Еще никогда день для княжны Нисимы не тянулся так долго. Только вчера вечером она получила стихи от Яку Катты, и с той поры время замедлило ход столь ощутимо, как ни разу не бывало во время упражнений в ши-тен, которым ее обучал брат Сатакэ.

Ничего — ни единого слова, — и она не могла послать ему весточку: достоинство еще удерживало ее от этого. Княжна стояла на палубе; берега проплывали мимо, как и в первые дни путешествия, но теперь глаз поэтессы видел пейзаж иначе.

Госпожа Окара и княжна Кицура отдыхали, и Нисима вышла на палубу в последних лучах солнца, чтобы «побыть наедине со своими мыслями». Наедине со своими желаниями, как призналась она себе.

«Разве он не хочет увидеться со мной так же, как желаю этого я?» Вопрос лишал ее покоя и сна. «Я становлюсь совершенной дурочкой», — подумала княжна и решила вернуться в каюту к своим сочинениям, как вдруг впереди барки показалась лодка с двумя императорскими гвардейцами на веслах. Сердце Нисимы заколотилось, но в то же время, стоя у перил, она почувствовала себя еще более глупо — словно она ожидала от стражников известий. Спускаться вниз было уже поздно, поэтому княжна устремила взор на туманный берег и притворилась, что не замечает лодку, пока та не оказалась прямо под ней.

— Простите нас, княжна Нисима, — вполголоса произнес гвардеец, — мы не хотели нарушать ваше уединение. — Он явно не сомневался в том, к кому обращается. — С вашего позволения, нам поручено передать вам письмо от генерала Катты. Если вы пожелаете ответить, мы к вашим услугам. — Стражник извлек из рукава сложенный лист бумаги.

Княжна механически протянула руку и взяла письмо.

— Благодарю, — ответила она, сделала несколько шагов на квартердек, наклонилась над перилами, глубоко вздохнула и раскрыла письмо, которого дожидалась целый день.

Почерк Яку был немного крупноват, но княжне его трогательная попытка придать посланию элегантность показалась очень милой.

Нисима словно во сне схватилась за перила, чтобы удержаться на ногах. Вот оно: для нее не важны никакие доводы разума, решение уже давно созрело. Княжна вернулась к трапу, у которого покачивалась лодка гвардейцев.

— Где сейчас генерал Катта?

— На борту императорской барки среди первых кораблей флотилии, госпожа.

— Вы отвезете меня к нему? — Ее голос прозвучат гораздо тише, чем она думала.

Не ожидавший этого офицер смешался.

— Я… конечно, моя госпожа, если таково ваше желание.

— Да, таково мое желание, — подтвердила княжна и обернулась к стражнику Дома Сёнто, дежурившему у трапа. — Передай моим спутницам, что я скоро вернусь.

Нисима спустилась в лодку императорских гвардейцев. «Это самая большая глупость, которую я когда-либо совершала», — мелькнуло у нее, однако она позволила стражникам помочь ей перейти в лодку.

Вереница судов была нескончаемо длинной. Нисима не считала корабли, но не сомневалась, что их не меньше, чем часов в сутках. Ее волнение нарастало. Она снова вспомнила поцелуй, который позволила Яку, и для нее он показался самым сладким на свете: нежным и полным обещаний.

К радостному возбуждению княжны примешивался страх — боязнь, что Яку вопреки словам не испытывает тех же чувств, что и она; опасение, что его даже не будет на барке, и ее дерзкий поступок навлечет на нее позор. Она ехала без предупреждения и приглашения к мужчине, которого едва знала. Наконец они подплыли к императорской барке, которая должна была доставить генерала Яку в Сэй. Размеры и богатое украшение корабля успокоили княжну, хотя она и сама не знала почему.

Пока она ждала, когда генералу доложат о ее визите, тревога почти полностью подавила желание, но вот появился Яку; она безошибочно узнала его силуэт — черная форма на фоне темного неба. Он спустился по трапу с какой-то сверхъестественной уверенностью — его кошачья грация была известна по всей империи.

«Хорошо хоть, что он не приказал просто проводить меня к нему», — подумала княжна и, к своему удивлению, почувствовала благодарность.

— Княжна Нисима, — заговорил Яку своим густым голосом. — У меня нет слов, чтобы выразить, какая честь для меня ваш визит. — Он подал ей руку. — Позвольте помочь вам.

Нисима проигнорировала все положенные по этикету формальности и не стала извиняться за неожиданный приезд. Она просто протянула руку и ощутила сильную и жаркую ладонь Яку.

Носовая каюта императорской барки поражала богатством отделки: балки были покрыты темно-вишневым лаком, большие окна — задрапированы прозрачными занавесями небесно-голубого оттенка, потолок украшали узоры из облаков, и все это освещалось мягким светом висячих ламп. На полу поверх соломенных циновок лежали толстые ковры из страны варваров — по обычаю, издавна принятому в Сэй и лишь недавно вошедшему в моду в столице.

Яку Катта и княжна Нисима лицом к лицу уселись на подушки, разбросанные по коврам. Первая волна радости сменилась скованной любезностью.

— Порой все усилия кажутся тщетными, — начал Катта. — Я давно убеждал императора в необходимости обезопасить дороги. Не помню, как часто я говорил об этом Сыну Неба, но вокруг него толпится столько советников, которым он внимает. Глупости, сходящей за мудрость, нет конца. И все же мои слова наконец услышаны: уроки истории нельзя сбрасывать со счетов. Трон будет надежно защищен только при условии мира в стране, а мир и покой должны начинаться с обеспечения безопасности дорог и водных путей. — Яку сделал паузу и поймал взгляд Нисимы. — Выполняя свой долг, я приеду в Сэй… — он замялся, подбирая слова, — … по военным делам. Если по прибытии я смогу быть хоть в чем-то полезным князю Сёнто, то почту это за великую честь. — Яку понизил голос, и княжна наклонилась поближе, чтобы расслышать его. — Не знаю, что происходит в Сэй, моя госпожа; боюсь, что настоящую угрозу для вашего отца представляют не дикари. Обязанности удерживают меня на канале, поэтому в Сэй я буду не раньше, чем через несколько недель, но я потороплюсь. Вся эта ситуация не на шутку меня тревожит, княжна Нисима.

— Вы и так уже сделали очень много. Если бы не вы, не знаю, что случилось бы в нашем саду.

Яку скромно потупился.

— Да… — Он помолчал, а потом придвинулся к ней и едва слышно зашептал: — Признаюсь только вам, Нисима-сум, меня терзают сомнения. Мне не известны ни намерения императора, ни то, сколько раз я служил инструментом… дворцовых интриг. Я был верен Сыну Неба, как родной сын, однако теперь я лишился покоя. Далеко не все похожи на вашего отца, известного постоянством своих убеждений.

Нисима тоже зашептала, словно делясь секретами с возлюбленным:

— Вы служите не просто Сыну Неба, Катта-сум, а всей Ва и ее жителям, даже когда отправляетесь на канал исполнить волю императора. Вы не можете отвечать за поступки своего сюзерена; долг и не требует этого. Преданность… идет от сердца.

Генерал протянул руку и коснулся щеки Нисимы. По телу девушки пробежала волна удовольствия.