— Как-то в минуту откровения брат Сатакэ продемонстрировал мне то, что называется Внутренней Силой: сломал довольно толстое весло, уложенное на борта сампана. Он сделал это сидя, просто нажав на весло рукой, не перенося на него тяжесть своего веса. Никто из гребцов не сумел сделать то же самое, а они ведь обладают большой физической силой. Я и сам не смог повторить это достижение, хотя тогда был моложе. Вы знаете, как достичь такой концентрации силы, брат?

Суйюн слегка пожал плечами.

— Меня обучали братья-ботаисты, — просто ответил он, и Сёнто заметил, как взгляд юноши скользнул на столик.

Князь хлопнул в ладоши, и когда слуги раздвинули сёдзи, приказал:

— Уберите посуду со стола брата Суйюна.

Выполнив приказ хозяина, слуги поклонились и попятились к выходу.

— Нет, останьтесь, — задержал их Сёнто, поддавшись внезапному порыву. «Пусть вся челядь узнает об этом». Приняв решение, он хлопнул два раза и приказал стражнику также войти в зал.

Брат Нотуа кашлянул и тихо проскрипел:

— Прошу прощения, князь Сёнто, но это в высшей степени… неожиданно.

Сёнто выпрямил спину и произнес, отчетливо выговаривая каждое слово:

— Разве не должен я по традиции испытать монаха, который отныне будет служить мне до конца дней?

— О, конечно, князь Сёнто. Простите, если вам показалось, что я возражаю. — Старик любезно улыбнулся. — Я лишь подумал… Суйюн-сум наделен столькими талантами… — Монах посмотрел в лицо князю и увидел огонь, бушевавший в его глазах. — Разумеется, решение принимаете только вы. Прошу извинить меня за то, что я осмелился вмешаться, я… Прошу прощения. — Он умолк.

Сёнто взглянул на Суйюна.

— Вы не против испытания, Суйюн-сум?

— Я готов начать, если таково ваше желание, мой господин.

Сёнто замолчал, раздумывая.

— Начинайте, — приказал он.

Князь наблюдал, как инициат погружается в состояние медитации, замедляя дыхание, устремив взор на какую-то невидимую точку. Посмотрев на старого монаха, Сёнто заметил, что и тот начал медитировать. Странно, пронеслось в голове у князя, хотя все его внимание было поглощено юным ботаистом.

Суйюн сосредоточил свое сознание на столике, стоявшем перед ним. Время замедлило ход, и монах привел дыхание в соответствие с Формой, знакомой ему так же хорошо, как коридоры монастыря Дзиндзо.

Изящный столик был вырезан из дерева ироко — настолько твердого, что оно даже тонуло в воде; крестьяне, рубившие ироко, называли его железным деревом. Столешница была вдвое толще ладони, в две ладони длиной и находилась на высоте, удобной для сидящего на коленях человека. Суйюн знал, что столик сработан безупречно и каждая его доска отобрана за особую прочность и красоту, что в конструкции не найдется ни единого слабого места — а значит, в воле Суйюна тоже не должно быть слабины.

На лице Суйюна отражалась та же безмятежность, что и на лике бронзовой статуи Ботахары. Рука юноши медленно описала плавную дугу и ладонью вниз опустилась на середину столика. Кожей монах ощущал тепло крепкой древесины ироко. Солнце позолотило тонкие волоски на тыльной стороне его ладони и предплечье. Он нажал.

Поза монаха ничуть не изменилась, в ней не промелькнуло и тени напряжения. Столик покоился, как и прежде, прочный, будто из камня.

«Ботахара помилуй меня, — с ужасом подумал Сёнто, — я поставил перед ним непосильную задачу». Перед глазами князя вновь всплыло переломанное весло. Сёнто проклинал себя за необдуманный поступок. Разве не пытался брат Нотуа предупредить его?

Внезапно послышался резкий треск, и обломки темного дерева брызнули во все стороны, вращаясь в залитом солнцем воздухе. Старый монах отпрянул, точно поднятый с постели грубой пощечиной, на его лице читался явный страх. Столешница не прогнулась под давлением, она разлетелась на куски!

Слуги и стражник застыли неподвижными статуями. Разбитый столик лежал в центре зала, будто животное, рухнувшее под тяжестью собственного веса. Сёнто медленно снял с рукава щепку и повертел ее в руке, точно увидел какой-то совершенно неизвестный ему материал. Остальные не шевелились и молчали, не решаясь испортить впечатление от момента. Наконец Сёнто почтительно склонился перед своим духовным наставником, и вслед за ним все сделали то же самое.

Сквозь призму измененного чувства времени Суйюн видел, как поклонился князь, видел прокатившуюся под одеждой волну мышц Сёнто. Князь медленно выпрямил спину. Благоговение на его лице различили бы даже те, кто не учился у ботаистов. Однако лицо князя выражало не только благоговейный трепет, но и удивление — Сёнто изумила и насторожила реакция старого монаха.

Суйюн согнулся в ответном поклоне, насколько позволяли обломки столика. Он начал возвращаться к реальному времени; щебет птиц стал выше; князь моргнул, и в глазах Суйюна это движение заняло лишь долю секунды.

Сёнто кивнул стражнику и слугам, отсылая их прочь, и обратился к молодому ботаисту:

— Суйюн-сум, мой управляющий Каму проведет вас по моим владениям и сообщит все пароли. Приглашаю вас отобедать со мной и князем Комаварои. Благодарю вас. — Сёнто повернулся к пожилому монаху и с таким же почтением произнес: — Брат Нотуа, можете оставить все бумаги у моего секретаря. Счастлив был встретиться с вами.

Оба монаха поклонились и встали. От Сёнто не ускользнуло, что брат Нотуа едва заметно покачнулся, но справился с собой и вышел, сохраняя достоинство, оставив хозяина дома в смятении.

Сёнто и Танака снова остались наедине. Перед ними лежали обломки столешницы, и князь только сейчас заметил, что на толстой циновке отпечатались вдавленные следы ножек столика. Сёнто взглянул на торговца, который вытаскивал из бороды застрявшую в ней щепку. Как и князь, он внимательно ее изучил, словно кусочек дерева ироко таил в себе некий секрет.

— Какую тяжесть способен выдержать такой столик? — спросил князь.

— Вес пятерых крепких мужчин? — предположил Танака, пожав плечами.

— Пожалуй, даже больше. — Сёнто покачал головой. — Невероятно, правда?

— Исходя из моего понимания законов природы, невероятно, мой господин. Даже если бы монах не вставая сумел надавить на столешницу всей своей тяжестью, он бы просто оттолкнулся от ее поверхности. — Танака, в свою очередь, покачал головой и снова принялся разглядывать щепку. — Я рад, что видел все собственными глазами, иначе ни за что бы не поверил.

Несколько долгих минут Сёнто хранил молчание. Он хотел было спросить у Танаки, заметил ли тот странную реакцию брата Нотуа, но что-то его остановило. Через некоторое время предметы перед глазами князя вновь обрели четкость, и его лицо прояснилось. Он широко улыбнулся.

— Богатое на события утро, не так ли, Танака-сум? До прихода князя Комавары я хочу еще принять ванну. Надеюсь, ты пообедаешь с нами? Приходи в летний домик в главном саду.

Он дважды хлопнул и, указывая на обломки столика вошедшим слугам и стражнику, распорядился:

— Проследите, чтобы все оставалось на своих местах.

Князь встал и направился к своему личному выходу; слуга поспешно взял его меч и последовал за хозяином.

Танака поклонился и оставался в таком положении, пока Сёнто не вышел. Полный любопытства, он подошел поближе к столику. Стражник в дверях осторожно кашлянул. Торговец повернул голову.

— Потрясающе, правда?

Стражник молча кивнул, не сводя глаз с Танаки. До торговца неожиданно дошло, что он все еще держит в руках щепку дерева ироко.

— Что мне с ней делать?

— Князь Сёнто приказал, чтобы все оставалось на месте.

— Понятно. — Торговец вдруг изобразил замешательство. — Но ведь щепка запуталась в моей бороде; вряд ли князь Сёнто хотел бы, чтобы я сидел здесь, пока он не решит, как поступить со столиком. Прямо и не знаю, как быть.

Стражник понял, что Танака шутит, и несмотря на то что по рангу офицер личной гвардии Сёнто стоял выше торговца-слуги, стражник ничуть не сомневался в том, что для князя Танака важнее, чем добрая сотня солдат.