– Раба останется. Ей… мне… некуда идти. Эта не… я охотно буду служить вам.

– Я могу дать тебе свободу, но не безопасность, – предупредила Дени. – Мне надо пересечь полмира и выиграть войну. Со мной ты можешь испытать голод и болезни. Тебя могут убить.

– Валор моргулис, – на высоком валирийском сказала Миссандея.

– Это верно, все люди смертны – но нам еще рано умирать. – Дени откинулась на подушки и взяла девочку за руку. – Эти Безупречные в самом деле не знают страха?

– Да, ваше величество.

– Помни, что теперь ты служишь мне. Правда ли, что они не чувствуют боли?

– Вино мужества убивает в них способность чувствовать. Когда им приходит время убить своих младенцев, они пьют его уже много лет.

– И они в самом деле так послушны?

– Послушание – это все, что они знают. Если вы прикажете им не дышать, им это будет легче, чем не послушаться.

– А когда они станут не нужны мне?

– Простите, ваше величество?

– Когда я выиграю свою войну и займу отцовский трон, мои рыцари вложат мечи в ножны и вернутся в свои замки, к своим женам, детям и матерям… к своей жизни. Но у евнухов своей жизни нет. Что я буду делать с восемью тысячами евнухов, когда мне не нужно больше будет сражаться?

– Из Безупречных получаются отличные стражники, ваше величество. Притом вам нетрудно будет найти покупателя на столь отборных, закаленных в боях солдат.

– Говорят, что в Вестеросе людьми не торгуют.

– Но Безупречные не люди, с позволения вашего величества.

– И если я все-таки продам их, где уверенность, что их не используют против меня? Они ведь способны на это? Сражаться против меня, причинить мне зло?

– Если их хозяин прикажет. Они не задают вопросов, ваше величество. Тех, кто склонен их задавать, убивают при обучении. Они повинуются. Когда… когда они перестанут быть нужны вашему величеству, вы можете приказать им упасть на свои мечи.

– И они даже это исполнят?

– Да, ваше величество, – тихо ответила Миссандея. Дени сжала ее руку.

– Но ты не хотела бы, чтобы я отдавала им такой приказ, верно? Почему?

– Ваша раба… я…

– Скажи мне.

Девочка опустила глаза.

– Трое из них были раньше моими братьями, ваше величество.

«Остается надеяться, что твои братья такие же храбрые и умные, как и ты». Дени откинулась на подушки. Обратно на «Балерион», чтобы в последний раз навести порядок в своем мирке. Обратно к Дрогону. Дени угрюмо стиснула рот.

День сменился долгой, темной, ветреной ночью. Дени покормила драконов, как всегда, но ей самой кусок не шел в горло. Она поплакала одна у себя в каюте и осушила слезы загодя, чтобы еще раз поговорить с Гролео.

– Магистра Иллирио здесь нет, – сказала она наконец, – и даже он не поколебал бы меня, если бы оказался с нами. Безупречные нужны мне больше, чем корабли, и больше я не желаю слышать об этом.

Гнев выжег из нее горе и страх – на несколько часов по крайней мере. Она вызвала к себе в каюту кровных всадников и сира Джораха – единственных, кому доверяла во всем.

После она хотела уснуть, чтобы как следует отдохнуть к завтрашнему дню, но, проворочавшись около часа, поняла, что это бесполезно. Агго за ее дверью натягивал новую тетиву на лук при свете висячего фонаря. Ракхаро сидел, подвернув ноги, рядом с ним и точил свой аракх. Дени велела им продолжать свое занятие и вышла на палубу дохнуть прохладным ночным воздухом. Матросы, занимаясь своими делами, не докучали ей, но скоро к ней подошел сир Джорах. Он никогда не отходит далеко – и слишком хорошо понимает, в каком она настроении.

– Вам бы надо поспать, кхалиси. Завтра нас ждет жаркий и тяжкий день. Вам понадобятся все ваши силы.

– Ты помнишь Ероих? – спросила его Дени.

– Девушку-лхазарянку?

– Я отняла ее у насильников и взяла под свою защиту. Но когда мое солнце и звезды умер, Маго забрал ее назад и убил. Агго сказал тогда, что это ее судьба.

– Я помню, – сказал сир Джорах.

– Я долго была одна, Джорах. Совсем одна, если не считать моего брата. Я была маленькая и всего боялась. Визерис должен был защищать меня, но вместо этого обижал и пугал еще больше. А ведь он был не только моим братом, но и моим королем. Зачем же боги создают королей и королев, если не для того, чтобы защищать тех, кто сам себя защитить не может?

– Некоторые короли создают себя сами – как Роберт.

– Разве это король? – презрительно бросила Дени. – Короли существуют, чтобы творить справедливость, а он поступал вопреки ей.

Сир Джорах ничего не ответил – только улыбнулся и легонько коснулся ее волос.

В ту ночь ей приснилось, что она Рейегар, едущий на Трезубец, но под ней был не конь, а дракон. Мятежники узурпатора стояли за рекой, закованные в ледяную броню, но драконий огонь пахнул на них, и они растаяли, превратив Трезубец в бурный поток. Частью души Дени сознавала, что ей это снится, но другая ее часть ликовала. Так должно быть, и так будет. Все остальное – лишь страшный сон, от которого она пробудилась только теперь.

Проснулась она и в действительности, во мраке своей каюты, все еще торжествуя. Корабль, казалось, пробудился вместе с ней. Она слышала поскрипывание дерева, плеск воды у борта, шаги у себя над головой – и что-то еще.

Кто-то был вместе с ней в каюте.

– Ирри? Чхику? Вы где? – Служанки не отвечали. В темноте она ничего не видела, но слышала их дыхание. – Джорах, это ты?

– Они спят, – сказал совсем близко женский голос. – Все спят. Даже драконы, и те должны спать.

– Кто здесь? – Дени вглядывалась во мрак, и ей казалось, будто она различает едва уловимые очертания фигуры. – Чего тебе надо?

– Помни: чтобы попасть на север, ты должна отправиться на юг, чтобы попасть на запад – пойти на восток. Чтобы продвинуться вперед, ты должна вернуться назад, чтобы обрести свет – пройти через тень.

– Куэйта? – Дени соскочила с койки и распахнула дверь. Желтый свет фонаря хлынул в каюту, разбудив служанок.

– Кхалиси? – пробормотала Чхику, протирая глаза. Визерион тоже проснулся и дохнул огнем, осветив самые темные углы. Женщины в красной лакированной маске не было нигде. – Кхалиси нездоровится?

– Мне приснился сон, только и всего. Спи. Я тоже ложусь. – Но как Дени ни старалась, сон больше не вернулся к ней.

«Стоит мне оглянуться назад – и я пропала», – подумала она наутро, въезжая в Астапор через портовые ворота. Убедившись, как мало на самом деле у нее последователей, она лишится всякого мужества. Сегодня она ехала на своей серебристой лошадке, одетая в шаровары из конской шкуры, расписную кожаную безрукавку. Один пояс из бронзовых медальонов охватывал ее талию, еще два перекрещивались меж грудей. Ирри и Чхику заплели ей волосы и привесили к косе маленький серебряный колокольчик, поющий о Бессмертных Кварта, сгоревших в своем Дворце Праха.

Красные кирпичные улицы Астапора этим утром были почти многолюдны. Вдоль дороги толпились рабы и слуги, а рабовладельцы со своими женщинами, облачившись в токары, смотрели на процессию со ступенчатых пирамид. Не так уж они в конце концов отличаются от квартийцев. Они тоже хотят посмотреть на драконов, чтобы потом рассказывать об этом своим внукам и правнукам. Вопрос только в том, многие ли из них способны иметь детей, не говоря уж о внуках.

Впереди нее шел Агго со своим большим дотракийским луком, справа – Силач Бельвас, слева – Миссандея, позади – сир Джорах в кольчуге и камзоле, бросающий свирепые взгляды на всех, кто подходил слишком близко. Ракхаро и Чхого охраняли носилки, где сидели драконы. Верх Дени приказала снять. На драконов надели цепи, и с ними ехали Ирри и Чхику, чтобы успокаивать их, но Визерион все время мотал хвостом и сердито пускал дым из ноздрей. Рейегаль тоже чуял неладное и трижды пытался взлететь, но тяжелая цепь в руке Чхику удерживала его. Дрогон свернулся клубком, спрятав хвост и крылья, и только глаза говорили, что он не спит.

Далее следовали ее люди: Гролео и двое других капитанов со своими матросами, а за ними – восемьдесят три дотракийца, оставшихся ей от стотысячного кхаласара Дрого. Дени поместила в середину старых и слабых, кормящих и беременных женщин, маленьких девочек и мальчиков, еще не доросших до того, чтобы заплетать волосы в косы. Остальные – какие ни на есть воины ехали по краям этого жалкого табуна из ста с небольшим отощавших лошадей, переживших красную пустыню и черное соленое море.