И мы повернули направо, то есть к мосту. Почти сразу в радиоэфире прозвучали три долгих тоновых сигнала. Это был условный знак, означавший только одно — мы возвращаемся обратно! По этому знаку подполковник Тарасов должен был предупредить мотострелков, чтобы те не начали с перепугу палить в нашу сторону. Ведь из тёмной чеченской ночи прямо на их блок-пост шло три десятка подозрительных фигур.

А мы всё топали и топали по грунтовке. Причём, беспрепятственно идти можно было только по узкой утрамбованной колёсами колее. Именно она сейчас представляла собой сухую и твёрдую поверхность. Тогда как на обочинах и посередине возвышались целые залежи замёрзшей глины. А шагать по этим отвалам и буграм было трудновато. Поэтому мы топали гуськом. Но с обязательным интервалом.

Комбат сработал точно и чётко. Когда мы вышли на мост, окружающая обстановка продолжала оставаться тихой и спокойной. Даже наша мотострелецкая пехота не проявила никакого ажиотажа. Чему мы были только рады. Во всяком случае именно я. И всё по причине своей природной скромности.

Зато подполковник Тарасов, поджидавший нас около Урала… Он не скрывал своей радости. Комбат поочерёдно хлопнул по каждому командирскому плечу, что означало некоторую степень его благодарности… Естественно, за хорошо выполненную работу. Ведь мы вернулись обратно в полном своём составе. Даже не потеряв какого-либо имущества. Не говоря уж о вооружении. А тем более о подчинённых.

— Чего ты там болтал? — говорил мне Тарасов. — Про какие-то огурцы! Коробочки, колёса?!

— Да это просто так… — отвечал я. — Ну, чтобы никто не заснул! И знал, что мы тут рядом.

— Понятно. — произнёс командир отряда и тут же обратился к Батолину. — А ты почему три тона дал так поздно? Я же говорил, что как только пойдёте обратно! И почему вы через дачи пошли?

Наш ротный уже прикурил сигарету, но сначала он сделал три долгие затяжки, чтобы огонёк не погас раньше времени… И только после этого Батолин дал необходимые пояснения.

— Если дать тоновый сигнал, то он слышен слишком далеко. Гораздо лучше просто говорить вполголоса. Ну, как Алик это делал. А через дачи мы пошли… Потому что по балке идти слишком долго и муторно.

— И скользко! — подтвердил капитан Денисов. — Не дай Бог, кто-нибудь в речку свалится!

— Ну, ладно! — сказал комбат и оглянулся на перекуривавших бойцов. — Давайте-ка заканчивайте. На базе покурите!

Мы окликнули своих подчинённых и скомандовали им «По машинам!». Личный состав взобрался в кузов. Водители завели двигатели и через несколько минут мы на малом ходу поехали в аэропорт. Метров через двести водители прибавили газу и наши три группы почти без происшествий возвратились на родную базу. Ну, разве что минут пять мы ждали того момента, когда на въезде в аэропорт разбудят механика танка, перегородившего дорогу и нацелившегося в нас пушкой. А в общем, обратный путь прошёл в нормальном режиме.

Так завершилась наша первая ночная засада. Хоть мы никого из боевиков и не подстрелили… Но зато и своих не потеряли.

И на том спасибо!

Наша офицерская столовая находилась в первой палатке. Это третья брезентовая обитель сгорела при нашем непосредственном головотяпстве. Тогда как две палатки всё ещё продолжали существовать в окружающем бренном мире. Вторая была наглухо закрыта. Наверное, её придерживали для новых жильцов или погорельцев. Тогда как половину первой палатки отвели под помещение для приёма пищи командным составом. А вот в другой половине расположилась кухня и всё такое прочее. Полевая кухня чадила снаружи.

— Что такое? — удивлённо вопрошал невыспавшийся командир роты. — Никого нет! Опоздали что ли?

— Да не должны. неуверенно отвечал я. — Вроде бы время ещё есть.

После сегодняшней ночной засады мы вроде бы проспали. И поэтому сразу же рванули на завтрак. Поскольку желающих поесть, как всегда, было много… А вот здоровой и полезной пищи, естественно, маловато. Вчера мы в этом уже убедились. Стало быть, сегодня надо было наверстать упущенное «счастие».

— Бат-тюшки! — воскликнул комбат, свернув с асфальтовой дорожки ко входу в столовую. — Да тут приятные перемены!

— Так точно, товарищ полковник! — отозвался кто-то, выходя из палатки. — Всё как положено!

А тут и мы подошли. Военная удача от нас вроде бы ещё не отвернулась. Из кухонной половины пахло чем-то съедобным. И сегодняшние новшества мы заметили сразу.

— Я не верю своим глазам! — пошутил ротный Батолин, подходя поближе.

Перед входом в офицерскую столовую был сооружен полевой рукомойник с куском мыла и ослепительно белым полотенцем. Рядом с этим чудом военной гигиены стоял довольный-предовольный прапорщик, видимо, начальник данной столовой собственной персоной. И судя по его настрою, он поджидал вышестоящее командование, чтобы оно по достоинству оценило его неоспоримые заслуги на фронте борьбы с чеченскими боевиками.

Однако эти мои язвительные мысли оказались совершенно неправыми. Товарищ прапорщик был очень даже радушным хозяином и всех своих гостей встречал крайне приветливо.

— Мужики! — обратился он спокойным и уверенным тоном. — Водичка — в умывальнике! Пожалуйста, мыло и полотенце! Руки должны быть чистые перед едой!

Как выяснилось, товарищ прапорщик встречал нас как самых первых ласточек. Значит самыми оголодавшими офицерами в данное утро оказались мы, начиная с подполковника Тарасова и так далее. Наш командир отряда с удивлением отметил то, что вода в рукомойнике является тёплой… Доброкачественность военного мыла пока что осталась для всех нас загадкой, а вот девственная свежесть полотенчика была оценена визуальным способом.

— Как говорится, даже муха не топталась! — усмехнулся Денисов. — Только надолго ли?

— Так будет всегда! — гордо ответил ему начальник столовой. — Пока я здесь.

Хотелось бы конечно поверить его словам, однако вездесущая чеченская грязь заметно поубавила наш оптимизм в деле повышения санитарно-гигиенической культуры.

Тем временем свои рученьки уже успел помыть товарищ капитан Батолин и теперь на умывальник с трёх сторон накинулись очень уж нетерпеливые командиры второй-третьей групп, а также я. И первым управился естественно командир первой группы.

— А вас в училище что, не учили руки с мылом мыть? — слегка обиженно поинтересовался капитан Пуданов.

Пока он с Юрой тренировались в ловле обмылка из цепких лап противника, я уже ополоснул свои ладошки и теперь вытирал их об увлажненное солдатское полотенце. Через секунду-другую я уже направился ко входу в заветное учреждение армейского общепита, но перед самым пологом всё же остановился.

— Мне чужие микробы на фиг не нужны. — заявил я. — Мне и своих бактерий хватает. Но я к ним уже привык и разбрасываться ими не желаю.

При последних словах я успел юркнуть во-внутрь палатки и тем самым опередить одного шустрого танкиста. Ну а друг из киргизских степей вошел в столовую самым последним из нас. Однако за ним уже валил толпой пехотный люд.

Подполковник Тарасов уже успел получить на руки свою тарелку каши, а также кусок хлеба с маслом и теперь он медленно разворачивался в сторону выбранного им столика, освобождая место у раздачи ротному Серёге. Тот терпеливо ждал своей очереди и в образовавшуюся брешь я заметил рослого крепкого солдата, который уже взялся за пустую тарелку. Увидал его и Денисов.

— Блин! — недовольно отметил он. — У нас бойцы лишь среднего роста и мелюзга. А у них в пехоте…

Я смолчал, поскольку за Батолиным была уже моя очередь на получение военного питания. Но всё же я обратил внимание на то, что у этого солдата имеется какая-то странная особенность. Он постоянно улыбался, причем даже не глядя на людей. Дальнейшее оказалось ещё интереснее.

— Солдат! — обратился к раздатчику Батолин. — А теперь принеси-ка мне пару луковиц. Помытых и почищенных.

Товарищ капитан говорил своим обычным тоном, то есть подчеркнуто суровым и естественно беспрекословным, на что мы уже практически не обращали внимания. Однако для рослого солдата все эти слова оказались самыми неожиданными. Боец поднял голову и, растерянно улыбаясь, посмотрел Батолину в глаза.