Несмотря на выдачу женщин и детей, атаки на колонну вскоре возобновились. На следующий день Брайдон записал: «Это был ужасный марш — мы шли неведомо куда, ослепнув от сверкания снегов, под непрерывным огнем врага, и множество офицеров и солдат погибли». Среди погибших было не меньше трех врачей — товарищей Брайдона и по крайней мере семь других офицеров. «Холод и непрерывные атаки, — отмечает он, — сделали плохо одетые индийские отряды почти бессильными защититься от происходящих со всех сторон атак афганцев». К тому времени, когда спустились сумерки, по словам Брайдона, «из сипаев в живых осталась только горстка». Считают, что из всех британских и индийских воинских частей, которые вышли из Кабула всего пять дней назад, осталось в живых не более 750 человек, а из 12 000 вышедших с ними гражданских лиц погибло около двух третей.
Пока резня продолжалась, сам Акбар оставался вне поля зрения, однако сообщал, что делает все возможное, чтобы сдержать местные племена. Это, сообщал он, дело непростое, поскольку даже собственные вожди их толком не контролируют. Возможно, в этом утверждении есть доля правды, но нет никаких реальных свидетельств, что он когда-либо пробовал заставить вождей сдерживать своих людей от нападения на отступающих. Удивительно, но даже в этих условиях Элфинстон все еще принимал торжественные гарантии, что Акбар делает все, что в его силах, чтобы их спасти. Двумя днями позже, 12 января, он еще раз предложил обеспечить безопасность прохода. К тому времени силы Элфинстона сократились менее чем до 200 военных плюс приблизительно 2000 следовавших из лагеря гражданских. Генерал чувствовал, что хоть кто-то может выжить только в случае заключения соглашения с Акбаром. Как следствие, он со своим заместителем и еще одним офицером поехал в лагерь Акбара. И вновь оказалось, что это обман. Даже Элфинстон понял, что Акбар при всем желании не способен их защитить. А когда генерал попросил позволения вернуться к отряду, Акбар отказался, таким образом добавив английского командующего ко все растущей компании заложников. Тем не менее Элфинстон сумел передать офицеру, который возвращался к отряду выживших, секретный приказ немедленно выступать.
Уже стемнело, и на этот раз англичане сумели оторваться от противника, хотя и ненадолго. Туземцы соорудили поперек узкого ущелья мощное заграждение, из-за которого стреляли по красным мундирам, заставляя отряд остановиться. Не ожидая, что англичане выступят ночью, они оставили заграждение без присмотра. Но когда солдаты попытались (голыми руками) разобрать преграду, афганцы поняли, что произошло, и атаковали их с тыла. «Замешательство было ужасным, — писал Брайдон, — всякой дисциплине пришел конец». Теперь каждый был сам по себе. В темноте Брайдон внезапно понял, что его окружили. Ускакать он не успел — его стащили с коня, а какой-то дикарь рубанул его длинным мечеподобным афганским ножом. Спасло чудо: в фуражке Бридона оказался номер «Блэквудского журнала», который и принял на себя удар. Тем не менее клинок отхватил изрядный лоскут кожи. «Едва не потеряв сознание, — рассказывал Брайдон, — я все же смог подняться на колени». Увидев занесенный для следующего удара клинок, он ткнул кончиком своей сабли и отрубил противнику несколько пальцев. Тот бросил клинок и скрылся во тьме, а Брайдон остался — один и без коня.
Несмотря на серьезность ранения, доктор сумел вскарабкаться по частично разрушенной баррикаде, не привлекая внимания врагов, которые, видимо, устремились преследовать остальных. Спотыкаясь о груды трупов, он наткнулся на смертельно раненного кавалериста. Залитый кровью воин с простреленной грудью попросил Брайдона взять его пони, пока этого не сделал кто-то другой. Мгновением позже он упал замертво. Глубоко признательный неизвестному благодетелю, Брайдон оседлал пони и поспешил умчаться во тьму, разыскивая выживших товарищей.
Горстка офицеров и солдат, которые вырвались из ущелья, оставив позади себя множество мертвых и умирающих, теперь разделилась на две группы, конных и пеших. Первая группа в пятнадцать сабель, к которой примкнул Брайдон, решила двигаться вперед в надежде достичь Джалалабада прежде, чем их догонят. Вторая, гораздо большая партия состояла из двадцати офицеров и сорока пяти нижних чинов, которые заняли лежащее на их пути селение Гандамак, менее чем в тридцати милях от Джалалабада. Они знали, что если продержатся еще один день, то доберутся до спасительного британского гарнизона. Но вскоре путь блокировали афганцы. Намного уступая в численности неприятелю, британские воины поняли, что шансы на спасение ничтожны. Располагая только двадцатью ружьями с двумя зарядами на каждый, они выстроились в каре и приготовились подороже продать свои жизни в последней отчаянной схватке.
Афганцы поначалу предложили договориться, настаивая, что перемирие наконец окончательно согласовано и что для обеспечения безопасности англичанам только следует сложить оружие. Когда же те отказались, подозревая очередную западню, афганцы попытались разоружить их силой. Вспыхнула рукопашная схватка. Истратив боеприпасы, англичане сражались штыками и саблями. Один офицер зарубил пятерых афганцев, прежде чем пал замертво. Только четыре человека были захвачены афганцами в плен, остальные — в большинстве воины 44-го пехотного полка — полегли в бою. В 1979 году, почти полтора века спустя, английский антрополог доктор Эндрю Зингер поднялся на вершину холма, где британцы приняли последний бой. Там, в мрачном и уединенном месте, под камнями, он нашел и четко идентифицировал кости тех благородных людей. Сельские жители рассказали ему, что в минувшие времена на это место иногда приходили и замирали в почтительном молчании путники из Британской Индии.
Тем временем в двенадцати милях к востоку, ничего не зная о судьбе своих товарищей, конный отряд спешил к Джалалабаду. В отряде помимо Брайдона было три капитана, три младших офицера, еще один доктор и полдюжины нижних чинов. В селении Фаттахабад, всего в пятнадцати милях от Джалалабада, им предложили продовольствие. Смертельно голодные, они согласились поесть и немного отдохнуть, пока готовят еду. Тем более селение казалось таким мирным, а война вроде осталась позади. Но так лишь казалось. Пока они отдыхали, был дан тайный знак тем, кто ждал за недалекими холмами. Англичане внезапно увидели множество вооруженных всадников, скачущих со всех сторон к селению. Когда они схватили оружие и бросились к лошадям, часть жителей селения набросились на них, а прочие открыли огонь по тем, кто успел вскочить в седло и пустился вскачь. Только пятерым, включая Брайдона, удалось вырваться из селения. Однако очень скоро преследователи-афганцы настигли всех, кроме Брайдона, который чудом сумел ускользнуть. Но и тут его испытания еще не закончились. На пятнадцатимильном пути до Джалалабада он трижды столкнулся с враждебными афганцами.
Первая группа, примерно два десятка всадников, швыряла в него камни и тыкала ножами. «С трудом я перевел пони в галоп, — писал он, — и, зажав зубами поводья, отмахивался саблей направо и налево, пока не прорвался. Ножами они меня достать не смогли, но пара камней в меня попала». Через несколько миль он столкнулся со второй группой, и в ней был афганец, вооруженный джезелью. Ткнув изможденного пони острием сабли, Брайдон вновь сумел заставить его перейти в галоп. Афганец с джезелью выстрелил с близкого расстояния. Пуля перебила клинок сабли и ранила пони в пах навылет. К тому времени, когда афганец перезарядил ружье, Брайдон был уже недосягаем.
Наконец на равнине Брайдон заметил группу всадников. Уверившись, что это английский конный патруль из Джалалабада, он свернул в их сторону. Слишком поздно он понял, что это были афганцы. Увидев, как он резко отворачивает и пытается уйти, они послали одного вдогонку. Определив, что перед ним англичанин, афганец рубанул его саблей. Бри-дон сумел отразить удар своим сломанным клинком. Афганец развернулся и бросился в новую атаку. «На сей раз, пытаясь опередить нападение, я запустил ему в голову обломком моей сабли», — писал Брайдон. Афганец увернулся и рубанул по левой руке доктора, в которой тот держал поводья. Почувствовав, как рука мгновенно онемела, доктор перехватил повод другой рукой. «Полагаю, мой противник решил, что я выхватил пистолет, — замечает Брайдон, — поскольку сразу обратился в бегство и умчался во весь опор».
