— Весть об этом не должна покидать Риверрана, — сказал Эдмар. — Ланнистеры всегда твердят, что платят свои долги. Да смилуется над нами Матерь, если лорд Тайвин услышит.

Санса. Кейтилин сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.

Робб окинул Эдмара холодным взглядом.

— Ты хочешь сделать меня не только убийцей, но и лжецом, дядя?

— Лгать нет нужды — просто промолчим. Похороним мальчиков и будем помалкивать до конца войны. Виллем был сыном сира Кивана Ланнистера и племянником лорда Тайвина, Тион — сыном леди Дженны и вдобавок Фреем. От Близнецов это тоже придется скрыть, пока…

— Пока мертвые не воскреснут? — резко прервал племянника Бринден. — Правда ушла из замка вместе с Карстарками, Эдмар. Поздно скрытничать.

— Мой долг — открыть их отцам правду. И осуществить правосудие, — сказал Робб. Он устремил взгляд на свою темную бронзовую корону с зубцами в виде железных мечей. — Лорд Рикард бросил мне вызов и предал меня. Я должен приговорить его к смерти — иного выбора нет. Одни боги знают, как поступят пехотинцы Карстарка, которыми сейчас командует Русе Болтон, когда услышат, что я казнил их лорда как изменника. Болтона надо предупредить.

— Наследник лорда Карстарка тоже находится в Харренхолле, — напомнил сир Бринден. — Старший сын, которого Ланнистеры взяли в плен на Зеленом Зубце.

— Да. Его зовут Харрион. — Робб горько рассмеялся. — Король должен знать имена своих врагов, не так ли?

Черная Рыба внимательно посмотрел на него.

— Ты заранее уверен, что молодой Карстарк станет твоим врагом?

— А как же иначе? Я собираюсь убить его отца — что ж ему, благодарить меня за это?

— Кто знает. Иные сыновья ненавидят своих отцов, а этого ты одним ударом сделаешь лордом Кархолда.

Робб потряс головой.

— Даже если Харрион из таких, он никогда не простит убийцу своего отца открыто. Его собственные люди обернулись бы против него. Это северяне, дядя, а у Севера долгая память.

— Ну так помилуй его, — предложил Эдмар. Робб уставился на него, как бы не веря своим ушам, и Эдмар, покраснев под этим взглядом, добавил: — Я хочу сказать, оставь ему жизнь. Мне это не больше по вкусу, чем тебе, поверь. Он ведь и моих людей тоже убил. Бедняга Делп только-только оправился от раны, которую нанес ему сир Джейме. Карстарк, разумеется, должен быть наказан. Я бы советовал заковать его в цепи.

— И оставить в заложниках? — задумчиво произнесла Кейтилин. Да, это, пожалуй, наилучший выход…

— Да, в заложниках! — обрадовался брат, приняв ее раздумье за согласие. — Сын будет знать, что, пока он хранит нам верность, его отцу не причинят вреда. В противном случае… на Фреев нам больше надеяться нечего, даже если я соглашусь жениться на всех дочках лорда Уолдера разом. Если мы лишимся еще и Карстарков, что нам останется?

— В самом деле, что? — Робб откинул назад волосы со лба. — От сира Родрика на Севере нет вестей, Уолдер Фрей ничего не ответил на наше новое предложение, и Гнездо молчит… Дождемся ли мы когда-нибудь ответа от твоей сестры? Сколько раз ей можно писать? Я не верю, что ни одна птица до нее не долетела.

Кейтилин видела, что сын ее ищет утешения. Мальчик хочет услышать, что все еще будет хорошо, но король должен знать правду.

— Птицы долетели, хотя она, возможно, и будет это отрицать в случае чего. Не жди помощи с той стороны, Робб. Лиза никогда не отличалась храбростью. В детстве, провинившись, она всегда убегала и пряталась — ей, верно, казалось, что отец забудет о ее вине, если не найдет ее. Вот и теперь то же самое. Она убежала из Королевской Гавани в самое надежное место, которое знала, и сидит на своей горе, надеясь, что все о ней забудут.

— Рыцари Долины могли бы решить исход этой войны, — сказал Робб, — но если она не хочет воевать, делать нечего. Я просил ее об одном: открыть Кровавые ворота, чтобы мы могли сесть на суда в Чаячьем городе и отплыть на север. Горная дорога опасна, но пробиваться к северу через Перешеек будет еще опаснее. Высадившись в Белой Гавани, я обошел бы Ров Кейлин с фланга и за полгода очистил бы Север от островитян.

— Не надейся на это, — сказал Черная Рыба. — Кет права. Леди Лиза слишком боязлива, чтобы впустить в Долину чье бы то ни было войско. Кровавые ворота не откроются.

— Иные бы ее взяли, — в бессильной ярости выругался Робб. — И Рикарда Карстарка заодно, а еще Теона Грейджоя, Уолдера Фрея, Тайвина Ланнистера и прочих. Боги праведные, и кому это только надо — быть королем? Когда все начали орать «Король Севера, Король Севера», я сказал себе… поклялся… что буду хорошим королем, благородным, как отец, сильным, справедливым, верным своим друзьям и отважным с врагами. А теперь я даже одних от других не могу отличить. Ну почему все так запуталось? Лорд Рикард сражался вместе со мной в полудюжине битв, и его сыновья отдали за меня жизнь в Шепчущем лесу. Тион Фрей и Виллем Ланнистер были моими врагами, а теперь из-за них я должен лишить жизни отца моих погибших друзей. — Он обвел взглядом своих родных. — И что же? Поблагодарят меня Ланнистеры за голову лорда Рикарда? Или Фреи?

— Нет, — напрямик, как всегда, ответил Бринден Черная Рыба.

— Тем больше причин оставить лорду Рикарду жизнь и сделать его заложником, — заметил Эдмар.

Робб, взяв обеими руками свою тяжелую корону, надел ее на себя и в мгновение ока снова стал королем.

— Лорд Рикард умрет.

— Но почему? — воскликнул Эдмар. — Ты же сам сказал…

— Я помню, что я сказал, дядя, но слова не изменят того, что я должен сделать. — Железные мечи короны чернели над его лбом. — В бою я и сам мог бы убить Тиона и Виллема, но они погибли не в бою. Они спали, нагие и беззащитные, в тюрьме, куда заточил их я. Лорд Рикард убил не просто Фрея и Ланнистера — он убил мою честь. Я предам его смерти на рассвете.

Рассвет настал, и занялся день, серый и холодный. Гроза утихла, сменившись мелким назойливым дождем, но в богороще, несмотря на погоду, яблоку негде было упасть. Речные лорды и северяне, люди высокого и низкого рода, рыцари, наемники и конюхи — все стояли под деревьями, ожидая, чем закончатся темные деяния ночи. По распоряжению Эдмара под сердце-деревом поставили плаху. Люди Большого Джона провели сквозь толпу лорда Рикарда Карстарка, по-прежнему со связанными руками. Сверху на них падали листья и дождь. Те семеро, что были с лордом ночью, уже болтались на высоких стенах Риверрана, и дождь поливал их посиневшие лица.

У плахи стоял Длинный Лью, но Робб забрал у него топор и велел отойти в сторону.

— Это мое дело, — сказал король. — Он умирает по моему слову и должен умереть от моей руки.

Лорд Рикард на миг склонил голову.

— За это я благодарю тебя, но за все прочее — нет. — Перед казнью его одели в длинный черный камзол с белым солнечный диском его дома. — В моих жилах, как и в твоих, мальчик, течет кровь Первых Людей — не стоит забывать об этом. Меня назвали в честь твоего деда. С твоим отцом я поднял свои знамена против короля Эйериса, с тобой — против короля Джоффри. Я сражался рядом с тобой при Окскроссе и в Шепчущем лесу и стоял рядом с лордом Эддардом на Трезубце. Старки и Карстарки — родня.

— Родство не помешало тебе предать меня, и теперь оно тебя не спасет. На колени, милорд.

Кейтилин знала, что лорд Рикард говорит правду. Карстарки ведут свой род от Карлона Старка, младшего сына Винтерфелла; тысячу лет назад он подавил мятеж какого-то лорда и получил за это собственный земельный надел. Замок, построенный им, сначала назывался Карлхолд, но потом превратился в Кархолд, а Старки из Кархолда с течением веков стали Карстарками.

— Тот, кто проливает родную кровь, — говорил между тем Карстарк ее сыну, — равно проклят в глазах старых и новых богов.

— На колени, изменник, — повторил Робб. — Или мне силой укладывать тебя на плаху?

Лорд Карстарк стал на колени.

— Боги осудят меня, как ты меня осудил, — сказал он и положил голову на плаху.

— Рикард Карстарк, лорд Кархолда! — Робб обеими руками поднял над головой тяжелый топор. — Здесь, перед взорами богов и людей, я признаю тебя виновным в убийстве и измене своему королю. Я выношу тебе приговор от собственного имени и казню тебя собственной рукой. Хочешь ли ты сказать что-нибудь перед смертью?