Словом… Пока суть да дело… Товарищ капитан Денисов и товарищ лейтенант Зарипов уже успели выполнить свою обязательную норму ГТО на дальность струи и меткость попаданий… Причём, без этих ложно-оптимистических лозунгов типа «Победила дружба!» или «Главное- это не победа, а участие». И поразив мишени на близком расстоянии, они неторопливо заправляли своё командирское обмундирование и одновременно с этим зорко оглядывали окружающие их сельские просторы… Ну, разумеется, в поисках более подходящих целей. Ибо подвыпившие офицеры говорят о своей службе только сидя за столом. А когда у них под рукой имеется какое-нибудь оружие… Ну, или хотя бы штатно-внештатное вооружение: начиная от УЗРГМ и заканчивая 2А42… То при таких случайно подвернувшихся обстоятельствах практически любой военный мужчина предпочтёт не болтать попусту своим захмелевшим языком… А наглядно продемонстрировать всем меткость своего правого глаза, твёрдость обеих рук и плавность хода одного указательного пальца…

— Попадёшь? — явно подзадоривая меня, Юра показал на нескольких ворон. — Из своего Винтореза?

— Да запросто! — ответил я и взялся за свой ствол. — Далековато, правда…

Эти три вороны сидели на поле метрах в трёхстах и я только лишь на словах был уверен в том, что мне удастся подстрелить какую-нибудь каргу. Но отступать уже было поздно и мои руки привычно вскинули винтовку.

— Подожди. — поздно спохватившись, предложил мне Денисов. — Я сейчас у своих Винторез возьму. Вдвоём вдарим!

Но я уже подвёл треугольник оптического прицела под среднюю ворону и мне не хотелось терять ни времени, ни этой возможности… Поскольку ворона оказалась как раз в центре моей оптической «галочки»…

— Алик, подожди! — повторил Юра.

Сухим щелчком грянул выстрел. И я ещё в оптике увидал то, что промазал… Все три вороны разом взлетели со своих мест. Но тут, к моему удивлению, именно средняя птица взяла, да и перекувырнулась через голову! И камнем шлёпнулась наземь.

— Попал-таки! — проворчал товарищ капитан. — Не дождался…

Он пребывал в досаде. Две уцелевшие вороны энергичненько махали своими крылышками, чтобы как можно быстрее покинуть зону винторезовского поражения… И стрелять по ним — летящим было уже поздно. А вот средняя птица осталась лежать на поле маленьким чёрным пятнышком. Да ещё и с красиво так запрокинутым в небо крылом.

— Это случайно! — честно признался я, чтобы он не обижался. — Просто повезло. Они уже взлетели от звука выстрела. Ты же сам видел. А у меня прицел оказался выше. Вот и столкнулись они.

При этом я не хвастал и не позёрствовал, а всего лишь говорил сущую правду. Ведь если бы «галочка» моего прицела оказалась точно на вороне, то при выстреле эта несчастная чеченская птица упорхнула ввысь совершенно невредимая, а пуля просвистела ниже. Однако всё произошло совсем наоборот. Прицел был взят слишком высоко и пуля должна была пролететь выше. Но, увы… Ворона уже взмыла в небо, где её и «догнала» тяжёлая 9-ти миллиметровая пуля.

— Надо было вдвоём стрелять. — говорил Денисов, шаря прицелом своего Винтореза по ближайшим окрестностям. — А то сейчас уже ничего нету. Все улетели.

Он всё-таки выстрелил во что-то неблизкое. Мы бы ещё поупражнялись в меткой и бесшумной стрельбе, но тут от головного Урала прозвучала команда «По машинам!». Мы опустили свои винтовки и принялись пересчитывать тире контролировать личный состав. Чтобы какой-нибудь солдатик ненароком не остался позабытым в ближайших кустиках… Ведь от его дикого вопля погони мы потом могли запросто оглохнуть! А командирский контроль требовался при погрузке для того, чтобы другой боец не зашиб свою ножку или же случайно не повредил ботинком чью-то ручку.

— Спокойно-спокойно… — доносилось от заднего борта второго Урала. — Все успеете! Никто не останется… Семенченко! Проверь все ли на месте!

Спустя минуту-другую сержант Семэн отвечал своему командиру, что «вроде бы все». Такая формулировка вполне устроила товарища капитана и он направился к кабине. Я тоже успел проверить своих подчинённых и теперь поджидал Юру у распахнутой дверцы. Ведь моё место было у окошка.

— По коням!?

И мы поехали дальше. Постепенно был допит весь кагор. Но хмель продолжал будоражить наши горячие головы. Тем паче что патронов у нас оставалось ещё видимо-невидимо. И стрелковые упражнения продолжились. Правое окошко было опущено вниз до отказа, что позволило нам отлавливать цели под любым углом. Но вот стрелять упирая приклад в левое плечо и нажимая на курок указательным пальцем левой руки… Хоть и поддерживая Винторез правой… Это было очень неудобно…

— А давай-ка в левое окошко, а!? Прямо над… слышь, ты сможешь пригнуться пониже?!.. Или как-то назад?.. А что?! Да всё будет нормально!

Мы расшалились как два Карлсона… Но не сколько от выпитого кагора,[21] а столько от ощущения возвращения с войны. Что мы сейчас едем обратно в Моздок! Что этот город Грозный теперь остался далеко позади… Что впереди нас ждёт несколько недель почти мирной жизни!.. Что следующая командировка на войну…

— Пык… Взиу-у-у!

И тут мы отчётливо услышали характерный звук бесшумного выстрела. Причём, не из моего Винтореза, а из автомата АКМС с глушителем ПБС. И почти сразу ещё два выстрела…

— Пык-пык! Вз-з-з…

Это было уже слишком большой наглостью! Ладно бы один выстрел!.. А тут…

— Э-э! Бля-а! Я вам щас!..

Выглянув из своего окошка и задрав голову к брезентовому тенту, я успел заметить автоматный ствол с глушителем, которые быстро исчезли внутри кузова. Надо мной в брезентовом тенте имелось большое прямоугольное отверстие, выполнявшее роль как своеобразного окна, так и проёма для доступа свежего воздуха. Именно из него и стреляли наши развеселившиеся солдатики…

Через минуту послышались новые выстрелы. Не в меру расшалившиеся бойцы второй разведгруппы теперь вели огонь через задний борт. Пришлось нам кричать матом уже хором: и Юре Денисову, и мне. Наши матюки подействовали и несанкционированная стрельба прекратилась…

Однако на головном Урале уже почувствовали что-то неладное: то ли начальство услышало наши громкие ругательства, то ли заметило попадания пуль выпущенных из переднего правого окошка брезентового тента. Словом, колонна остановилась…

— Доигрались. — сказал со вздохом Юра. — комбат идёт.

— Строиться в две шеренги! — приказал Тарасов.

Через несколько минут все три разведгруппы выстроились на обочине. Мои солдаты и из кузова выбрались ловко, и в строю держались уверенно… Так что обойдя мою группу командир отряда ничего плохого не обнаружил… Вернее, почти не обнаружил…

— Что это ты такой красный? — спросил он лично меня.

И смотрел товарищ подполковник на меня слишком уж подозрительно.

— Не знаю! — ответил я и даже приложил ладонь к своей щеке. — Наверно из окошка надуло! Оно же совсем открытое!

Комбат не проронил ни слова и отправился проверять другие группы. Запоздавшие Денисовские разведчики всё ещё вылезали из кузова и поэтому Тарасов сразу же пошёл дальше, то есть к Пуданову.

Конфуз случился в самом конце проверки, когда командир отряда вновь подошёл ко второй группе. Причём, как раз в тот момент, когда с заднего борта грузно сползал сержант Семэн… Которого снизу встречало двое или трое помощничков.

— Денисов! — спрашивал комбат. — Что это такое?

Тарасов с досадой и злостью смотрел на то, как товарища сержанта Семенченко под руки повели в строй… а также на кирпично-красные лица…

— Что это такое, Денисов? — вопрошал комбат более громким голосом.

Командир второй группы угрюмо молчал, низко опустив свою повинную головушку… Да ещё и с таким же красным личиком… Ибо говорить что-либо в ответ…

— А это что такое? чуть ли не закричал Тарасов.

А то было «продолжение Марлизонского балета», вернее, его финальная часть в сольном исполнении рядового Сидоренко! Ведь это сержанту Семенченко при помощи братских рук собутыльников удалось спуститься из кузова Урала на нашу грешную землю. А вот солдат Сидор оказался там один-одинёшенек… То есть без дополнительной помощи! И поначалу он хотел было отлежаться в безвестности, тихонько затаившись в своём дальнем углу. Но громкие возгласы командира отряда подействовали на разведчика Сидоренко как звуки военного горна на старого боевого коня! И он из последних сил стал пробираться к заднему борту…