— А потом что? — переспросил он.

— Ваше назначение в Высший Совет.

Сердце шевалье забилось с невероятной силой. Этот вопрос интересовал его больше, чем любой другой.

— Я надеюсь, что с этим все в порядке, как вы мне обещали?

— Не совсем так, но дело идет на лад.

Он был удивлен и даже несколько обескуражен.

— Идет на лад? А кто же может помешать вам все закончить? Разве не вы здесь хозяйка? Разве не вам принадлежит власть? И не вы назначаете советников?

— Да, но мне не хотелось бы начинать с конфронтации. Не следует идти напролом и ставить других советников перед свершившимся фактом. Вы, надеюсь, понимаете? Когда я сказала об этом майору, то у него не было никаких возражений. По крайней мере, лично он не высказал ни одного. Но ведь есть и другие… Он обещал узнать, что они думают по этому поводу. Разговор принял такой оборот, что он вынужден был встать на нашу сторону. Это в некотором смысле сделка. Либо верность, либо тюрьма.

— Все слишком запутано, Мари, — заявил Мобрей с ноткой горечи в голосе. — Из этого я могу заключить, что, в конечном итоге, правите не вы, а майор. И вовсе не вы назначаете советников, а Мерри Рулз. Скоро вы совсем ничего без него не сможете сделать. Когда-нибудь вы увидите, что в его руках находится все, а у вас больше нет ничего. Вы, видимо, проявили свойственную вам слабость. Берегитесь! Вы сможете очень много потерять, если не будете тверже! Независимо от себя вы служите его личным амбициям! Подумайте, как он горд сейчас и что он думает о вас? Я просто вижу, как он ходит от одного к другому и говорит всем, что мое назначение зависит исключительно от него! Оказывается, так и есть на самом деле, увы!

— Тем не менее дела обстоят именно так, — отрезала она и встала.

Реджинальд смотрел на нее с огромным удивлением. Откуда вдруг такой тон? Отчего она сразу изменилась? Неожиданно его охватила легкая волна беспокойства. Он подумал, что сам сказал что-то не то и захотел все исправить, пока была возможность.

— Дорогая Мари, — сказал он, — я от всего сердца благодарю вас за то доверие, которое вы мне оказываете. Знайте, что вы всегда можете на меня положиться…

Тут он остановился. Мари не слушала его, она смотрела на Луизу, которая показалась у подножия лестницы.

— Здравствуйте, кузина, — произнесла генеральша.

Луиза слегка наклонила голову. Как раз в этот момент показалась и Сефиза с подносом и стаканами. Мадемуазель де Франсийон взяла поднос из ее рук и поставила его на столик, который стоял между Мари и шотландцем.

В это мгновенье генеральша заметила заострившиеся черты лица девушки, ее бледность, неуверенные движения и все еще красные глаза.

— Бог мой! Кузина! На что вы похожи? Мне кажется, что вы заболели!

Она говорила грубо, почти угрожающе.

— Я прекрасно себя чувствую, — ответила Луиза голосом, который полностью противоречил ее словам.

Мари повернулась к Реджинальду, как бы беря его в свидетели:

— Вы не находите, шевалье, что Луиза плохо выглядит? Она бледна, как смерть!

— Да… конечно… без всякого сомнения, — вяло подтвердил он.

— Значит, — снова сказала Мари, — если разговоры с шевалье о живописи приводят вас в такое состояние, то от них придется отказаться! Реджинальд, вам надо пожалеть этого ребенка. Она такая хрупкая! Вы, что, еще этого не заметили?

Луиза покраснела и ответила:

— О, кузина! Уверяю вас, что я отлично себя чувствую. Я нисколько не устала!

— Сейчас я разговариваю с шевалье, Луиза. Я знаю, что говорю…

Она пристально и внимательно посмотрела на Мобрея.

— Надеюсь, вы меня поняли, шевалье?

Реджинальд в затруднении покачал головой. Он был сбит с толку, что случалось с ним не часто. Он уже задавал себе вопрос, известно ли Мари о его отношениях с Луизой? Только кто мог ей об этом рассказать? Возможно и то, что она говорила наугад, чтобы узнать правду. Но, все равно, откуда такое странное поведение?

Он дорого бы заплатил, чтобы узнать во всех деталях суть разговора Мари с Мерри Рулзом. В него даже закралось подозрение, что за это время они обменялись некоторыми своими секретами, и в результате проигравшей стороной оказался он, Мобрей!

Однако он сделал вид, что ничего особенного не произошло, и направился к столику, взял с подноса один стакан и протянул его Мари, затем взял другой и спросил у Луизы:

— Не хотите ли?

Она показала, что не хочет пить, тогда он взял стакан и для себя. Выпив, он поставил его на место, после чего генеральша тоже утолила жажду и сказала:

— Луиза, если вы не устали, то пойдите и займитесь обедом вместе с неграми. Потом попросите Жюли подняться ко мне. А я слишком устала, мне необходимо отдохнуть…

Неторопливо и с достоинством она стала подниматься вверх по лестнице.

Мари нервно вышагивала по комнате, довольная тем, как она повела себя, своей твердой позицией и впечатлением, произведенным ею на обоих любовников, — если Рулз сказал правду, — которых в данный момент должна охватить паника.

Дверь медленно открылась. Она повернулась и узнала свою служанку.

— А, Жюли! — воскликнула она. — Подойди сюда, дитя мое, и помоги мне! Я совершенно задыхаюсь в этой мужской одежде!

Однако все это было только предлогом. Уже довольно давно Мари перестала прибегать к услугам Жюли, когда ей надо было раздеться. Она хвалила себя за то, что именно сегодня ей в голову пришла счастливая мысль надеть именно мужской костюм, который вначале был задуман для того, чтобы каким-то образом поднять ее авторитет в глазах окружающих, а теперь давал ей естественную возможность вдоволь поболтать со своей камеристкой.

— Мадам, вы просто восхитительны, — оценила та костюм хозяйки с улыбкой одобрения на лице. — Если мадам в таком виде поехала в форт и ее видел майор, то он должен быть в полном восторге, он должен быть просто ослеплен!

Мари пожала плечами.

— Ты считаешь, что майор обращает внимание на женщин?

— Не на всех женщин, а только на красивых, а особенно на мадам, да, да, могу поклясться! Да я сама заметила! Вы бы видели его глаза, когда он сюда приходит! Еще чуть-чуть, и он стал бы мяукать, как коты по ночам!

— Жюли! Опомнись, о ком ты так говоришь! Он — майор и мой помощник…

Служанка залилась веселым смехом. Она была всегда в таком настроении, казалось, что все беды обходят ее стороной, она хохотала буквально надо всем на свете, и ей не надо было выдумывать причину для нового смеха и шуток.

— О! — ответила она, — мадам хорошо знает, что я не хотела его обидеть, просто я догадалась, что у мадам такое же мнение о майоре, как и у меня!

— Жюли, я не разрешаю тебе фантазировать, будто ты можешь знать, о чем я думаю! Мне кажется, что ты слишком много себе позволяешь в этом доме с некоторого времени… И спрашивай себя, кто или что могло так вскружить тебе голову?

— Никто и ничто! — с такой же легкостью ответила она, закончив расстегивать камзол и осторожно снимая его с плеч хозяйки. — Просто мадам так редко обращается ко мне, что могла забыть мой характер!

Тут она замолчала, но всего лишь для того, чтобы снова залиться смехом. Генеральша сидела обнаженной по пояс, и служанка с нескрываемым восхищением смотрела на ее груди, твердые и в полном расцвете, которых совершенно не коснулось многократное материнство. Ее кожа была молочно-белой и гладкой, и вены только слегка просвечивали сквозь нее.

— Пусть мадам меня простит, — снова заговорила Жюли, — но я считаю, что мало найдется таких мужчин, которые смогли бы устоять против вас. Наоборот, многие бы заплатили огромные деньги, чтобы сейчас оказаться на моем месте!

— Болтушка! — в свою очередь рассмеялась Мари, которой понравилось восхищение Жюли. — Давай, поторапливайся!

Расстегнув пояс брюк, Жюли стала теперь гладить крепкие, великолепные формы бедра Мари и ее ноги, с которых она снимала чулки на подвязках.

— Когда-нибудь, — со смехом заявила она, — я предложу майору побыть на моем месте! Я одолжу ему мою одежду, и вы его не узнаете! Представьте себе, мадам, майора в моем платье!