— Можете идти, — сказал Сёнто.

Солдаты — и пешие, и на конях — направились к воротам, оставив Сёнто и его стражников с полудюжиной остальных. Комавара также не двинулся с места, и Сёнто отметил для себя, что юный князь довольно быстро свыкся с ролью его союзника.

Князь Сёнто скользнул взглядом по оставшимся северянам — они держались почти так же спокойно, как и его собственные солдаты, несмотря на то, что обвинялись в преступлении, близком к государственной измене. Сэйянцы, подумал Сёнто, невольно восхищаясь их выдержкой.

— Полагаю, ни у кого из вас нет достаточных причин, чтобы скрывать от императорского наместника информацию, связанную с безопасностью Сэй? — Вопрос князя повис в воздухе.

Сёнто по очереди посмотрел на каждого — все шестеро выдержали его взгляд, и ни у кого в глазах князь не увидел затаенной злости.

— Старшие офицеры, шаг вперед, — приказал он.

Вперед вышли трое, чуть позже к ним присоединился и четвертый, которому пришлось спешиться, — князь Гитойо Киниси. Это он возглавлял отряд всадников, пытавшихся задержать Комавару.

Сёнто стоял перед четырьмя офицерами и ни на секунду не сомневался в том, как следует поступить, хотя в душе ему хотелось, чтобы все было иначе.

— У вас при себе есть мечи, — неожиданно мягко проговорил он. — Мы не станем мешать вам в приготовлениях.

— Я могу попросить за другого? — нарушил тишину чей-то голос. Это был Комавара. — Думаю, князь Гитойо Киниси не вполне понимал, что происходит, когда выехал мне навстречу, ваша светлость.

Сёнто несколько секунд смотрел на Комавару, словно осмысливая услышанное, потом повернулся к юноше, который упрямо стоял среди приговоренных,

— Я не привык повторять дважды, князь Гитойо. Вы знали о набеге варваров до того, как встретили князя Комавару?

Молодой воин открыл рот, но слова застряли у него в горле.

— Нет, ваша светлость, — наконец хрипло выдавил он пересохшими губами.

— Тогда почему вы не пропускали князя Комавару?

Один из солдат Гитойо подошел к своему командиру и поднес ему кожаный бурдюк с водой.

— Я… я решил, что вам не нужно видеть голову дикаря, ваша светлость. — Гитойо снова заколебался. — Вероятно, некоторым из нас было известно о нападении… но вид останков многие сочли бы оскорбительным зрелищем. Я побоялся, что это повлияет на ваше мнение, князь Сёнто.

Сёнто задумчиво посмотрел на Гитойо и произнес:

— И все же вы предпочли остаться среди тех, кто знал о набеге.

— Едва ли вы бы поверили мне после стычки с князем Комаварой. Сославшись на незнание, я бы показал себя трусом, ваша светлость.

Сёнто покачал головой и заметил, что двое приговоренных офицеров сделали то же самое. Он обернулся к своему духовному наставнику. Как обычно, тот стоял рядом и, не говоря ни слова, наблюдал. «Один из Молчаливых Братьев», — подумалось князю.

— Суйюн-сум?

— Он говорит правду, ваша светлость.

Сёнто снова взглянул на Гитойо:

— Вы рискуете прослыть глупцом, мой юный князь, но, по-видимому, это уже не столь важно. Отойдите в сторону. Вы свободны.

Сёнто развернулся и зашагал было обратно к дозорной башне, но потом передумал и продолжил путь вверх по склону.

Князь Сёнто стоял на вершине холма и пристально смотрел на север. С этого места открывался вид на все четыре стороны света. Поля и леса словно прятались среди холмов. Даже здесь, на далеком севере, еще не поблекли осенние краски, и в прозрачном солнечном свете казалось, что над пейзажем поработал какой-то художник-самоучка, который там — и тут мазнул кистью и придал картине восхитительную прелесть.

— Осень не желает уходить, правда? — обратился Сёнто к Комаваре.

Молодой князь откашлялся.

— Я помню только один похожий год, ваша светлость. В пору моей юности.

Несмотря на мрачное настроение Сёнто, эта фраза вызвала у него мимолетную улыбку.

По заросшему травой склону к ним поднимался Суйюн. Он задержался во дворе крепости, чтобы благословить именем Ботахары приговоренных.

— Меня тревожит, как на это посмотрят в вашей провинции, князь Комавара.

Северянин знал, что Сёнто говорит не о погоде.

— Вы поступили справедливо, ваша светлость. Мы живем в суровых условиях; здесь не принято жалеть глупцов. Эти люди знали, кто вы и что их ждет, если обман раскроется. Ваш приговор не удивил их, князь, они лишь испытали глухую злость за то, что недооценили вас. Пусть вас не тревожит мнение сэйянцев, ваша светлость. Ваш поступок не вызовет ничего, кроме уважения.

— Гм…

Суйюн взобрался наверх и поклонился. Он слышал, что говорил Комавара, но хранил молчание. Теперь он сдержанно откашлялся.

— Если позволите, князь Сёнто… Владыка Ботахара — наш верховный судья, ваша светлость. Он возвращает на круги своя тех, кто еще не готов к встрече с ним. Ботахара не знает жалости, однако Он всемилостив. Мой Бог никогда не был жестоким. Нет смерти столь же страшной, как жизнь, дарованная некоторым, но если им и суждено достичь Просветления, Его Милость не всегда покажется им милостью.

— Благодарю вас, брат. — Сёнто повернулся на восток, к морю. — Что вы думаете о князе Тосаки?

— Он все знал, ваша светлость, — не колеблясь, ответил Комавара. — В этом нет никаких сомнений.

— Если обвинить его прилюдно, неминуем поединок, верно?

— Отличный шанс избавиться от него, ваша светлость, — засмеялся Комавара.

— Может быть.

— Я с огромным удовольствием выскажу… свои догадки вслух, князь Сёнто.

— Мы будем держать князя Тосаки под рукой, князь Комавара. Его определенно приставили ко мне так близко, как только может находиться человек не из моего окружения. Нужно ценить подобные старания. Князь Тосаки все больше станет узнавать о самых секретных моих приказах. Сколько потребуется времени, чтобы привести в порядок укрепления, князь Комавара?

— При достаточном количестве средств нет ничего невозможного, ваша светлость. По моим подсчетам, необходимо месяцев восемь-девять. В крайнем случае управимся и за пять.

— А что с остальными внутренними фортификациями?

— Почти то же самое, князь Сёнто, хотя кое-где они еще пригодны для защиты.

Сёнто повернулся лицом к бескрайнему северному горизонту. Отсюда он не видел границы, но ощущал ее — незримую линию, протянувшуюся по земле, предмет тысячелетних раздоров. «Мы изгнали племена варваров в пустыню, — подумал князь. — Когда-то это была их земля… когда-то».

— При поддержке местных князей мы многое успели бы до весны.

— До весны мы едва успеем заручиться достаточной поддержкой хотя бы для того, чтобы начать восстановительные работы, ваша светлость, — с горечью сказал Комавара.

— Угу, а мы не можем доказать необходимость этих работ даже самим себе. — Сёнто жестом указал на низкие тучи над горизонтом. — Намерения дикарей скрыты от нас, мы ничего не знаем, князь Комавара. Тем не менее что-то явно не так. Нам нужен свой человек среди варваров. Неужели не найдется никого, кого не соблазнит блеск золота?

Казалось, слова Сёнто удивили Комавару.

— Чуть не забыл, ваша светлость. — Молодой князь сунул руку в кошелек на поясе и извлек нечто, по звону похожее на монеты кован-синг. Звук вновь напомнил Сёнто о дочери. «Да хранит ее Ботахара», — мысленно произнес он.

— Вот, висели на шнурке за поясом у схваченного дикаря. — Комавара вытянул руку — в ней действительно лежали монеты, да еще из чистого золота!

Глаза Сёнто расширились от изумления.

— По всей видимости, он был каким-нибудь вождем!

— Другие признаки на это не указывают. Соплеменники бросили его и даже не попытались спасти. Кроме того, отряд налетчиков возглавлял не он. Предположить, что он — не рядовой воин, можно только по монетам. С другой стороны, это огромные деньги, а для дикаря и вовсе целое состояние. Я… я не понимаю…

Сёнто взял у Комавары несколько монет и принялся внимательно разглядывать их на свету.

— Весьма любопытно. Прекрасная чеканка. Я знаю, какие «монеты» в ходу у варваров — они совершенно не похожи на эти. Гм… Посмотрите-ка сюда. — Князь повернул монету на ладони. Как и остальные, она была квадратной, с отверстием посередине, но от других ее отличало изображение дракона — не имперского дракона с пятью когтистыми лапами и пышной гривой, а какого-то странного, большеголового и длиннохвостого зверя. Тем не менее это был именно дракон. Князь передал монету Суйюну.