Стремительно он вошел в комнату, на ходу одергивая камзол. На лице магистра сияла самая радушная улыбка, а глаза прямо-таки светились от радости:

— Эри, дружище, ты славно выглядишь! Устал, наверное?

— Слегка разве, — ответил сбитый с толку рыцарь. — Впрочем, пара часов отдыха точно не повредит. Я как раз собирался навестить вас и вернуться в Медовые Лужайки.

— А твой оруженосец уже здесь побывал, — лорд Улин неумело подмигнул, — шустрый мальчишка, а?

Сказать, что Экроланд удивился, услышав, что Аткас навестил лорда Улина, значило ничего не сказать. Что понадобилось оруженосцу у магистра? Может ли случиться такое, что Аткас уже рассказал о событиях в Эстоке? Но зачем? С какой стороны ни посмотри, поступок этот был наиглупейшим. В конце концов, Аткас не беседовал с драконом и вполне мог превратно истолковать действия Экроланда. Рыцарь не стал торопиться и выкладывать все, что хотел сказать, ограничившись ровным:

— Вот как?

Магистр почти насильно усадил рыцаря в кресло у камина и сел напротив:

— Да-да, и все рассказал мне о твоих подвигах. Я горжусь тобой! Конечно, иначе ты и не мог поступить. Уверен, что Совет Орден в самом скорейшем времени примет решение о произведении тебя в паладины!

Теперь уже Экроланд вообще ничего не понимал. Неужели Аткасу удалось рассказать обо всем так, что сам магистр прочувствовался? Что-то раньше за ним не замечалось подобного ораторского мастерства. Магистр тем временем пытливо заглядывал ему в лицо, словно пытаясь отыскать какие-то одному ему известные признаки. Глаза старика то лучились гордостью, то в них появлялось озабоченное выражение:

— Хочешь чего-нибудь выпить? Думаю, такой день стоит отметить. Хотя лучше вот что: езжай в свое поместье, да как следует отдохни. А что до питья, то лучше молока ничего и не придумаешь. Оно отлично успокаивает, знаю по собственному опыту. Все-таки душевные потрясения даром не проходят! Кстати, я бы на твоем месте навестил священника. Возможно, тебе стоит подлечиться? Впрочем, решай сам.

Магистр вскочил и чуть было не протянул рыцарю руку, но вдруг торопливо спрятал ее за спину и смущенно кашлянул. Экроланду не оставалось ничего другого, как тоже встать и пойти к выходу.

Рыцарь был настолько обескуражен, что позволил проводить себя до дверей и не задал ни единого вопроса. Уже в прихожей он обернулся и спросил:

— Хорошо, магистр, пожалуй, поеду домой. А Кармина здесь? Я бы хотел перемолвиться с ней парой слов.

Лицо старика на секунду омрачилось, но почти сразу на него вернулось радостное и немного удивленное выражение. Похлопывая рыцаря по плечу, он пробормотал:

— Дочка в гостях у нашей светской львицы, леди Денры. К сожалению, затрудняюсь сказать, когда она вернется.

Экроланд ощутил разочарование и пришел в изумление от этого чувства. Кажется, он не испытывал к дочери магистра ничего, кроме дружеского расположения, но вот мысль о том, что Сегрик сейчас крутится вокруг нее, обидно уколола. Нет, прочь, прочь подобные раздумья! Совсем скоро он приедет в Медовые Лужайки и с пристрастием допросит Аткаса, что же такого сказал несносный оруженосец магистру…

Вил!

Экроланд стремительно крутанулся на каблуках и напрямик спросил лорда Улина, знает ли тот что-нибудь о судьбе его подопечного. Магистр грустно покачал головой:

— Я очень сочувствую, Эри, но твой конюх сейчас находится в темнице, расположенной под дворцом Наместника. Думаю, пока тебе не разрешат с ним увидеться. Впрочем, я попробую что-нибудь сделать. Да осенит тебя длань Талуса!

— Да осенит она и вас, магистр. Засвидетельствуйте мое почтение леди Улин. Всего доброго!

Мысли о Виле не давали рыцарю покоя все время, пока он ехал по Вусэнту. Проезжая мимо дворца Наместника, он так вперился в него взглядом, будто хотел пронзить насквозь толстые стены и увидеть в потайных глубинах, в мрачной темнице своего конюха. Чем дальше, тем больше все запутывалось и сплеталось в такой клубок, который, пожалуй, и не расплести с одной попытки. Варвары, Вил, война, Дженна, дракон, Кармина… Все требовалось держать в голове одновременно, дабы не упустить важных деталей и вовремя принять нужное решение.

На тротуаре стояла и терпеливо ждала, пока он проедет, худенькая девушка в синей накидке поверх белого платья. Волосы она целомудренно упрятала под шелковым шарфом, поэтому Экроланд узнал ее, лишь когда она стала переходить дорогу и сверкнула в его сторону белозубой улыбкой. Он припомнил, что видел ее несколько дней назад в храмовой школе. Конечно, это была никто иная, как помощница Рапена! Сразу вспомнилось и ее имя: Милина, удивительно подходившее к ее славному, непорочному личику, словно озаренному изнутри светом, и ко всему ее облику, который дышал чистотой и невинностью.

— Добрый день, — сказал ей вслед рыцарь, и когда уже было потерял надежду, что будет услышан, она обернулась и просияла.

— Сэр Экроланд! Что за приятная встреча! Кого-кого, а вас я ну никак не ожидала здесь встретить. Отец Рапен упоминал, что вы уехали по некоему таинственному поручению.

Шарфик соскользнул с волос, и они засияли в лучах солнца красноватым золотом. Экроланд с трудом оторвался от заманчивого зрелища и как можно учтивее ответил:

— Уверяю вас, госпожа Милина, никакой таинственности там и рядом не было. Самое рядовое задание. Как видите, я вернулся. А вы, верно, торопитесь на занятия?

— К сожалению, занятий в ближайшем времени не предвидится, — вздохнула девушка. — Школу закрыли, а все из-за этой проклятой войны. Всех послушников сейчас собирают и отправляют на юг, дабы уберечь от опасности.

— Какая жалость, должно быть, для этих молодых людей лишиться столь очаровательной преподавательницы, — не удержался от комплимента Экроланд. — Ну а вам, дитя, почему бы не уехать из города?

Щеки Милины зажглись ярким румянцем. Некоторое время она помедлила, выбирая: то ли ей стоит дать отпор излишне фамильярному рыцарю, то ли попробовать доказать, что он ошибается, и она еще ох как может пригодиться Вусэнту. Последнее победило. Милина вскинула голову, тем самым позволив волосам разлететься, и с достоинством ответила:

— Для дочерей Талуса находится немало забот в эти дни, сэр рыцарь. Мы помогаем беднякам, собираем пожертвования и носим им еду, — в доказательство она помахала корзиной, накрытой белоснежной салфеткой. — Уверяю вас, что дел очень много. Надо утешить испуганных, которые приходят к Талусу за советом, надо лечить больных, а их не стало меньше из-за грядущей войны. Разве без нас священники справятся? Да нипочем!

— Я вовсе не стремился вас обидеть, — сказал рыцарь, отпустил поводья и поднял руки вверх, шутливо сдаваясь. — Но мне грустно при мысли, что вы можете как-то пострадать.

— С какой стати? Варваров разобьют на подступах к Вусэнту, вот увидите. В этом меня заверил сам отец Рапен, и отец Элнас тоже...

— Вы правы, конечно, — поспешил согласиться Экроланд, чувствуя, что ее вряд ли получится разубедить, да и надо ли? Пусть девочка верит, будто священники говорят ей чистую правду.

— Право слово, мне неудобно, что вы мне все время «выкаете»! Я же младше вас лет на двадцать, — внезапно вспылила Милина, а потом, поняв, что сказала нечто весьма нетактичное, быстро прикрыла рот ладошкой, — ой! Простите… Я не хотела вас обидеть, я вовсе не думаю, что вы старый, просто… просто мне хотелось, чтобы вы не были столь официальны со мной…

Она совсем смутилась, яркий румянец покрыл щеки. Окончательно смешавшись, она убежала в переулок, чуть не сбив с ног сухонькую старушку.

Экроланд проводил ее взглядом и пробурчал ругательство, но тут же мысленно попросил у Талуса прощения за недостойное поведение. Иногда ему казалось, что прошлое настигает его в самые неожиданные минуты, а иногда одерживает верх, и тогда он становится сам на себя не похож: вновь, словно безусый юнец, балагурит с девушкой, забывая, какая между ними лежит пропасть, ведь Милина ему в дочки годится…

Конечно, время не стоит на месте, но он и помыслить не мог себя старым. Вот лорд Улин — тот старик, да. Как можно быть старым, когда душа еще молода, требует действий, событий, радостей и счастья? Нельзя отрицать, что он устал, не в физическом смысле, конечно. Эта усталость жила в нем давно, очень давно, но он не предполагал даже, что ее может видеть кто-то еще. Неужто он и впрямь одряхлел? Нет, не думать, не думать…