Джек договорился встретиться с Фредериком за обедом в «люксе» «Уолдорфа». Исходил он из тех соображений, что диктор, возможно, не захочет появляться на публике в компании владельца другой радиостанции.

На эту встречу Джек взял с собой Кимберли. Поехал и Микки Салливан, но обед прошел без него.

— Я, возможно, знаю о Кертисе Фредерике то, что не известно тебе, — заметила Кимберли, когда они одевались к обеду.

— Что же?

— Один момент. — Она наклонилась, закрепляя чулок на резинке пояса. — Фредерик учился в Йельском университете. Выпускник 1921 года. А муж моей подруги Брит Лоуэри окончил Йель в 1922 году. Я подумала, что он может знать этого Фредерика, поэтому сегодня встретилась с ней и ее мужем. Он действительно знает Фредерика и иногда с ним видится.

— Ты не перестаешь изумлять меня, — вырвалось у Джека.

— Возможно, потому, что это не так уж трудно, дорогой. Короче, Фредерику тридцать восемь лет, а это означает, что по возрасту он подлежал призыву в армию в 1917 году. И он отправился на войну.

— Я знаю.

— Понятное дело. Французам он так понравился, что его наградили Военным крестом. И на американцев он произвел впечатление, получив Серебряную звезду. До призыва в армию Фредерик проучился в Йеле два года. После демобилизации — еще два.

— Я все это знаю.

— Тогда позволь сказать то, о чем тебе не известно, — ледяным тоном продолжила Кимберли. — Мистер Кертис Фредерик — голубой!

— Кимберли…

— Это секрет. О нем знают человек пять-шесть.

— Это унизительно, вызнавать…

— Юношам, которые живут в университетских общежитиях, известно друг о друге все.

Джек глубоко затянулся «Кэмелом».

— Господи Иисусе! Ты говоришь, об этом знают пять-шесть человек. Если Лоуэри сказал тебе…

— Я объяснила ему, что ты собираешься предложить Фредерику работу..

Джек зашагал по комнате.

— И что мне теперь делать?

— Найми его, если он тебе нужен.

Джек резко остановился и уставился на жену.

— Чтобы через пять лет, когда он станет звездой радиорепортажа, его…

— Если кто-то узнает то, что оставалось тайной двадцать лет.

Джек вдавил окурок в пепельницу.

— Я даже не знаю, что они делают.

Кимберли усмехнулась:

— Черта с два. Не такой уж ты наивный. А кроме того, пять минут назад ты полагал, что лучшего радиокомментатора не найти.

— Я не могу предлагать ему работу, не упомянув об этом. А как упомянуть, не знаю.

— Я об этом позабочусь, — заверила его Кимберли.

Внешне Кертис Фредерик ничем не напоминал гомосексуалиста. Грубоватые черты лица, черные кустистые брови, проницательные темные глаза, сильная линия подбородка, широкий рот с тонкими губами.

От шотландского Фредерик отказался, попросив налить джина. Закурил «Честерфилд», достав сигарету из изящного серебряного портсигара. Одет он был в превосходно сшитый однобортный костюм, какие в тот год носили немногие, с узким черным галстуком. Одевался Фредерик стильно, но явно выпадал из стиля 1935 года.

— Так кого, мистер Фредерик, изберут президентом Соединенных Штатов в следующем году?

— Франклина Делано Рузвельта, — без запинки ответил Фредерик. — И победит он с колоссальным отрывом.

— Иной исход невозможен?

Фредерик покачал головой:

— Ни единого шанса.

— Вы с ним встречались? — спросила Кимберли.

Фредерик кивнул:

— Да. Первый раз в 1921 году. Тогда я бы предсказал, что его могут избрать, пожалуй, лишь в палату представителей от округа Хадсон-Вэлью.

— И как хорошо вы его знаете? — поинтересовался Джек.

— Его не знает никто. Самая большая ошибка в политике или журналистике — думать, что знаешь Франклина Ди Рузвельта. Карьера этого человека основана на том, что никто его не знает.

— Как я понимаю, он вам не нравится, — вставила Кимберли.

— Он мне очень даже нравится… по сравнению с теми, кто может прийти на его место. В этом контексте Рузвельт — это гигант среди пигмеев.

Они выпили еще по два стакана, прежде чем подали обед. Джек заказал все самое лучшее, что мог предложить отель: черную икру, фазана… но почувствовал, что стол не произвел на Кертиса Фредерика особого впечатления. Тот ел и пил, причем с явным удовольствием, но отменная еда и превосходное вино никоим образом не могли повлиять на его решение.

— Передатчик моей WCHS помощнее, чем у WQHR, — упомянул Джек по ходу обеда.

— У WLW в Цинциннати, «радиостанции, вещающей на всю страну», передатчик еще мощнее. — Фредерик пожал плечами. — Но я не связал бы свое имя с WLW и за миллион долларов.

— Давайте зайдем с другой стороны. Чего вы хотите от радиовещательной станции?

Фредерик улыбнулся Кимберли, потом Джеку.

— Я хочу престиж WQXR и мощность передатчика WLW или КDКА.

— Такой мощности я вам предоставить не могу, — ответил Джек. — Мы к ней приближаемся, но пока ее не достигли. С другой стороны, моя компания — это синдикат. У меня уже есть три радиостанции, и я хочу приобрести еще пять или шесть. Что же касается престижа радиостанции, то его создают люди, которые на ней работают. Вот вы вносите свою лепту в престиж WQXR. Ту же лепту вы можете внести в престиж WCHS и работающих с ней в одной связке радиостанций. Хотите, чтобы ваша передача считалась престижной? Чтобы ее уважали? Это зависит только от вас, друг мой. Если я предоставлю вам передатчик в пять раз мощнее, чем у WLW, а вы будете нести голубую муть, в итоге не получится ничего, кроме мути. А ее в нашем бизнесе и так выше крыши.

— Бостонская радиостанция?

— Да, нас не принимают по всей стране, не слышат в Чикаго или Атланте. Но на волну WCHS можно настроиться в Бостоне, Провиденсе, Нью-Хейвене, Хартфорде, Олбани… Есть у нас слушатели и в Нью-Йорке. А будет еще больше. Я намереваюсь взять в аренду телефонную линию, чтобы некоторые программы WCHS одновременно транслировала бы и WHPL. Я думаю, в Нью-Йорке у вас есть постоянная аудитория. Те, у кого хорошие приемники, поймают и Бостон, а у кого подешевле — послушают вас на волне Уайт-Плейнса.

— Нынче люди ставят радиоприемники в автомобили, — заметил Фредерик. — Многие бизнесмены слушают мой утренний выпуск новостей по дороге на работу.

— Уайт-Плейнс в двадцати пяти милях от Манхаттана, — ответил Джек. — Даже автомобильные радиоприемники могут ловить сигнал радиостанции, находящейся в двадцати пяти милях.

— На меня нажимают? — с улыбкой спросил Кертис Фредерик.

— Я хочу ввести программную сетку, в которой развлекательные передачи чередовались бы с информационными, да так, чтобы станции не только приносили прибыль, но и работали на благо общества. Впервые услышав ваш голос, я сразу понял, что именно такой человек должен возглавить мой информационный отдел.

Фредерик покачал головой:

— Из меня получится плохой начальник, мистер Лир. Я репортер и радиокомментатор. А в управление мне нельзя доверить даже магазин сладостей. Не хочу.

— Возглавляя информационный отдел, вы будете заниматься тем же, чем и сейчас. Я хочу, чтобы вы выбирали темы для своих репортажей, а потом знакомили с собранным вами материалом слушателей.

— Вы понимаете, что большинство новостей, которые передают по радио, взяты из газет или получены по телеграфу от информационных агентств. Мы не посылаем репортеров за новостями… Только в самых редких случаях.

Джек искоса взглянул на Кимберли.

— Предположим, я найму вам помощника. Предположим, мы отправим его в Вашингтон. Предположим, этим летом мы пошлем его на съезды политических партии. Нет, есть лучший вариант. Предположим, мы пошлем вас на съезды в Кливленд и в Филадельфию, и вы будете вести оттуда прямые репортажи.

— Вы меня заинтересовали, — признался Фредерик.

— Для вас это будет серьезное решение, — продолжил Джек. — Детали мы еще отработаем. Вы вот употребили слово «нажимают». Да, я нажимаю. Но так, как нажимает студенческое общество, жаждущее заполучить в свои ряды перспективного члена. Однако я ни в коем случае не требую от вас поспешного решения.