Надо мне было сшить себе знамя, думала Дени, ведя свое неказистое войско вдоль извилистой астопорской реки. Закрыв глаза, она нарисовала его в своем воображении: струящийся черный шелк, а на нем красный трехглавый дракон Таргариенов, изрыгающий золотое пламя. Такое знамя могло быть у Рейегара. Берега реки дышали странным покоем. Червь, как называют его астапорцы, медленно струился среди множества зеленых островков. На одном среди стройных мраморных статуй бегали дети, на другом в тени деревьев целовались любовники, стесняясь не больше, чем дотракийцы на свадьбе. Отсутствие одежды не позволяло Дени определить, рабы это или свободные люди.

Площадь Гордости с ее огромной бронзовой гарпией была слишком мала, чтобы вместить всех купленных Дени Безупречных, и их построили на площади Кары у главных ворот Астапора, чтобы затем сразу вывести из города. Вместо бронзовой статуи здесь стоял деревянный помост, где вешали и четвертовали мятежных рабов.

– Трупы добрые господа оставляют здесь, чтобы новые расы первым делом увидели их, когда входят в город, – сказала Дени Миссандея.

С первого взгляда мертвецы показались Дэни полосатыми, как зебры из Джогос Нхая, но, подъехав поближе, она увидела, что черные полосы на ободранном красном мясе шевелятся. Мухи. Мухи и черви. С казненных сняли кожу, как кожуру с яблок, – длинными тонкими витками. У одного вся рука от кисти до локтя была черна от мух, а под ними виднелось красно-белое месиво. Дени остановилась около него.

– В чем он провинился?

– Поднял руку на своего хозяина.

Дени замутило. Она повернула Серебрянку и поехала рысцой на середину площади, к армии, которую купила столь дорогой ценой. Они стояли ряд за рядом, ее каменные полулюди с кирпичными сердцами – восемь тысяч шестьсот в бронзовых остроконечных шлемах и еще пять с лишним тысяч с непокрытыми головами, однако при копьях и коротких мечах. Дени видела, что самые дальние совсем еще малы, но стоят так же ровно и неподвижно, как все остальные.

Кразнис и его собратья присутствовали все до одного. Другие высокородные астапорцы собрались кучками позади них, попивая вино из серебряных бокалов. Среди них сновали рабы, разнося блюда с оливками, вишнями и фигами. Старейший Граздан восседал в кресле на плечах у четырех огромных меднокожих рабов. Полдюжины всадников с копьями разъезжали по краям площади, сдерживая толпу зевак. Медные диски, пришитые к их плащам, слепили глаза, но Дени все же заметила, как беспокойно ведут себя их кони. Боятся драконов и правильно боятся.

Раб Кразниса помог ей сойти с седла. Сам Кразнис одной рукой придерживал токар, а в другой держал нарядную плеть.

– Вот они, налицо, – сказал он Миссандее. – Скажи, что она может их забирать… если заплатит.

– Она заплатит, – сказала девочка.

По приказу сира Джораха вперед вынесли товары. Шесть тюков тигровых, триста штук тонкого шелка, сосуды с шафраном, миррой, перцем и корицей, маску из оникса, двенадцать яшмовых обезьянок, бочонки черных, красных и зеленых чернил, ларец с редкими черными аметистами, ларец с жемчугом, бочонок начиненных личинками оливок, дюжина бочек соленой рыбы, большой бронзовый гонг, семнадцать глаз из слоновой кости и огромный сундук с книгами на незнакомых Дени языках. Ее люди складывали все это в кучу перед работорговцами.

Кразнис, приняв плату, соизволил проронить еще несколько слов относительно евнухов.

– Они еще зелены, – передал он через Миссандею. – Скажи вестеросской шлюхе, чтобы поскорее послала их в бой. Между нами и ее страной полно маленьких городов, которые просто напрашиваются на разграбление. Все, что они там добудут, достанется ей одной – Безупречные равнодушны к золоту. А если она возьмет пленных, самой малой охраны хватит, чтобы препроводить их обратно в Астапор. Здоровых мы купим, и за хорошую цену. Возможно, кое-кто из мальчиков, которых она нам пришлет, лет через десять тоже станет Безупречным, и мы все останемся в выигрыше.

Товары наконец подошли к концу, дотракийцы снова сели на коней, и Дени сказала:

– Это все, что мы смогли привезти. Остальное – янтарь, вино и черный рис – ждет вас в корабельных трюмах. Сами корабли тоже переходят к вам. Остается только…

– …дракон, – закончил за нее Граздан с острой бородкой, говоривший на ломаном общем языке.

– И он ваш. – Сир Джорах и Бельвас подошли вместе с ней к носилкам, где грелись на солнце Дрогон и его братья. Чхику вручила ей цепь. Когда Дени дернула за нее, дракон поднял голову и зашипел, развернув свои черные с алым крылья. Кразнис заулыбался, когда его тень упала на них.

Дзни вложила цепь Дрогона в его руку, а он в ответ подал ей плеть с рукоятью из черной, украшенной золотом драконовой кости. Золотой набалдашник изображал женскую голову с острыми костяными зубами.

– Пальцы гарпии, – сказал Кразнис.

Дени взяла плеть в руки. Какая она легкая и какую тяжесть в себе заключает.

– Итак, дело сделано? Они мои?

– Ваши, – подтвердил он и дернул за цепь, чтобы стащить Дрогона с носилок.

Дени села на Серебрянку, чувствуя, как колотится в груди сердце. Ее одолевал страх. Как поступил бы брат на ее месте? Должно быть, принц Рейегар испытывал такое же волнение при виде стоящего за Трезубцем войска узурпатора с трепещущими на ветру знаменами.

Она привстала на стременах и подняла «пальцы гарпии» над головой так, чтобы видели все Безупречные.

– Дело сделано! – крикнула она во весь голос. – ВЫ МОИ! – И она поскакала вдоль первой шеренги, все так же высоко держа плеть. – ТЕПЕРЬ ВЫ ПРИНАДЛЕЖИТЕ ДРАКОНУ! Я ВАС КУПИЛА! ВЫ МОИ! МОИ!

Старый Граздан вскинул свою седую голову, услышав, что она кричит по-валирийски. Другие работорговцы не слушали ее – они столпились вокруг носилок, давая Кразнису советы: Дрогон не желал двигаться с места, как тот ни дергал и ни тянул. Дракон, пуская дым из ноздрей, рывком выпрямил свою длинную шею.

Пора переходить Трезубец, подумала Дени, поворачивая кобылу назад. Кровные всадники сомкнулись вокруг нее.

– Я вижу, у вас затруднения, – сказала она работорговцам.

– Он не хочет идти, – сказал Кразнис.

– Не хочет? Еще бы! Ведь он не раб. – И Дени со всего маху хлестнула плетью по лицу работорговца. Кразнис с воплем отшатнулся. Кровь окрасила его щеки и надушенную бороду. Один-единственный удар «пальцев гарпии» изуродовал его, но Дени не стала рассматривать, насколько велик нанесенный ею урон. – Дрогон, – пропела она громко и ласково, позабыв свой страх, – дракарис!

Черный дракон расправил крылья и заревел.

Струя клубящегося темного пламени ударила в лицо Кразнису. Глаза работорговца мгновенно лопнули и потекли по щекам, масло в волосах и бороде воспламенилось, увенчав его огненной короной. Смрад горелого мяса заглушил аромат духов, и все прочие звуки потонули в нечеловеческом вопле.

Вслед за этим на площади Кары воцарился кровавый хаос. Добрые господа визжали, спотыкались и толкали друг друга, путаясь в подолах своих токаров. Дрогон лениво взлетел, хлопая черными крыльями, и снова дохнул на Кразниса огнем. Ирри и Чхику спустили с цепей Визериона и Рейегаля, и теперь в воздухе парили сразу три дракона. Гордые демонические гвардейцы Астапора тщетно пытались справиться со своими обезумевшими конями, а некоторые во весь опор скакали прочь, сверкая медными дисками. Один удержался в седле достаточно долго, чтобы обнажить меч, но кнут Чхого обвился вокруг его шеи и пресек его крик. Другому аракх Ракхаро отрубил руку, и он ускакал, разбрызгивая кровь. Агго спокойно пускал свои стрелы, целя в каемчатые токары, золотые и серебряные без разбору. Силач Бельвас тоже вытащил аракх и крутил им над головой.

– Копья вперед! – заорал кто-то – Граздан, старый Граздан в обшитом жемчугом токаре. – Безупречные! Защищайте нас, защищайте своих господ! Копья вперед! Мечи наголо!

Агго пустил стрелу ему в рот, и рабы, державшие кресло, пустились наутек, бесцеремонно скинув своего хозяина наземь. Старик дополз до первого ряда евнухов, поливая кровью кирпичи. Безупречные даже не взглянули на него, стоя все так же неподвижно, ряд за рядом.