– Боги проклянут нас за это, – вскричал он. – Нет преступления более тяжкого, чем убийство человека, оказавшего тебе гостеприимство. По всем законам мы…

– За Стеной законов нет, старик, – забыл? – Нож сгреб за руку одну из женщин и приставил окровавленный кинжал к ее горлу. – Показывай, где он прятал еду, не то и с тобой будет то же самое.

– Отпусти ее. – Мормонт шагнул к ним. – Это будет стоить тебе головы, ты…

Гарт из Зеленополья и Олло Косоручка, оба с ножами в руках, заступили ему дорогу.

– Придержи язык, – буркнул Олло, дернув старика назад, но Мормонт тоже схватился за кинжал. Олло хватило и одной руки: его нож вошел в живот Старого Медведя и вышел назад, окрашенный кровью.

Некоторое время спустя Сэм опомнился и обнаружил, что сидит на полу, держа на коленях голову Мормонта. Он не помнил, как здесь оказался, – он вообще плохо помнил то, что случилось, когда Старого Медведя пырнули ножом. Гарт из Зеленополья непонятно за что убил Гарта из Староместа. Ролли из Систертона полез на полати позабавиться с женами Крастера, сверзился оттуда и сломал себе шею. Гренн…

Гренн кричал на Сэма и бил его по лицу, а потом ушел вместе с Великаном, Скорбным Эддом и еще несколькими братьями. Крастер так и лежал на сире Биаме, но раненый рыцарь не стонал больше. Четверо человек, сидя за столом, ели конину, Олло на том же столе совокуплялся с плачущей навзрыд женщиной.

– Тарли. – Пузырящаяся кровь выступила изо рта Старого Медведя и потекла по бороде. – Уходи, Тарли. Уходи.

– Куда, милорд? – с полным безразличием проронил Сэм. Он не боялся, и это было странное чувство. – Мне некуда идти.

– К Стене. Ступай к Стене. Сейчас же.

– Ступай. Ступай. – Ворон прошел по руке старика, стал ему на грудь и выдернул волос из его бороды.

– Ты должен. Должен рассказать им.

– О чем, милорд?

– Обо всем. Кулак. Одичалые. Драконово стекло. – Мормонт едва дышал и говорил с великим трудом. – Скажи моему сыну. Джораху. Пусть наденет черное. Мое желание. Предсмертное.

– Желание, – повторил ворон, блестя глазами, и потребовал: – Зерно.

– Нет зерна, – выговорил Мормонт. – Скажи Джораху – я его прощаю. Ступай.

– Это слишком далеко, милорд, мне не дойти. – Сэм очень устал. Ему хотелось одного: спать и никогда больше не просыпаться. Если он останется здесь, его желание сбудется достаточно скоро. Нож, Олло и Карл его не любят и уж наверняка прикончат. – Лучше я останусь тут, с вами. – Я больше не боюсь вас… ничего не боюсь.

– А зря, – произнес женский голос.

Над ними стояли три жены Крастера – две старухи, которых Сэм не знал, а между ними Лилли, вся закутанная и держащая на руках меховой сверток – должно быть, своего ребенка.

– Нам запрещено говорить с вами, – сказал им Сэм.

– Теперь уж можно, – сказала правая старуха.

– Самые черные из ворон теперь обжираются в погребе, – сказала левая, – или валяются на полатях с молодками. Тебе лучше уйти до того, как они вернутся. Ваши лошади разбежались, но Дия поймала двух.

– Вы обещали помочь же, – напомнила Сэму Лилли.

– Я полагался на Джона, когда обещал это. Джон храбрый человек и хороший боец, но теперь он, наверно, умер. А я трусливый и толстый. Посмотрите, какой я толстый. Притом лорд Мормонт ранен, и я не могу оставить его.

– Дитя, – сказала одна из старух, – старый ворона ушел, не дождавшись тебя. Посмотри.

Мормонт смотрел на Сэма остановившимися глазами, и губы его больше не шевелились. Ворон наклонил голову набок и сказал, обращаясь к Сэму:

– Зерно!

– Нет у него зерна. – Сэм закрыл глаза Старому Медведю и попытался вспомнить какую-нибудь молитву, но единственное, что пришло ему в голову, было: – Матерь, помилуй нас. Матерь, помилуй нас. Матерь, помилуй нас.

– Твоя мать тебе не поможет, и этот старик тоже, – сказала левая старуха. – Бери его меч, бери его большой теплый плащ, бери его коня, если найдешь, и уезжай.

– Эта девочка не лжет, – сказала старуха справа. – Она моя дочь, и я сызмальства отучила ее лгать. Ты обещал ей помочь. Делай, как Ферни говорит: бери девочку и уходи поскорей.

– Поскорей, – подтвердил ворон. – Поскорей.

– Но куда? Куда я должен ее отвезти?

– Куда-нибудь, где тепло, – хором сказали обе старухи.

– Меня и малыша, – роняя слезы, сказала Лилли. – Пожалуйста. Я буду твоей женой, как была женой Крастера. Пожалуйста, сир ворона. Это мальчик, Нелла верно говорила. Если ты его не возьмешь, то заберут они.

– Они? – повторил Сэм, а ворон, кивая черной головой, ответил:

– Они. Они.

– Братья этого мальчика, – сказала старуха слева. – Сыновья Крастера. Идет белый холод, ворона, – я его костями чувствую, а эти старые кости не лгут. Сыновья скоро будут здесь.

Ее глаза успели привыкнуть к темноте, и когда Харвин сдернул капюшон у нее с головы, Арья заморгала от света, точно сова.

Посреди полого холма горел в огромной яме костер, и его языки, потрескивая, тянулись к закопченному потолку. В стенах из земли и камня торчали извилистые белые корни, похожие на тысячу змей. Между этими корнями стали появляться люди, вылезая из каких-то трещин, расселин и черных пещер. По ту сторону костра корни образовали нечто вроде лестницы. Она вела к земляной впадине, где за побегами чардрева сидел какой-то человек.

Лим снял колпак с головы Джендри, и тот спросил:

– Что это за место?

– Древнее место, глубокое и тайное. Убежище, куда ни волки, ни львы не пролезут.

Ни волки, ни львы. Арья вспомнила свой сон, в котором оторвала человеку руку, вспомнила вкус крови и вся покрылась мурашками.

Пещера, несмотря на большой костер, была еще больше – казалось, что у нее нет ни начала, ни конца. Дыры, в которых скрывались здешние жители, могли иметь глубину от двух футов до двух миль. Арья видела мужчин, женщин и детей, и все они смотрели на нее настороженно.

– Тут живет волшебник, белочка, – сказал Зеленая Борода, – уж он-то ответит на все твои вопросы. – Он указал на Тома-Семерку, который, стоя у огня, говорил с высоким худым человеком. Поверх своих выцветших розовых одежд незнакомец носил разрозненные части старых доспехов. Неужели это Торос из Мира? Арья помнила красного жреца толстым, с гладким лицом и блестящей лысой головой. У этого лицо обвисло и голова обросла седыми космами. Когда Том что-то сказал ему, он взглянул на Арью, и Арье показалось, что он сейчас к ней подойдет. Но тут Безумный Охотник вытолкнул на свет своего пленника, и про нее с Джендри все забыли.

Охотник оказался коренастым человеком в залатанной кожаной одежде, с плешивой головой, слабым подбородком и сварливым нравом. Арья думала, что Лима и Зеленую Бороду разорвут на куски, когда они, столкнувшись с ним у вороньих клеток, заявили, что его пленника нужно отвезти к лорду-молнии. Собаки метались вокруг них, лаяли и рычали, но Том успокоил их своей музыкой, Ромашка подоспела с полным передником бараньих костей, а Лим показал на Энга, который стоял в окне гостиницы с луком наготове. Охотник обозвал их всех холопами, но в конце концов согласился доставить схваченного им человека к лорду Берику на суд.

Ему связали руки веревкой, накинув петлю на шею, и натянули на голову мешок, но даже после этого чувствовалось, что он человек опасный. Арья ощущала это через всю пещеру. Торос, если это был Торос, вышел навстречу Охотнику с пленным и спросил:

– Как тебе удалось его взять?

– Собаки его учуяли. Он дрыхнул, пьяный, под ивой – хотите верьте, хотите нет.

– Выходит, его предали собственные родичи. – Торос сдернул мешок с головы пленника. – Добро пожаловать в наш скромный чертог, Пес. Он не столь роскошен, как тронный зал Роберта, зато общество здесь приличнее.

Рыжие блики пламени, падая на обожженное лицо Сандора Клигана, делали его еще страшнее, чем при свете дня. Он напряг свои связанные запястья, и с веревки полетели чешуйки засохшей крови.

– Я тебя знаю, – скривив рот, сказал Торосу Пес.