В крайнем смятении Аткас быстро распрощался с Ториком, попросив его передать Циле колечко и деньги.

Он шел к конюшне, где оставил Солемну, а в голове у него вертелся чудный браслет от королевского ювелира и множество вопросов, на которые не было ответов.

Приход весны в Вусэнт сопровождался громадными лужами прямо посреди улиц, окраины залепила непролазная грязь, а в каждой канаве плескались десятки черных, взъерошенных птиц, прилетевших из неведомых краев, где в самые лютые зимы с деревьев не облетает зеленая листва. Горожане к этим обстоятельствам относились с похвальным спокойствием, стараясь замечать только хорошее: нежные, сочные цвета вокруг, теплоту солнечных лучей, льющихся с неба, махонькие росточки травы, пробивающейся повсюду…

Но то и дело среди людей стремительно, словно смерч, зарождались и неслись тревожные слухи: штормы на море еще не утихли; кто знает, когда смогут зайти в порт корабли с зерном из дальних южных земель? Казна Наместника, поговаривали, опустела. Пока еще он покупает еду у купцов в долг, но их терпение не бесконечно, и как бы сильно они не радели за собственный город, тяга к золоту может оказаться сильнее. О том, что будет тогда, решались заикаться немногие.

Оскудел поток крестьян на Вусэнтовский рынок. Быстро уразумев, что если где и остались съестные припасы, то уж точно не в городе с тысячами прожорливых глоток, крестьяне предпочли запастись терпением и попробовать пережить самые тяжелые недели у себя в деревнях. Там, глядишь, пойдет ранняя зелень, — из нее самое милое дело варить супы, да и скоту она придется по душе: молоденькая, сладенькая. Полегче будет. Только жадностью деревенских жителей можно объяснить то, что некоторые все же приезжали и с малой корзиной картошки или репы вставали в ряд на рынке. «Денег у них будет, конечно, много, — рассуждали некоторые крестьяне, поглаживая бороду. — Но сами-то что кушать будут? А ну как придут заморозки? Да и варвары эти… Нет, даже если сейчас за горсть муки горсть серебра отвешивают, отдавать последнее не стоит».

У стражника на восточных городских воротах от скуки челюсть сводило зевотой. Его друзья сидели себе в караулке, резались в кости да попивали прохладное винцо, на вкус отвратительное ровно настолько, насколько была мала его цена. За все утро ворота миновало едва ли с десяток людей и вдвое меньше повозок. Стражник уже всерьез было задумался, а не бросить ли ему пост на произвол судьбы да рвануть к товарищам в караулку, как в воротах появилось двое конных рыцарей.

Стражник многое повидал на своем веку, да сие и немудрено, коли живешь в большом порту на пересечении стольких дорог и трактов, но вот столь удивительную пару видел впервые. Стараясь сохранять на лице невозмутимое выражение, он кидал на них внимательные взгляды и дивился про себя.

Большой конь со шкурой в рыжину едва не прогибался под тяжестью седока, настоящего гиганта. Из-за спины у него торчала рукоять здоровенного молота, а стоило заглянуть рыцарю в бешеные синие глаза, сверкавшие ярко-ярко на фоне смуглой кожи, и сомнений не оставалось: в любой момент он может пустить молот в дело. По необычному для этих краев оружию, медным волосам и цвету глаз стражник опознал во всаднике выходца из Выжженных равнин — земель, располагающихся на юго-востоке Твердикана, и присвистнул про себя: последний раз он видел степняка лет пять назад.

Но стоило стражнику перевести любопытный взор на спутника гиганта, как он и вовсе чуть не раскрыл в изумлении рот, а рукой сотворил еле заметный охранный жест.

На лице второго всадника мерцала серебряная полумаска без прорезей для глаз. На серебре выделялись выпуклые руны, окруженные затейливой вязью узоров.

«Рыцарь-то слеп! — жалостливо подумал стражник. — И где беднягу эдак угораздило? Как он чует, куда править, загадка, право слово».

Разумеется, никаких препятствий он им чинить не стал, хотя и разглядел, что на их доспехах нет изображения красного клинка, а знаки на попонах ему совершенно незнакомы. Но как можно не пускать рыцарей Талуса, рассудил он, будь они даже из иного ордена?

Рыцари тем временем ехали, не торопясь, по главной улице Вусэнта и негромко беседовали.

— Девушки здесь просто на славу, так бы и съел, — заметил басовитым голосом гигант, глуповато улыбаясь стайке женщин, по виду — приличных замужних дам.

— Замолчи, Син, — коротко ответил слепой рыцарь.

Гигант покорно замолк, но не перестал крутить головой по сторонам, с любопытством озираясь.

— Похоже, слухи о войне — не пустая брехня, Тьего, — заметил он наконец.

Слепой рыцарь медленно повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую, с силой втянул тонкими ноздрями воздух и, слегка кивнув своим мыслям, повелительно обратился к другу:

— Какие ты видишь признаки?

— Вон там во дворе какой-то старик, по виду — сущая развалина, точит меч, — начал старательно перечислять гигант, накинув поводья на сгиб руки и загибая пальцы. — Да и мечу этому место в музее, удивительно, как он под точильным кругом не разваливается в прах. Еще впереди нас дорогу пересек отряд солдат, а идут они не в склад не в лад — явные новобранцы. На лицах, впрочем, радость, видно, никогда не воевали. Ну а как бабы за некоторыми заборами ревут, ты и сам можешь слышать.

Этих доказательств слепому рыцарю показалось мало. Над маской лоб у него собрался морщинами, он отрывисто бросил:

— Как знать, может, и обойдется. В любом случае, нас это касаться не должно. Упрямец Наместник еще пожалеет о своем решении, и не раз. Кстати, что это такое на площади впереди? Сияет, даже мне видно. Уж не дворец ли?

Миновав последние дома на улице, принадлежавшие знати и богачам, рыцари въехали на площадь и одновременно склонили головы при виде Храма Талуса. Гигант искоса глянул на спутника, в который раз удивляясь, как тот может безошибочно отличить твердыню света от прочих зданий.

— Нет, ты ошибаешься. Там не дворец, — наконец ответил он, любуясь золотистым сиянием, которое могло бы поспорить с солнечным светом. — Это тот самый Холл, о котором донеслись слухи аж до Силвердаля и дальше. И, скажу я тебе, он действительно стоит каждого доброго слова, которое о нем было сказано. И недоброго, впрочем, тоже. Для захолустного ордена он слишком шикарен, вот что.

— Орден Красного Клинка не таков, — возразил слепой рыцарь, привычным движением поправляя маску. — Я, в отличии от тебя, слушал все, что говорили на постоялых дворах.

— Прислушиваться к словам простолюдинов! — фыркнул гигант.

— А там говорили, — продолжал Тьего, словно не замечая обидных слов, — что орден за каких-нибудь десять-двадцать лет сумел выжечь всех последователей Темного на много миль вокруг. И хотя на деньги, на которые был возведен этот Холл, можно купить полгорода, я считаю, что Наместник построил его совсем не зря. Каждый, кто увидит этот Холл, преисполнится в душе уважением и к ордену.

— Да уж, могу себе представить, какие здесь налоги. Чтобы содержать такой огромный город в красоте да порядке, нужна целая армия архитекторов, строителей, чиновников, уборщиков, наконец… А местные жители совсем не выглядят так, словно на них давит непомерное бремя налогов.

— Шахты в Вишневых горах, Син, — терпеливо, как маленькому, объяснил Тьего. — Вот где пополняется казна Вусэнта. Думаю, и порт приносит определенный, и весьма немалый доход. Но знаешь, может, в Силвердале и не так чисто на улицах, но уж голодная смерть, слава Талусу и Его Величеству, никому не грозит, как и нашествие варваров.

— Ну ладно, — нетерпеливо отозвался гигант, жалея, что ввязался в спор, — налоги, не налоги, но дворец тоже ничего так себе. Его построили, чтобы народ преисполнялся уважением к Наместникам, не иначе. Готов спорить, что внутри там и бассейны, и фонтаны, и гарем…

— Син!

— Ну… Возможно, не гарем, но жена-то у Наместника имеется?

— Нет, он не женат. Кстати, у него на воспитании находится очень интересная девушка, Ирада. Ее бабка была сестрой Дэктера, а Наместнику она приходится племянницей. Улавливаешь, откуда ветер дует?