Мужчины довольно осклабились — неужели это была такая приятная история, что она может вызвать смех?! Вот же мрази…

— Вылезай, вылезай, мальчик! — ласково попросила рыжая, кстати — она была бы очень симпатична, если бы не жесткое, какое-то даже хищное выражение на лице. Маска жестокости, алчности, безжалостности — Обслужишь меня, а потом пойдешь работать в хорошее место! Тебе можно даже позавидовать — только будешь и делать, что целыми днями трахать женщин! Ну и тебя иногда трахнут…не без этого! Жизнь такая! Не ты, так тебя!

Женщина весело рассмеялась, и смех ее был неприятным, каким-то даже истеричным, безумным. Но спутники девки его поддержали. Видимо она тут и верховодила. На вид ей лет двадцать семь-тридцать, высокая, даже очень высокая для женщины, стройная, жилистая. Типичная наемница — из таких что бродят по улицам всех городов империи в соотношении один к пяти к мужчинам-наемникам. Как почти что и здесь, к примеру.

Барбара сидела безмятежно-спокойно, и только правая рука ее находилась под плащами, которыми мы накрыли снятое с нас оружие. Так надежнее — и достать недолго, и случайный прохожий не испугается, а сразу выйдет на открытое пространство.

— Барби…убей их всех — попросил-приказал я — Только чтобы никто не ушел. Ах да…узнай, может еще где-то спрятались поблизости? Последнего не убивай, расспроси.

Банда молчала секунды две, потом рыжая захохотала, за ней все остальные. Они хохотали до тех пор, пока рука Барби не вынырнула из-под плащей, держа за рукоять точно такой же меч, как мой Лед. Тут же под плащ нырнула левая рука, и через секунду Барби стояла на ногах, спокойная и холодная, как само возмездие богов.

Первым умер молодой парень, вооруженный матросским тесаком — крепкий, плечистый, наверное, и вправду бывший матрос. Меч легко снес ему половинку головы, парень не успел даже поднять свой тесак.

Вторым скончался мужчина лет пятидесяти — явно опытный вояка, с мечом в правой руке и кинжалом в левой. Кинжал улетел на лужайку вместе с кистью руки, а потом упал и его хозяин, пытаясь руками вправить в живот вываливавшиеся кишки. Даже тогда, когда он уже лежал на траве, все запихивал и запихивал в себя сизые вонючие кольца, пока наконец-то его не накрыла благословенная Тьма.

Двое напали одновременно с двух сторон — мужчины лет за тридцать, двигавшиеся ловко, быстро, уверенно. Так же быстро они и умерли — один заколотый кинжалом в сердце, другой — пронзенный в горло.

Пятый, тоже молодой парень — бросился бежать, пока Барби расправлялась с его подельниками, но уйти не успел — кинжал, брошенный левой рукой бывшей метательницей ножей, вонзился ему под левую лопатку под самую рукоять. Я видел, как удар брошенного кинжала снес его с ног так же, как если бы ему в спину попали из дробовика двенадцатого калибра. Сильна ручка моей Барби!

Пока зомби развлекалась с пятерыми мужчинами, их рыжая вожачка успела достать лук, натянуть на него тетиву, и даже наложить стрелу. Она явно не хотела повторить судьбу своих людей. Тетива хлопнула, но стрела ушла в сторону — Барби успела ее отбить. При такой скорости движения — и немудрено. Я бы вот точно не смог победить мою белокожую куколку даже с эпическим мечом. Это совсем другой уровень мастерства, другой уровень тренированности. Уровень — бог!

Второй раз выстрелить рыжая не успела. Барби прыжком преодолела расстояние до разбойницы и одним легким движением отсекла ей правую руку по локоть. Все, на этом схватка закончилась и начались будни пытошной.

Через двадцать минут я знал, что больше никого вокруг нет, что лагерь бандитов в трехстах метрах отсюда вниз по ручью, что там привязаны шесть лошадей и кое-какое барахло, и…в общем-то это все, что мне было интересно. Изуродованный труп рыжей предводительницы, и трупы всех ее подельников мы сложили подальше от ручья, в колючих кустах вроде земного шиповника. Вернее, как — таскала Барби, а я руководил. Силища у нее невероятная, так что чего мне-то пыхтеть? Тем более, что я ее начальник. Да и постарше я буду — и статусом, и возрастом.

Барахло, снятое с трупов (ну а чего пропадать?), то есть оружие, не рваную и не рубленую одежду — сложили в плащ, и Барби безропотно и без малейшего усилия понесла ее на спине. Ну а я шел налегке, наблюдая за окрестностями — вдруг навстречу выскочит какой-нибудь негодяй, желающий нас продырявить и отнять драгоценную поклажу..

Лошади оказались именно там, где и сказала рыжая. Я пошарил по сумкам, нашел еду (вполне приемлемую на вкус), бутыли с пивом (теплым и противным), и бутыль с чем-то похожим на яблочный сок. Лошадей стреножили, а сами уселись есть — энергия потрачена, так что нужно ее восполнять. Впереди долгая, тяжелая ночь. Нужно отдохнуть и набраться сил.

Я не люблю убивать. И никогда не любил. Если была какая-то возможность решить проблему без убийства — я это делал. Но если другого способа нет — значит, надо убивать.

Кто-то может сказать, что надо искать возможность решить проблему бескровно — интриговать, искать заступников, договариваться, и каким-нибудь хитрозадым вывертом сделать так, чтобы те, кто собирается уничтожить Клан Конто и меня лично — оставили свои гнусные замыслы, увидели, как они ошибались и полюбили нас всех. Особенно меня. И подарили бы мне конфету.

Дети, ага.

Эй, на минуточку! НАС СОБИРАЮТСЯ УБИТЬ! Меньше чем через неделю! Какие, к черту, интриги?! Какие хитрые выверты?! Я знаю — кто нас собирается убить. Примерно знаю — почему. И кстати, второе — «почему» — мне сейчас и не особо интересно. Главное — первое: «Я знаю, кто нас собирается убить». Если не будет того, кто желает нас закопать — проблема если и не уберется, то по крайней мере отсрочится. И да — я убью всех, кто собирается меня убить! А все пацифисты и любители интриг — идут нахрен. Око за око, зуб за зуб!

Кстати, меня всегда бесило в политике моей страны то, что она вечно утиралась, когда ей плевали в рожу. Если бы в ответ на плевок она била в морду — ее точно больше уважали в мире. Человек такая скотина…он уважает только силу. И если ты не будешь сильным — тебя просто раздавят. Тем более — здесь, в фактическом средневековье, где право защищаться и убивать тех, кто нападает на тебя можно сказать освящено тысячелетиями.

Если уничтожение непосредственных врагов не поможет — тех, кто собирается нас убивать самолично — я перейду к плану «Б». Черт подери, если я что-то умею делать хорошо, так это зачищать тех, кто посмел пойти против меня! Я не Альгис, я старый волчара с богатым, очень богатым жизненным опытом! И зря вы меня зацепили.

Якорек-«кошка», лапы которого заранее обмотаны тряпками тихо, очень тихо брякнул по камням стены. Я медленно, осторожно потянул за веревку, якорек заскользил, еще немного и сорвется…есть! Зацепился!

Наверху — как у кремлевской стены — стоят ростовые зубцы. За них во время осады становятся лучники, либо арбалетчики, и выцеливают «мишени», бегающие у стены. Если правильно попасть — «кошка» цепляет за угол и свалиться может только при неосторожном, резком движении.

Легонько толкаю Барби, она цепляется за веревку, усеянную узлами и ловко, как обезьянка карабкается наверх, исчезая за парапетом стены. Жду, прислушиваясь и буквально принюхиваясь. Их два, охранника на стене. Они ходят по ней дозором и меняются каждые четыре часа. Ходят на самом деле не все время — присаживаются, и по-моему даже ухитряются спать на посту. Так-то я их понимаю — здоровенная, высоченная стена, на которую никто не сможет забраться — так на кой черт истово нести службу?! Расхаживать туда-сюда, будто скоро в поместье должен нагрянуть отряд степняков! Все тихо, мирно, в поместье несколько сотен тренированных, опытных бойцов — кто осмелиться напасть на такую армию?!

Это было просто-таки написано на его удивленном лице, ниже которого, на горле, зияла широкая, до самых шейных позвонков разверстая рана. Барби умудрилась перерезать ему глотку так, что даже не испортила кровью свою одежду. Впрочем — эту одежду все равно выкидывать, так что не особо жалко.