Увидев Утсивока и пленников, наемники подняли крик на полудюжине языков. Сам козел сидел у костра и ел с вертела полусырую птицу. Жир и кровь текли у него по пальцам на длинную жидкую бороденку. Вытерев руки о камзол, он встал и прошепелявил:

– Шареубийца, ты мой пленник.

– Милорд, я Бриенна Тарт, – сказала женщина. – Леди Кейтилин Старк послала меня, чтобы доставить сира Джейме к его брату в Королевскую Гавань. – Козел окинул ее безразличным взглядом.

– Жаштавьте ее жамолчать.

– Выслушайте меня, – взмолилась Бриенна, пока Рорж резал веревку, связывавшую ее с Джейме, – выслушайте именем Короля Севера, которому вы служите. – Рорж стащил ее с лошади и стал пинать ногами.

– Только кости смотри не поломай, – крикнул ему Утсивок. – За эту суку с лошадиной мордой дадут столько сапфиров, сколько она весит.

Дорниец Тимеон и дурно пахнущий иббениец сняли с седла Джейме и грубо пихнули его к костру. Он мог бы, пожалуй, выхватить меч из чьих-нибудь ножен, но Скоморохов было слишком много, а его руки по-прежнему сковывала цепь. Он успел бы срубить одного или двух, но потом его самого бы убили, а Джейме еще не был готов умереть – во всяком случае, за Бриенну Тарт.

– Шлавный нынче выдался день, – сказал Варго Хоут. На шее у него висело ожерелье из монет самой разной формы и величины, литых и кованых, с изображениями королей, волшебников, богов, демонов и всевозможных сказочных зверей.

Монеты всех стран, где он воевал, вспомнил Джейме. Алчность – вот ключ к этому человеку. Кто предал однажды, предаст опять.

– Лорд Варго, вы поступили глупо, покинув службу у моего отца, но еще не поздно поправить дело. Вы ведь знаете, он щедро заплатит за меня.

– О да. Половину вшего жолота Бобрового Утеша. Но шначала я пошлю ему пишмо. – И он добавил что-то на своем козлином языке.

Утсивок толкнул Джейме в спину, а шут в зеленом и розовом клетчатом наряде подсек ему ноги. Когда он грохнулся наземь, один из лучников схватил его за цепь между запястьями и вытянул его руки вперед. Толстый дотракиец отложил нож и достал из ножен огромный кривой, серповидный аракх, излюбленное оружие табунщиков.

Они хотят меня напугать. Дурак скакал, хихикая, у Джейме на спине, а дотракиец неспешно приближался. Козел хочет, чтобы я намочил штаны и молил его о пощаде, но этого удовольствия я ему не доставлю. Он Ланнистер из Бобрового Утеса, лорд-командующий Королевской Гвардией, и ни один наемник не исторгнет у него крика.

Аракх, сверкнув серебром на солнце, опустился так быстро, что глаз не мог уследить, и Джейме закричал.

Маленький прямоугольный замок наполовину разрушился, и жил в нем только один большой седой рыцарь. Он был так стар, что не понимал, о чем его спрашивают. Что бы ему ни говорили, он только улыбался и бормотал:

– Я стойко держал мост против сира Мейнарда. Волосы у него были рыжие, а нрав черный, но поколебать меня он не смог. Шесть ран я получил, прежде чем убил его. Шесть!

Мейстер, который заботился о нем, был, к счастью, молод. Когда старый рыцарь уснул в своем кресле, он отвел их в сторону и сказал:

– Боюсь, что вы гоняетесь за призраком. К нам давно уже, с полгода назад, прилетала птица. Ланнистеры поймали лорда Берика у Божьего Ока и повесили.

– Верно, повесили, да Крос вовремя перерубил веревку. – Сломанный нос Лима, уже не столь красный и распухший, стал каким-то кривым, и все лицо из-за него казалось скособоченным. – Его милость так просто не убьешь.

– И не найдешь, как видно, – заметил мейстер. – Вы уже спрашивали Лиственную Леди?

– Спросим непременно, – сказал Зеленая Борода.

На следующее утро, проезжая через каменный мостик около замка, Джендри полюбопытствовал, не этот ли мост оборонял старый рыцарь, но никто этого не знал.

– Скорее всего этот, – сказал Джек-Счастливчик. – Других мостов тут вроде не видать.

– Мы бы знали наверняка, если б об этом сложили песню, – сказал Том Семиструнный. – Будь такая песня, мы бы знали, кто такой был сир Мейнард и зачем ему так приспичило перейти через этот мост. Бедный старина Лайчестер прославился бы не хуже Рыцаря-Дракона, если б у него хватило ума нанять себе певца.

– Сыновья лорда Лайчестера погибли во время Робертова мятежа, – проворчал Лим, – кто на нашей стороне, кто на другой. С той поры он умом и повредился, и никакая дурацкая песня этого не исправит.

– Что это за Лиственная Леди, о которой говорил мейстер? – спросила Арья у Энги.

– Погоди, сама увидишь, – улыбнулся он.

Три дня спустя, когда они ехали через желтый лес, Джек-Счастливчик взял свой рог и протрубил сигнал – не такой, как прежде. Не успели звуки рога утихнуть, с верхушек деревьев упали веревочные лестницы.

– Стреноживаем лошадей и лезем наверх, – пропел Том. И они поднялись в древесную деревню, где крытые мхом шалаши, спрятанные в золотой и красной листве, соединялись веревочными переходами. Их проводили к Лиственной Леди, хрупкой, как веточка, белоголовой старушке в домотканом платье.

– Настала осень, и долго мы здесь не проживем, – сказала она. – По Хейфордской дороге девять дней назад проехала дюжина волков – они охотились. Если б они посмотрели наверх, то могли бы нас увидеть.

– А лорда Берика вы не видели? – спросил Том.

– Он умер, – горестно ответила женщина. – Гора поймал его и вонзил ему в глаз кинжал. Нам рассказал об этом нищенствующий брат, а ему сказал человек, который видел это своими глазами.

– Это старая история и притом лживая, – сказал Лим. – Лорда-молнию убить не так просто. Может, сир Григор и в самом деле выколол ему глаз, но от этого еще не умирают – спросите Джека.

– Я, во всяком разе, не умер, – подтвердил одноглазый Джек-Счастливчик. – Вот родне моей не так посчастливилось. Отца повесил бейлиф лорда Пайпера, брата Уота послали на Стену, других братьев поубивали Ланнистеры. Глаз – это пустяки.

– Ты можешь поклясться, что он не умер? – Лиственная Леди стиснула руку Лима. – Да благословят тебя боги, Лим, – это лучшая новость, которую мы слышали за полгода. Да хранит его Воин, и красного жреца тоже.

На следующую ночь они нашли приют в сожженной септе сожженной деревни под названием Веселушка. В окнах не осталось стекол, и пожилой септон, встретивший их, сказал, что грабители сняли с Матери ее дорогие одежды, забрали золотой фонарь Старицы и серебряную корону Отца.

– И отрубили Деве груди, хотя они-то были из простого дерева. Ну и глаза, конечно, выковырнули, янтарь, ляпис-лазурь и перламутр. Да смилуется над ними Матерь.

– Кто это был, Скоморохи? – спросил Лим.

– Нет, северяне. Дикари, которые поклоняются деревьям. Они сказали, что ищут Цареубийцу.

Арья прикусила губу. Она чувствовала, что Джендри смотрит на нее, и это вызывало в ней гнев и стыд.

В подвале септы, среди паутины, древесных корней и разбитых винных бочонков, жили с дюжину человек, но и они давно уже не слышали о лорде Берике – даже их вожак в зачерненных сажей доспехах и грубо намалеванной молнией на плаще. Зеленая Борода, поймав на себе взгляд Арьи, засмеялся и сказал:

– Лорд-молния везде и в то же время нигде, так-то, белочка.

– Никакая я не белочка. Я почти взрослая, мне скоро будет одиннадцать.

– Тогда смотри, как бы я на тебе не женился! – Он хотел пощекотать ей подбородок, но Арья хлопнула его по руке.

Ночью Лим и Джендри сели играть с местными жителями в плашки, а Том завел дурацкую песню о Пузатом Бене и гусыне верховного септона. Энги дал Арье свой лук, но она, как ни старалась, не смогла его натянуть.

– Тебе нужен лук полегче, миледи, – сказал конопатый лучник. – Если в Риверране найдется мореное дерево, я смогу такой сделать.

Том, услышав его, прервал пение.

– Дурак ты, Лучник. Если мы и завернем в Риверран, то ненадолго, чтобы выкуп за нее получить, и тебе некогда будет делать луки. Скажи спасибо, если цел оттуда уйдешь. Лорд Хостер вешал разбойников еще до того, как ты бриться начал. А уж сынок его… я всегда говорил, что человеку, который не любит музыку, доверять нельзя.