— Назан-ханым, Назан-ханым! — кривляясь, передразнивала кого-то Наджие. — Что мне проку было от такой ханым? Вот девица из бара, говорят, щедрая… По всему видно — простая душа!

— А из-за чего он всё-таки дал ей развод? — вдруг остановился Рыза.

— Э, да всё дело в самом обыкновенном амулете. Она хотела зашить его в пиджак Мазхар-бея, а он её поймал.

— Вот тебе и раз! — изумился Рыза. — Так значит, она не из простушек. Ведь и глаз от земли не подымала, а туда же — привораживать мужа вздумала! Вот тебе и тихоня! Правду люди говорят, чужая душа — потёмки.

Рыза оделся и убежал.

Скорей бы добраться до пансиона и первым сообщить Жале эту новость! Нужно обязательно завоевать её расположение! Ведь если она станет женой Мазхар-бея, то им с Наджие тоже кое-что перепадёт. Жена как-нибудь вотрётся в дом адвоката, будет там есть и пить. А он сам прокормится в баре. Глядишь, года через два они скопят деньгу и откроют кабачок…

Вот и пансион! Рыза постучал. Из окна высунулась голова Несрин:

— Кто там?

Увидев подружку и наставницу Жале, Рыза постарался сказать как можно спокойнее:

— Это я, открой!

Жале, лежавшая в кровати, спросила:

— Кто там пришёл?

— Твой! — ответила Несрин.

— Мой? Какой ещё мой?

— Гарсон Рыза. Разве он не твой?

Жале вспыхнула, но промолчала. «Скоро Несрин всё равно уедет в Стамбул, — подумала она, — не стоит её раздражать. И так, бедняжка, задыхается от кашля». Накинув халат, она вышла из комнаты в холл.

— Привет! — склонился перед ней Рыза. Глаза его горели, как угли. — Приятное известие! Твой дал развод жене!

Жале подняла брови и холодно проговорила:

— Ты думаешь, что обрадовал меня?

Рыза был изумлён.

— Н-е-ет! Но…

— Я не хотела разрушать чужое гнездо! Да, я люблю Мазхар-бея. Но любовь — это одно, а брак — совсем другое.

Расстроенная, она вернулась в комнату и снова юркнула под одеяло, натянув его до самого подбородка.

Несрин ни о чём её не спрашивала. «Какие странные люди! — думала Жале. — Считают это приятным известием… Ведь развалилась семья…»

Ей было очень жаль Назан. Хотя Жале никогда не видела жену Мазхара, но нередко представляла себе её, скромную затворницу, молча страдавшую от деспотизма свекрови… «Ну уж если я сама войду в дом Мазхара и окажусь под одной крышей с этой старухой, то не будь я Жале, если не отомщу за бедняжку Назан!» — заклинала она себя.

Оставшись в холле один, Рыза долго стоял в недоумении. Наконец он пришёл в себя и отправился домой.

У здания муниципалитета гарсон неожиданно столкнулся с Хаджер-ханым.

Он низко поклонился.

Хаджер-ханым была в отличном расположении духа. Случайная встреча с Рызой ещё больше подняла её настроение.

— Приветствую тебя, Рыза-эфенди!

— Куда это вы так спешите, ханым-эфенди?

— Иду в контору сына. Пора закончить всё это дело…

— Конечно, — понимающе подмигнул Рыза. — О, мы с женой были так огорчены…

— Чему быть, того не миновать, дитя мое! Теперь пусть сын распорядится отправить её в Стамбул или ещё куда-нибудь. Оставаться у нас ей больше нельзя.

— Ну, конечно, — кивнул Рыза. — Если вы решите отправить Назан в Стамбул, найду ей попутчицу. На днях Несрин тоже поедет худа.

— А кто такая Несрин? — вскинула брови Хаджер-ханым.

— Самая близкая подружка вашей Жале, — снова подмигнул Рыза.

По лицу Хаджер-ханым пронеслась целая буря чувств.

— Почему ты называешь эту распутную женщину нашей?

Рыза смутился.

— Делать нам больше нечего, как заводить родство с какой-то распутницей? — продолжала негодовать Хаджер-ханым. — Сын мой вовсе и не собирается жениться. Ему и так хорошо. Думаешь, он с одной Жале развлекается? Ничего подобного! Сегодня с одной, завтра с другой. Эти женщины для того и созданы, чтобы с ними весело проводить время. При чём тут женитьба? Один раз женился, и хватил горя. С него довольно! Запомни, Рыза, я правоверная мусульманка, живу по шариату. Так неужели я пущу в свой дом какую-то шлюху? Да никогда в жизни этого не будет!

Рыза понял, что промахнулся и с Хаджер-ханым. Он стоял, словно оплёванный, глядя вслед удалявшейся старухе, до тех пор пока её чёрный чаршаф не скрылся за углом.

Заложив руки за спину, Мазхар ходил по кабинету. Хаджер-ханым достаточно было взглянуть на сына, чтобы понять — он уже сильно раскаивается в случившемся. Надо действовать!

— Не знаю, сказать тебе или нет, — начала она. — Как бы ты опять не стал бить её.

— Что ещё? — с трудом сдерживая себя, обернулся Мазхар.

Хаджер-ханым даже вспотела от напряжения. Она откинула чаршаф и, вытирая лицо и шею платочком, присела на край дивана.

— Говори же, что случилось?

— Погоди немного. Я задыхаюсь от жары. Чуть не всю дорогу бежала… В мои-то годы!.. — тянула Хаджер-ханым, наблюдая за сыном из-под опущенных век.

— Она сбежала? — спросил Мазхар, останавливаясь против матери.

— Конечно, сбежала! Я занялась делами на кухне, а она схватила Халдуна — и к Наджие!

— Да как же ты отдала ей ребёнка?

— Разве я отдавала, дитя моё? Мечусь между вами как потерянная, ничего уже не соображаю. То колдовство, то перстень… Оказывается, эта дурёха уронила его под кровать.

— Так она нашла перстень?

— Нашла! Нацепила и красуется!

— Ну аллах с ним, с перстнем! А вот сын… Она говорит, что не отдаст его?

— Она так не говорит, но… Вот что, если хочешь, я всё улажу. Только ты не вмешивайся. Не испорти дело.

— Забери у неё ребёнка обязательно! Я не могу допустить, чтобы мой сын остался в руках этой невежественной женщины.

— А тебе не кажется, что следовало бы отобрать и перстень?

— Перстень пусть остаётся у неё!

— Как же так? Ведь ты заплатил за него столько денег! Просто грех…

— Послушай, мать! Перстень может остаться у неё, только бы она не взяла сына.

Нет, Хаджер-ханым вовсе не желала, чтобы перстень достался Назан. У неё-то самой никогда не было такой дорогой вещицы.

Возвратясь домой, она поманила к себе Назан.

— Слушай меня хорошенько, дитя моё. Я разговаривала с Мазхаром. Он жалеет тебя, но говорит: что случилось, того не вернёшь. Поедешь к тётке, но можешь быть уверена, что к весне, месяца через три, ты снова будешь здесь… Разве ты не знаешь Мазхара? Ему ничего не стоит вспыхнуть, накричать, а через минуту раскаяться. Он скоро всё забудет и простит… Мазхар считает, что Халдуну лучше оставаться дома. По-моему, это правильно. Зачем тащить куда-то ребёнка? Да вот ещё перстень… Сын очень доволен, что ты его нашла. Меня, говорит, больше всего огорчило, что Назан потеряла мой подарок. Однако он не поверил, что перстень нашёлся. Дай-ка его мне, пойду и покажу Мазхару. Пусть увидит своими глазами. А потом получишь его обратно.

Назан снова бросилась на шею Хаджер-ханым. Они заплакали.

— Ах, скорей бы всё пошло по-старому! — проговорила Хаджер-ханым. — Я полюбила тебя, как родную дочь. Не знаю, как и выдержу эту разлуку. Целых три месяца…

— Не расстраивайтесь, мамочка! Быть может, всё к лучшему. Теперь мы будем больше ценить друг друга, — проговорила растроганная Назан, снимая с пальца перстень и протягивая его Хаджер-ханым. Та быстро подхватила перстень и завернула в платок.

— Верно, дочь моя! Но я забыла тебе передать ещё одну просьбу Мазхара. «Попроси, говорит, Назан от моего имени, пусть до отъезда поживёт у Рызы». Я-то полагала, что тебе лучше побыть в доме у прокурора, но Мазхар сказал: «Нельзя! Надо дорожить своей честью! Никто не должен знать о нашем разводе. А кто спросит, скажем, будто Назан поехала в Стамбул к своей тётке, отдохнуть…» Только погоди, сначала я схожу и переговорю с Наджие. Ты же знаешь, какая она сплетница, не приведи аллах! Я велю ей и Рызе никому не говорить о вашем разводе. Смотри и ты держи рот на замке. Ну, я тебя позову. Возьмёшь и Халдуна с собой.

— Хорошо, мамочка, — покорно склонила голову Назан.