Лефор шумно плескался, словно кит, выбрасывая через ноздри воду, которую он набирал в рот. Стоя неподалеку, Шерпрей неотрывно смотрел на линию горизонта.

Ветер внезапно стих, и корабль, по его утверждению французский, словно застрял на линии, образованной при слиянии неба с водной гладью океана.

Он взглянул на «Пресвятую Троицу», бывшего «Атланта», и увидел, как от нее отделилась лодка, в которой находились семь или восемь человек. Он сразу же подошел к отцу Фовелю и сказал ему вполголоса:

— Вон едут негритяночки, которых вы собираетесь крестить, мой отец, потому что этого хочет капитан. Однако, я считаю, что крестить этих девиц с кожей такого же цвета, что и мои сапоги, значит дразнить дьявола среди мужчин, изголодавшихся по женщинам, да еще вдобавок в такой момент, когда вот-вот будет готово жаркое!

— Я спрашиваю себя, — ответил священнослужитель, — будет ли Всевышний искать еще возможность вырвать из когтей дьявола заблудшие создания? Главное — это привести девиц в лоно единственной настоящей религии. Впрочем, на Сен-Кристофе они многое повидали!

— Я отлично знаю, — продолжил помощник, — что лишь из-за жалости капитан Лефор посадил их на свой корабль, когда мы вынуждены были покинуть Низкую Землю. Испанцы вернутся, и тогда они попадут к ним в лапы, а значит, мы отняли у них добычу. Когда они были на низкой Земле, матросы всегда могли при необходимости найти их там, на нашем же корабле они очень и очень рискуют с нашими парнями. Боюсь, что мораль может пострадать, ибо всегда опасно оставлять женщин наедине с мужчинами, а особенно на нашей широте.

Отец Фовель помешивал дичь, которой была нашпигована свинья. Он остановился с поднятой деревянной вилкой и сказал:

— Настоящая чистота — это внутренняя чистота, и сожительство полов в той ситуации, в которой мы находимся, не имеет никакого значения, особенно, если эти негритяночки будут окрещены!

Успокоенный Шерпрей не стал больше настаивать на этом вопросе. Он проявил восхищение кулинарным искусством монаха и сделал такой вывод:

Вы так мило благословляете этих пташек, святой отец, что будет просто приятно, клянусь Богом, принять причастие из ваших рук.

— Договорились, сын мой, — воскликнул монах. — Если вы так спешите посмотреть, что происходит в том мире, то я могу вам при случае помочь!

Шерпрей ничего не ответил на шутку монаха и снова стал вглядываться в океан. Лодка приближалась к берегу. Два матроса, один впереди, другой сзади, гребли с такой силой, что весла сгибались при каждом гребке. С ними было пятеро негритянок. Похоже, что те, кто собрал их вместе, хотел представить образцы различных цветов кожи, получившихся в результате спаривания черных и белых.

Оттенки кожи варьировались между самым темным, цвета черного дерева, до самого нежного, цвета персика, а посреди — цвета киновари и шафрана.

Когда лодка достигла берега, Лефор вышел из воды. Флибустьер, занятый наблюдением за акулами, постреливая из пистолетов, чтобы отпугнуть, их, заткнул их за пояс и принялся энергично растирать спину капитана влажным песком, потому что от студенистых кубиков на коже у него появилось раздражение.

Смеясь и щебеча, словно птички, негритянки побежали к коптильне. Они были очень молоды: самой старшей было лет восемнадцать, а самой младшей — шестнадцать. Но под тропическими лучами солнца они рано созрели, как впрочем, и окружающие их растения.

Если бы не различный цвет кожи, их можно было бы принять за сестер, ибо все пятеро были хорошо сложены, в ярких хлопчатобумажных блузках одинакового покроя. Их молодые крепкие груди поддерживались платками, завязанными на спине. Круглые плотные бедра четко вырисовывались под юбками, едва прикрывающими колени.

Не спрашивая разрешения, они окружили священнослужителя и вооружились очищенными от коры ветками, используя их как вилки.

Они внимательно осмотрели разнообразную дичь, тушившуюся внутри свиньи. Вынутая из соуса птица доставалась той, которая кричала и смеялась громче всех.

Их крики без труда заглушали визгливые крики попугаев. Отец Фовель отошел от коптильни, решив дать указания флибустьерам, занятым изготовлением соусниц из банановых листьев, которые они связывали с четырех углов.

Лефор, надев штаны, орал во всю глотку, что он умирает с голоду.

Но только сейчас он заметил негритянок, толкающихся перед коптильней. Те продолжали что-то щебетать и испускать громкие крики, в особенности, когда к ним приближался кто-нибудь из матросов, делавший вид, что ему надо что-то поправить в коптильне, где жарились свинья и черепаха. А он хлопал кого-нибудь из них по заду своей широченной ладонью. Лефор ощутил, что его охватывает огромная радость и ощущение мира и покоя.

В этот момент в устье реки Арси раздался крик, и все, как один, повернули головы в этом направлении.

Вытянув указательный палец в сторону горизонта, матрос указывал на что-то такое, от чего вскоре все будут просто потрясены.

Все смолкли, за исключением пяти негритянок: охотники, только что принесшие дичь, флибустьеры, готовившие что-то вроде стола, те, кто наполнял сосуды вином.

Все головы разом повернулись в сторону, куда указывал флибустьер, стоявший на берегу.

Большими шагами, но как всегда не торопясь, Франсуа де Шерпрей подошел к Лефору. Тот при его приближении даже не повернул головы.

Помощник кашлянул, чтобы привлечь внимание капитана, но Ив не отрываясь смотрел на море.

— Эскадра! — сказал тогда Шерпрей.

Лефор далеко сплюнул и яростно потер свою грудь, вокруг которой роилось полчище насекомых.

— Опять французы, конечно, скажете вы мне, господин Шерпрей? — произнес он, состроив презрительную гримасу.

— Пока трудно определить, — ответил лейтенант, ничуть не смутившись. — Однако, судя по тоннажу и посадке, все три корабля одинаковой высоты, то есть это бочки для сельдей, которые до сих пор строят только у нас!

И действительно, рядом с парусником, замеченным утром, покачивались на волнах два других корабля, словно по мановению волшебной палочки появившиеся из морских глубин.

Издали они казались маленькой точкой, но старые морские волки, всегда наблюдавшие за возможным появлением какого-либо парусника, сразу же заметили их своим острым глазом. Лучи солнца, падающие прямо на мачты, отбрасывали серебристые блики, похожие на блики волн.

На лице Лефора появилось не то чтобы обеспокоенное выражение, а скорее серьезное и суровое.

Шерпрей продолжил:

— Видно, что их гонит бриз и что они отдались его воле. Если ветер не стихнет, то к ночи они доплывут до бухты Майбуа. Но если они не будут лавировать, то пристанут к берегу Гале.

Лефор запустил пальцы в свою густую шевелюру.

— Жаль, — сказал он, — что эти люди так запаздывают. Но не могли же они знать, что в бухте Кей-де-Фер состоится крещение пяти молодых негритянок, которые понравились бы мужчине со вкусом. Да еще два блюда жаркого, которого хватило бы для этих экипажей на целую неделю. По правде говоря, лейтенант, я с удовольствием поговорил бы с этими соотечественниками. На Мартинике у меня осталось много друзей, от которых я, к сожалению, давно не имею никаких вестей.

Все уже знали, что по мнению помощника капитана это были французские корабли и что, следовательно, не могло быть и речи о богатой добыче. Моряки вернулись к своим занятиям. Негритянки стали почаще получать по заду или поцелуи за ушко, отчего кричали еще громче и пронзительнее, но к парусникам интерес уже пропал.

Отец Фовель, безразличный ко всем этим проделкам, тоже подошел к капитану и сказал:

— С этой стороны океана все готово к празднику, сын мой. Хорошо бы не терять больше времени.

— Отлично! — воскликнул Лефор. — Вы слышали, Шерпрей? Наш монах досконально знает свое дело как в вопросе священнописания, так и в вопросе празднеств. Значит, за стол!

— Может, — подсказал священник, — не стоит терять из виду горизонт?