– Боевой?! – загорелся Дрюня.

– А то какой? Не тыловой же!

Дрюня согласился, что его свин просто не может быть тыловым. С такой выправкой…

– Боевой морской свиненок несет до двух магнитных мин общей мощностью в сто граммов тротила, – сообщил Пороховницын.

Я предупредила:

– Полегче! Ребенку пять лет и десять месяцев. Хотите, чтобы завтра эти мины были в доме?

Пороховницын и папа улыбались. Что делать, папа поздно приходит с работы и видит сына только по выходным. Он даже не подозревает, какое чудовище растет в нашем доме.

Махнув на них рукой, я стала обжираться. Картошка рассыпалась, нежнейший листовой салат пах весной, окорок таял на языке. У моей физиономии есть одно железное преимущество: с ней не приходится думать о лишнем весе. Испортить меня уже невозможно, потому что дальше некуда.

Дрюнька, наконец, слез с лейтенанта и тоже накинулся на еду. Говорят, есть дети, которых нужно уговаривать: «Ложечку за маму, ложечку за папу…» Не знаю, не видела.

– А грибы-то! – спохватился Пороховницын и снял крышку с кадочки. – Грузди. Не с полигона, конечно. Сам собирал, сам солил по бабушкиному рецепту. Александр Григорьевич покойный очень уважал мои груздочки. Секрет в том, чтобы не варить, а вымачивать. Тогда груздь получается с хрустом, как огурчик.

Рассказывая, Пороховницын полез в рассол большой деревянной ложкой. Мне сразу показалось, что груздочки мелковато нарезаны, но того, что случится, я и представить себе не могла.

Лейтенант зачерпнул и вывалил полную ложку на блюдо. Груздочки были размером с некрупную фасоль. Первым к блюду сунулся Дрюнька, занес вилку и замер с разинутым ртом. Папа, который нацелился отведать груздочков ложкой, чтобы не натыкать по одному, стал краснеть.

Мы с Пороховницыным еще не поняли, в чем дело. Лейтенант смотрел то на папу, то на Дрюню, и уголки его рта обиженно ползли вниз. А я ничего особенного не видела, хотя уже сообразила, что с грибами что-то не так. По правде говоря, мне пора носить очки, но даже самая тонкая оправа превращает меня в Сову из «Винни-Пуха». Я зачерпнула с блюда чайной ложечкой, поднесла к глазам…

В ложечку попали два груздочка. У каждого было по шесть аккуратно поджатых к брюшку лапок и по паре намокших усиков.

– ЭТО ЧТО? – выдавил папа.

Тогда, наконец, Пороховницын взглянул на блюдо.

– Тараканы, – промямлил он убитым голосом.

Дрюня икнул и начал зеленеть. Зная, чем это кончится, я бросилась к нему вокруг стола, но не успела. Ребенок стал фонтанировать, как резвящийся кит. За секунды аппетитный стол превратился в помойную яму. Отец и Пороховницын, вскочив, стояли друг против друга. Они багровели и пучили глаза, как вареные раки.

– Шутка? – выдавил папа. Мне показалось, что сейчас он ударит лейтенанта.

Пороховницын обреченно махнул рукой, мол, бейте меня, топчите ногами, все равно жизнь пропала.

– Там хоть грибы есть? – зачем-то спросил папа, как будто еще не расстался с надеждой поесть груздочков.

Поболтав ложкой в кадочке, Пороховницын зачерпнул со дна.

– Есть.

– Может, солдаты твои подгадили?

– Исключено. Я с ними каждый день хожу на разминирование.

Пороховницын собрал скатерть за углы и завязал в узел со всем, что на ней было.

– Есть десяток яиц и консервы: бычки в томате и кильки. Яйца предлагаю оставить детям.

– Угу, все лучшее детям, – одобрил папа. – Давай бычки, давай кильки. Есть охота – сил нет. Я же гнал без остановок, чтобы на ночевку не останавливаться. Детей хоть бутербродами покормил, а сам…

Положим, сам папа слопал половину тех бутербродов. Но я понимаю – мужчины вообще больше едят. Главное, отношения у них с лейтенантом налаживались, и я со спокойной душой повела Дрюню умываться.

Интересненько начинались каникулы в провинции. Я подозревала, что Пороховницын затеял мерзкий розыгрыш. Причина у него есть: отличный дом, который сейчас можно купить по дешевке, особенно если сбить цену простыми трюками. Сегодня у нас на ужин кадушечка соленых тараканов, завтра, глядишь, провалится пол, ненавязчиво подсказывая, что дом насквозь прогнил. А послезавтра мы сами отсюда убежим, доверив миляге лейтенанту распоряжаться дядиным наследством.

Я вспоминала его красивое растерянное лицо, и слезы наворачивались на глаза. Не хотелось верить в такую подлость. Хотя еще труднее поверить в то, что тараканы могут сами набиться в кадушку с грибами.

А может, папа не так уж ошибался, когда подумал, что подлянку Пороховницыну могли подстроить его солдаты?

Когда мы вернулись, папа с Пороховницыным мирно завершали ужин кильками из консервной банки. На кухне урчала стиральная машина. А на стене шевелила усами еще одна гигантская тень. Таракан забрался в торшер и курсировал по плафону. Пороховницын заметил и со стоном кинулся ловить нахала.

– Сергей, клянусь, еще вчера… Я все углы облазил, каждое пятнышко на полу соскоблил ножом… – Не договорив, он махнул рукой с пойманным тараканом и убежал на кухню смывать.

– Папа, поедем домой, пока рабочие там не все разгромили, – шепнула я. – Жили же без ремонта!

– Поздно. Ничего, Натаха, вызовем морильщика.

– Я вызову, – вернулся Пороховницын. – Есть у нас в городе один – человек с поэтической жилкой.

– Стихи тараканам читает, – влезла я, уж очень удачно лейтенант подставился.

Расстроенный Пороховницын стал объяснять всерьез:

– Творчески относится к делу. У нас в казармах прусаки жили с царских времен. Я на них все яды пробовал – ничто не берет. А морильщик пришел: «Этим травили? И этим травили? Тогда сливай воду из батарей, будем вымораживать». И выморозил. Зимой было дело, – добавил он, хотя все и так поняли.

После такого разговора аппетит у них пропал окончательно. Бросив недоеденные кильки, мужчины, включая свина, пошли в баню. Меня оставили бродить по дому и вполглаза присматривать за стиральной машиной.

Дом был огромный. Дядя Саша прожил в нем большую часть жизни, все время что-то достраивая и переделывая. Получился особнячище хоть и без башен и лифтов, но со всеми удобствами. Одна только столовая – размером с княжество Лихтенштейн. Первый этаж я уже видела и поднялась на второй. Так, спальня, еще две, поменьше – для гостей…

Деликатный Пороховницын обжил гостевую спальню, украсив ее манекеном для битья со свирепой красной рожей. На тумбочке лежала какая-то военная книжка со звездой на обложке (Устав, наверное. Ни разу их не видела, но, по-моему, так и должен выглядеть Устав). Под тумбочкой – неимоверно тяжелые на вид гантели, похожие на штанги для хоббитов. Вот такие простые и здоровые интересы у лейтенанта. Никакой тебе электроники, даже простенького планшетника. Ясно, почему его солдаты рисуют стенгазеты красками на ватмане.

Что тут еще? Туалет, чтобы ночью далеко не бегать (еще один внизу, сразу за прихожей. А я-то, когда ехала, боялась дощатой будки во дворе). Гостиная с камином из дикого камня и большим телевизором.

Окончательно примирил меня с Нижними Мелями дяди-Сашин «писюк». Если судить по наклейке на системном блоке, в нем скрывалось нехилое «железо».

Вообще, полковник знал толк в жизни. Видели б вы его кабинет – мечта! Я бы поселилась в таком кабинете, выходя по большим праздникам. Все продумано, все удобно! Кресло в сеточку, чтоб не прилипать в жару. Хотя и так не прилипнешь – кондиционер прямо над головой, пульт на столе. А стол! Дизайнерский, изогнутый буквой U, с ножками разной толщины.

Села я в кресло, повертелась и поняла, что раньше даже не представляла, каким должен быть компьютерный стол. То, что продается в магазинах, – подделки, вроде соевого молока или кофе из желудей. У дяди Саши «клава» не прячется на выдвижной полочке, а лежит как надо, чтобы локти при работе не висели. Столешница широкая, чтоб не втыкаться носом в экраны. Мониторище за тридцать дюймов, по бокам два поменьше, двадцатитрехдюймовых. Моя девичья мечта этот мониторище, и не потому что большой, а потому что с IPS-матрицей. Эти моники самые подходящие для обработки картинок: цвета – фантастика! То ли дядя Саша всерьез увлекался фотографией, то ли рисовал в 3D. Кстати, принтер у него широкополосный цветной (а есть и маленький лазерник для документов).