— Конечно же, я встретился с этой дамой, которая была еще в глубоком трауре. Она даже передала со мной письмо отцу Фейе, когда узнала, что я еду на том же судне, что и он.

Лефор тихонько кашлянул и потянулся за своим стаканом.

— Как мне говорили на Сен-Пьере, эта дама в последние годы была образцом добродетели и сделала очень много хорошего, — продолжал де Вилле. — Я не знаю, — несколько смутившись добавил он, — могу ли я говорить с вами совершенно откровенно, но мое собственное впечатление может быть несколько обманчивым, поскольку я лично видел мадам генеральшу лишь очень короткое время и то — урывками, но должен признаться, что она сейчас находится не на высоте своего положения…

— Вам, конечно, показалось, что Мерри Рулз разбирается в делах куда больше?

— Безусловно! Впрочем, вполне вероятно, что именно его король назначит приемником генерала дю Парке. А я для этого не пожалею своих сил, — добавил он с тонкой усмешкой. — Внимание короля к нашей семье позволяет мне заранее считать успешными те шаги, которые будут мною предприняты в пользу Мерри Рулза! К черту! И пусть мне не говорят о возможности наследования должности! Насколько мне известно, генерал дю Парке не был монархом, поэтому его сын отнюдь не может быть его наследником!

Флибустьер почувствовал, как у него на спине выступил холодный пот, а по всему телу пробежала дрожь. Ему пришлось сделать нечеловеческое усилие, чтобы как-то сдержаться и довольно спокойно ответить:

— Стало быть, вы окончательно решили обосноваться на Мартинике после того, как ваша миссия в пользу майора будет успешно завершена?

Он специально сделал ударение на словах «ваша миссия». Это не ускользнуло от внимания шевалье, который в ответ лицемерно улыбнулся:

— Я вижу, мессир, — сказал он, — что мы понимаем друг друга. Вы — умный человек. Речь на самом деле идет о «миссии». Да, да я останусь на Мартинике. Благодаря майору мне удалось купить плантацию около Фон-Куэ.

— Мне оно известно, — ответил Ив. — Великолепное место для тростника и табака. Но мне казалось, что в Фон-Куэ все уже давно занято?

— Безусловно. Но есть некоторые обстоятельства. Майор оказал мне некоторую помощь и обещал все устроить.

— Ну, если майор обещал…

— Он хорошо понял, кто я такой и какие услуги я могу ему оказать во Франции.

— Вы объяснили все это отцу Фейе? — спросил флибустьер.

Вилле даже подскочил:

— Как вы можете так говорить? Отец Фейе, это же сообщник генеральши! Не забывайте, что он едет к королю, чтобы получить его одобрение решения Высшего Совета, который назначил генеральшу временной правительницей островов до совершеннолетия ее сына! Но для блага колонии на ее месте должен находиться такой человек, как майор. Впрочем, она очень неудачно начала свое правление, вызвав недовольство практически всего населения, и ее популярность, которая у нее была когда-то, стала быстро падать.

Лефор взял свой стакан, выпил его одним глотком и встал.

— Тысячи извинений, командор, — сказал он, — но я больше не могу ждать отца Фейе. Я бы с удовольствием с ним немного поболтал, но то, что рассказал мне этот джентльмен, меня тоже вполне устраивает. Поэтому я вынужден вас покинуть, другие срочные дела не позволяют мне больше оставаться с вами!

Затем он повернулся к шевалье:

— Счастлив знакомством с вами, мессир; желаю вам удачного путешествия. Я бы с удовольствием поехал с вами на этом судне, но мое желание может не совпасть с волей командора де Пуэнси. Я так давно не был у себя на родине!

Вилле тоже встал и поклонился Лефору.

— Капитан, — сказал он. — Я был очень рад познакомиться с вами. Думаю, что нам удастся еще увидеться либо во Франции, либо здесь, когда я вернусь.

Затем они оба еще раз вежливо раскланялись, сняв свои шляпы, и на этом расстались.

Капитан Бельяр проводил Лефора до верхней палубы. Когда флибустьер перекидывал ногу через борт, то на некоторое время задержался и сказал:

— Командор, вы и не можете представить себе, насколько я вам признателен!

— Мы же оба с вами моряки! — ответил Бельяр, ничего не поняв из замечания Ива.

— Но все же скажите отцу Фейе, что я к нему заходил и очень сожалел, что так его и не застал. И, черт бы меня побрал, если вы сниметесь с якоря до моего возвращения на борт!

И он скользнул вниз по веревочной лестнице.

Лефор не стал терять времени и сразу направился к крепости. Он не испытывал необходимости, как обычно, посидеть часок-другой в «Копающей лошади» Он слишком долго себя сдерживал, чтобы дать наконец выход злости и негодованию.

По дороге он размахивал руками и во весь голос разговаривал сам с собой.

Он думал о шевалье де Вилле и говорил себе: «Человек может путешествовать для своего собственного удовольствия, но такую птицу я впервые вижу в этих краях. Разве можно путешествовать для своего собственного удовольствия по морям, где кишат пираты и бандиты; высаживаться на острова, населенные сплошь сомнительными личностями и просто дикими людоедами? Черт возьми, я бы многое дал, чтобы узнать настоящую причину появления здесь, на Карибских островах, этого петуха! А этот Мерри Рулз! Поверить такому, подкупить его, пообещав помочь приобрести плантацию, если тот посодействует в его пользу при дворе короля! Однако эти два подонка, которые собираются обобрать сына генерала дю Парке, не учли, что на свете существуют такие люди, как я!»

По прибытии в крепость у него был столь пугающий вид, что даже стражники разбежались при его появлении. Он шел через двор, стараясь делать своими длинными ногами шаги пошире, и очень скоро добрался до дверей кабинета лейтенанта Лавернада. Оказавшись перед дверью, он принялся изо всех сил стучать по ней своим огромным кулаком.

— Войдите! — крикнул сердитый голос.

Он немедленно рванул ручку, но не успел еще войти в комнату, как его остановили слова, произнесенные лейтенантом, тоном, выражающим серьезное недовольство:

— Что за манеры! И где вы находитесь? Вы так стучите, как будто я оглох!

Ив скрестил руки на груди и глубоко вздохнул. Он находил, что это замечание было высказано довольно некстати и вынуждало его терять драгоценное время.

Но он ответил со всей уверенностью:

— Лейтенант! Мне страшно повезло, что вы не оглохли!

Лавернад высказывал свое Недовольство, еще не видя, кто перед ним. Заметив гигантскую фигуру капитана, он покачал головой и ответил более миролюбиво:

— А, это вы, Лефор! Нет, капитан, я не глухой, но из-за криков командора мог бы им стать. Когда я рассказал ему вашу историю, он пришел в неописуемую ярость.

— Я очень на это надеялся, — с удовлетворением признал Ив.

— К сожалению, его гнев направлен не в ту сторону, в какую бы вам хотелось!

Глаза флибустьера блеснули, как молнии, но лейтенант этого не заметил и продолжал, не скрывая своего собственного неудовольствия:

— Он зол совсем не на Мерри Рулза, а на всех вообще флибустьеров. Однако после того, что вы мне рассказали о вашей проделке с голландцем, я не могу его осуждать. Вы все: вы, Ля Шапелль, Граммон и сотни других, — вы все сильно преувеличиваете! Если кто-то из правителей соберется вас повесить, то это будет сущим благодеянием! Каждую неделю поступают жалобы! На Гваделупе посланные самим командором экипажи подвергают жителей постоянным репрессиям, жалобы идут от Сен-Пьера до Фор-Руаяля! Даже от английского губернатора Ямайки, где один из ваших приятелей поджег судно прямо в самом порту Порт-Ройала! Флибустьеры часто ведут себя, как обычные пираты! И пусть не обижаются, что с ними будут поступать, как с разбойниками!

— Лейтенант, — ответил Лефор, без церемоний перебивая его. — Я прибыл сюда не для того, чтобы выслушивать эти упреки, которые, не будь это вы, я вернул туда, откуда они произносятся! Мне надо поговорить с командором.

— Я бы не советовал вам сейчас его беспокоить. Если, конечно, вы не хотите, чтобы у вас отобрали подорожную…