нам смуглолицый мужчина в хорошем костюме и белой рубашке с золотыми запонками. Лицо у него было непроницаемое.

— Мистер Джонс и мистер Смит, — представился Литси.

Человек отворил дверь шире и жестом пригласил нас войти. В номере мы увидели другого человека в похожем костюме, только на пальце у него было еще тяжелое золотое кольцо с квадратом из четырех бриллиантов.

— Мохаммед, — представился он, протянув нам руку с кольцом. Он кивнул своему товарищу, и тот молча вышел, прикрыв за собой дверь.

Мохаммед был несколько старше меня, но моложе Литси. Черные волосы, темные глаза, оливковая кожа, густые черные усы. Помимо кольца, о его богатстве говорил роскошный кожаный чемодан, лежащий на кровати, и наручные часы, браслет которых состоял из скрепленных в цепочку золотых самородков.

Он был в хорошем настроении и извинился за то, что принимает нас в таком месте, «где нас никто не узнает».

— Я торгую оружием в законном порядке, — заверил он нас. — Я расскажу вам все, что вы хотите знать, но с условием: на меня не ссылаться.

Он еще раз извинился за то, что в комнате только один стул, и предложил его Литси. Я прислонился к столу, Мохаммед сел на кровать. На окне были розовые занавески, на полу — коричневый ковер с узором, кровать застелена полосатым покрывалом, все чистое и добротное.