В относительной тишине советники спешно занимали предназначенные им места, но не сели до тех пор, пока Мари не спустилась по лестнице в салон. Она снова поприветствовала их. Когда она уже собиралась пройти вперед, ее одиннадцатилетний сын Жак вышел из буфетной. Он был так смущен и даже потрясен при виде столь необычного стечения народа, а также видом своей матери в черной газовой вуали, что зарылся лицом в ее юбки, ища у нее защиты.

Нежной рукой Мари погладила его по голове, словно хотела придать ему уверенности.

Они представляли собой трогательную картину, от которой никто не мог оторвать глаз и которая заставляла растаять даже самые черствые сердца.

Члены собрания расселись наконец по местам. Почти сразу же поднялся Мерри Рулз. Резким движением он отбросил назад длинные перья своей фетровой шляпы и медленно произнес:

— От имени членов Высшего Совета прошу вас, мадам, принять выражение нашего искреннего соболезнования. Вы пожелали пригласить нас в этот замок, и никто, из нас не забыл, что еще вчера здесь жил человек, пользующийся нашим полным уважением, к которому мы испытывали сыновью любовь, ибо он был нашим отцом-защитником, этот великий владыка Мартиники, которого мы чествуем сегодня в вашем лице и в лице его наследника, юного Жака Диеля Денамбюка.

Он остановился на минуту, чтобы Мари смогла увидеть, как члены Совета одобрили его слова, кивая головами в знак согласия.

— Мадам, — продолжил он, — с чувством самого глубокого к вам уважения мы готовы выслушать заявление, которое вы собираетесь нам сделать.

Мари почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Она ощущала на себе множество устремленных на нее глаз, которые смотрели не отрываясь. Она понимала, какое впечатление произвела своим траурным платьем, своим поведением, осанкой, полной печальной грации. На нее смотрели люди, большинство из которых были испытанными в боях офицерами, которые больше думали о пушках, порохе и шпагах, чем о женщинах. Некоторые из них были уже трясущимися стариками, но все еще помнящими свою бурную молодость, ибо правильно говорят, что тропический климат возбуждает чувства и продлевает мужскую потенцию.

Майор Рулз умолк, сел на свое место за столом и принял позу, говорящую о том, что теперь слово за вдовой генерала дю Парке. Зал затаил дыхание в ожидании того, что скажет Мари. Она слегка отстранила от себя маленького Жака, однако оставив руку на его светловолосой голове, и прижала его к своему бедру, словно боясь, что ему угрожает опасность.

Мари медленным взглядом оглядела стол от одного края до другого. Она знала всех в лицо. Все присутствующие здесь побывали в этом замке при жизни дю Парке. И все они говорили генералу о своем уважении к нему и клялись в верности.

Возможно ли было такое, чтобы в сердцах этих людей было столько коварства, что за столь короткое время они забыли о святых обещаниях, данных ее несчастному мужу?

Она заметила капитана Байярделя, стоявшего справа от нее около двери, безразличного к заседанию Совета, но являвшегося свидетелем этой сцены. Огромного роста, он стоял, как скала. Она увидела это открытое лицо, его мужественный рот, из которого вылетали порой грубые слова, но как бы он ни выражал свои мыс ли, речь шла всегда о чести, достоинстве и верности. Да, шпага Байярделя была всегда к услугам его соперников! Да, она по праву могла рассчитывать на него! Вид Байярделя так успокоил ее, что она произнесла без всякого волнения.

— Господа, я хочу сказать вам всего несколько слов. Вы все знаете, на каких условиях генерал-лейтенант дю Парке, мой супруг, купил остров Мартинику у компании «Американские острова» Генерал дю Парке умер, и вот перед вами его наследник, его сын Жак Диель Денамбюк, которому одиннадцать лет. В соответствии с договором о продаже только король имеет право назначать генерального губернатора. Если бы мой сын Жак был совершеннолетним, не возникло бы никаких вопросов, и он стал бы преемником своего отца в качестве генерал-лейтенанта Мартиники. В любом случае решать Его Величеству. Но требуя своего полного права, а также и права наследника генерала дю Парке, прошу вас в ожидании решения Его Величества доверить мне пост губернатора острова вплоть до нового указа от имени моего несовершеннолетнего сына.

Она произнесла все это очень просто, не стараясь произвести какого-либо эффекта, рассчитывая только на свой траур и на впечатление, которое мог произвести на души этих людей ее маленький светловолосый сын

Заявление было принято спокойно при полной тишине, потому что именно этого от нее и ожидали.

Так как Мари считала, что ей больше нечего добавить, потому что она выразила свою единственную просьбу, Мерри Рулз спросил:

— Это все, что вы хотите нам сказать, мадам?

— Я считаю, — объяснила Мари, — что изложила членам Совета кратко и ясно сложившуюся ситуацию и что я потребовала только то, что по праву принадлежит мне.

Мерри Рулз утвердительно кивнул головой. Потом провел взглядом справа налево и спросил:

— Есть ли кто-нибудь из членов Высшего Совета, кто хотел бы задать вопрос мадам дю Парке?

Некоторое время стояла полная тишина, и майор уже собрался было закрыть заседание, чтобы перейти к тайному обсуждению кандидатуры Мари в Совете, когда лейтенант Дювивье поднял руку и попросил слова:

— Я хотел бы задать один вопрос мадам дю Парке, — сказал он.

— Мы слушаем вас, — ответил Мерри Рулз.

Дювивье вобрал в себя воздух. Судя по его пылающему лицу и нервным движениям, он был очень взволнован. Но он все же начал:

— Мы должны с вами избрать преемника генерал-лейтенанта дю Парке. Без сомнения, у его наследника Жака Денамбюка есть права. Мы никогда не будем их оспаривать. И мы будем их оспаривать еще меньше по достижении им совершеннолетия. Но мы знали и помним нашего генерала дю Парке. Это был солдат, который умел сражаться. Он сумел дать отпор нарождающимся бунтам, усмирить дикарей. Он отбил атаки наших врагов. Так вот сейчас мы назначим человека, которому, может быть, завтра придется принять в подобных же обстоятельствах военные решения, обучать войска и снова встать на защиту страны. Не скрою, господа, что у меня возникают сомнения, потому что человек, желающий стать преемником нашего генерала, — женщина. Конечно, — добавил он поспешно, — у этой женщины множество добродетелей: она сама принимала участие в защите Мартиники не хуже наших самых храбрых солдат. Но может ли женщина решать стратегические задачи? Я хорошо понимаю, что у нее будут советники и что мы, члены Высшего Совета, будем всегда рядом и в любой момент придем на помощь. Но мне хотелось бы знать, чтобы улеглись обоснованные страхи нашего населения по поводу нового нападения карибцев, что намерена делать мадам дю Парке, если мы назначим ее на пост исполняющей обязанности губернатора?

Не дожидаясь, когда председатель даст ей слово, Мари ответила ледяным голосом:

— То, что я сделала уже однажды. Я зарядила свои мушкеты и пушки и стреляла из них. Короче, я отбила атаку карибцев. Я хотела бы спросить присутствующих, кто мог бы похвастаться тем же, что было сделано в этом доме? Мне пришлось, если вы не забыли, отбросить карибцев за пределы территории, и это было тогда, когда мой муж, генерал дю Парке, был болен.

Краем глаза Мари увидела Байярделя. Тот занервничал, поминутно хватаясь за эфес своей рапиры.

— Я отдаю должное храбрости мадам дю Парке! — воскликнул Дювивье, который начинал все больше и больше горячиться. — Я знаю, что в настоящее время, к несчастью, нам угрожают пираты и разбойники которые на своих хорошо вооруженных кораблях нападают на некоторые незащищенные наши города на берегу моря. Вчера был разграблен Сент-Люс. Сегодня — Фонд Капот, а завтра будет Макуба. Эти люди, утверждающие, что они наши соотечественники, а на самом деле французы только по происхождению, потому что они были вооружены человеком, предавшим корону и связанным с англичанами острова Сен-Кристоф, я имею в виду командора де Пуэнси. Эти люди, вооружив свой флот, скоро захотят захватить и разграбить форт Святого Петра!