«Я не дитя Талуса,» — подумала Дженна, но, само собой, промолчала.
Милина поправила золотую прядь, выскользнувшую из-за уха, и тем же ласковым тоном спросила:
— Тебе известно, в чем состоит испытание?
Дженна помотала головой:
— Никто не потрудился мне об этом сообщить.
Странным образом она почувствовала себя шестилетней девчонкой перед этой худенькой священницей, столько в ней было спокойного достоинства.
— Ты, конечно, обратила внимание на ту женщину на алтаре. Могу представить, что ты себе вообразила! Но спешу уверить: никто тут никого не собирается приносить в жертву. Та женщина… Она очень, очень сильно больна. В любом другом месте вылечить ее было бы невозможно, но здесь, в этом зале, собрана очень большая Сила. Ты, верно, знакома с заклинаниями лечения?
— Да, — сказала Дженнайя. Лечить разные болезни ее научили задолго до того, как она попала в деревню.
Милина удовлетворенно кивнула:
— Тогда все просто. Исцели ее, не дай ей умереть, вот и все. Мы будем тебя поддерживать, и, конечно, поправим, если ты ошибешься.
Дженна переводила взгляд со спеленатой женщины на священницу, но в ответ на нее глядели столь светлые и лучистые глаза, что она сумела только выдавить:
— Чем же она больна?
Милина печально улыбнулась:
— Она потеряла слишком много крови, Дженна. Восполни живительную влагу в теле бедняжки, верни ее к жизни, и Талус запечатлеет на твоем челе поцелуй.
Внутренне Дженна содрогнулась. Слишком уж слащава эта Милина, так и хочется совершить что-нибудь вопиющее, например, смачно плюнуть на каменный пол. Еще не хватало, чтобы всякие боги ее чмокали в лобик… Хватит и того, если ее просто отпустят прочь, и она уедет обратно в Медовые Лужайки. Кольнула мысль: как там Экроланд? Началось ли его испытание?
Кого-кого, а Рапена Дженна жаждала увидеть меньше всего, но он был тут как тут, смотрел на нее исподлобья, словно на диковинную зверушку.
— Вижу, ты уже посвятила Дженнайю в курс дела? — спросил он, хмуро глядя на священницу. — Она готова?
— Да, святой отец, — Милина шустро поклонилась.
— Внимание! — Рапен поднял руку. Все собравшиеся воззрились на него. — Занимаем места. Дженнайя Ивесси, готова ли ты доказать, что не являешься ведьмой?
— Готова, — пробурчала та.
— Отлично.
Он провел ее к возвышению возле алтаря и вскинул вверх указательный палец, словно стремясь наколоть на него толстый пласт воздуха:
— Вот место, откуда ты можешь черпать Силу. Имей в виду, что здесь на это способны все, так что ни одна твоя уловка здесь не пройдет. Гасменда — чтица заклинаний, поэтому ты просто не успеешь сделать ничего дурного. Тебя тут же скрутят, понятно?
— Да, — буркнула Дженна. Милина взглянула на нее с укоризной.
— Приступай, — приказал священник, и легонько ее подтолкнул.
Дженна сосредоточилась, пытаясь не замечать, что около алтаря кругом стоят безмолвные священники и следят за каждым ее движением. Гасменда, старуха в плаще серого цвета, стояла поодаль, с насмешкой наблюдая за ней.
Вначале Дженна взглянула вверх. Там, в потолке, был вделан аслатин громадных размеров — с целое блюдце. В нем бушевала небывалая Сила, и если бы священники Талуса умели накладывать разрушительные заклинания, то с помощью этого камня они бы махом уничтожили всех варваров из Края Вечной Зимы.
Она потихоньку потянула из него Силу. Это получалось с трудом, аслатин словно смотрел на нее и плевался: «Нечестивая, нечистая, руки прочь от меня! Что ты здесь делаешь, отродье Неназываемого, в самом сердце добродетели и света?».
Но она брала, и брала много. Каждая следующая порция давалась ей легче, и вскоре Сила уже плескалась в ней. Она улыбнулась, представив, что могла бы сделать. Мысли об этом были очень приятны. Она мельком глянула на Рапена, и память сразу услужливо подсказала ей одно особо изощренное заклинание… Для священника смерть была бы лучшим подарком, если бы она пустила в ход это одно из немногих известных ей сильных заклинаний, но увы: Гасменда не спускала с нее глаз, а раз она чтица заклинаний, то мигом поймет, что к чему.
Пришлось обратить внимание на несчастную больную.
Дженна перешла на волшебное зрение.
Ей пришлось опереться рукой о краешек алтаря, чтобы не упасть. Все вокруг сияло голубоватым светом заклинаний. Они были здесь повсюду, создавая столь сложную и запутанную паутину, что можно было провести годы, расплетая ее.
Над алтарем светились множество нитей, одни уходили в аслатин, другие, — просто вверх, сквозь каменный потолок, третьи же спускались на алтарь и перекрещивались на нем.
Дженна удвоила усилия и среди хитросплетений разобрала одно-единственное заклинание — оно было простеньким, но от этого не менее эффективным, и постоянно действовало на область столешницы. Из-за него женщина и была без сознания.
«Значит ли это, что они все-таки приносят жертвы? Уверена, в Заветах Талуса об этом не говорится… Очень разумное заклинание. Разумеется, кому надо, чтобы жертва вопила на алтаре от страха и боли? — подумала Дженна. — С этим заклинанием лицемеры-священники вполне могут притворяться, что она уже мертва, а они втыкают нож в бездыханное тело. Душа отлетает к богу, тело пристойно лежит на столе, не дергается и не извивается. Красота!»
Теперь только Дженна заметила, что запястья женщины на алтаре обмотаны тряпками, сквозь которые сочится кровь.
Она провела ладонью над запястьем и определила, что под окровавленными тряпками скрыты глубокие и грубые порезы. Вены перерезаны, и, скорее всего, на другой руке такая же картина.
Ну что же, заживление ран — дело нехитрое, и Дженна уже была готова приступить, как женщина открыла глаза.
— Само развеялось заклинание бессознательности, — доложила Рапену Гасменда.
— Халтурщики, — проворчал Рапен. — Ладно, девчонка сама разберется, что делать.
— Они входят в телепатический контакт. Инициатор… не разберу, кто, — сказала старуха.
— Это еще зачем? Прервать сейчас же!
Но до того, как священники их прервали, в голове Дженны раздался вопль, столь громкий, что она невольно зажала уши:
«Я хочу умереть! Убей меня! Убей меня! Убей меня! Дай мне смерть! Пожалуйста! Не отдавай меня им! Убей! Меня!... Ты кто? Ты не из них? Убей меня сию секунду! Умереть… смерть… я хочу умереть… я не хочу жить…»
В глазах у женщины стояли ужас и тоска, ее эмоции были настолько сильны, что она задыхалась, не в силах вымолвить хоть слово. Дженна отшатнулась, содрогнувшись от головы до пят.
Священники прервали мысленную связь, но крики звучали внутри нее снова и снова.
Дженна не оборачивалась, стараясь, чтобы ни одно ее движение не вызвало подозрений, вновь приблизилась и продолжила водить ладонь над телом, машинально отмечая, что кровопотеря действительно сильная и, не будь женщины здесь, она и впрямь умерла бы очень быстро.
Самым главным было то, что Гасменда при всем желании не могла узнать, что такого мысленно сказала женщина, обращаясь к Дженне.
И девушка решила этим воспользоваться.
Она вторично вступила в мысленную связь, пытаясь по возможности быстро поговорить, и в то же время стараясь защититься от быстрого прерывания…
«Кто ты, ответь, кто ты? Не молчи, ответь мне, пожалуйста!»
***
Голова кружилась все сильнее, и Экроланд пожалел, что находится на солнце без верного шлема.
«Вот она, старость-то,» — невесело усмехнулся он про себя, стараясь ровно держать меч. Кровавик в рукояти пульсировал бледно-розовым в преддверии боя. Странным образом Талиндар оттягивал руку, словно налился тяжестью, прибавил веса. Рыцарь повертел запястьем, взмахнул, но меч враз стал и вовсе неуправляемым, его повело куда-то в сторону, и пришлось опустить руку.
Налетели со всех сторон. Бешеная круговерть из серий атак отнимала все силы. Тех выпадов, которые он отбивал не глядя, приходилось избегать путем нечеловеческих ухищрений. Вот мелькнула сбоку узкая молния клинка — Терин рискнул применить известный прием, надеясь, что другие отвлекут внимание. Экроланд с усилием отбил, сражаясь не столько с противниками, сколько с Талиндаром.
