***
Мерный шелест энергокара убаюкивал тело, но не успокаивал душу. Мысли так и крутились в голове. Противное, беспомощное чувство потери чего-то важного сверлило уставший мозг. Вечно грязный московский снег, не исчезнувший с улиц даже в конце XXI века, превращал пейзаж за окнами в линейную графику ленивого художника. Сквозь дрему прорвался противный зуммер видеовызова.
— Тема, здравствуй! Опять спишь!? — голос деда взорвал тишину салона. По-моему, сколько его помню, тихо говорить он никогда не умел.
— Не сплю, думаю. Устал, как собака. Привет, дед.
— Думаешь? Ну думай, думай, тебе всегда полезно лишний раз подумать. Устал он. Четыре часа в день работаешь. Да и то, не работа, а имитация деятельности!
— Ну, началось! Дед, ты ведь по делу звонишь? А нотаций я и в детстве наслушался. У меня к ним давний и стойкий иммунитет. Вот!
— Ну ладно, Тёмка, не обижайся, — голос деда стал на десятую долю децибелы тише. — Когда заедешь, то? А то мы с тобой только в Игре и видимся. Забыл деда совсем.
— Так я на днях собирался, сюрпризом!
— Так я и думал, одно условие — никаких подарков, не траться. Для бани все приготовлю. Мне такой рецепт кваса с Алтая привезли! Нектар богов!
— Заметано дед, сегодня доделаю неотложные дела в Игре, а завтра вечером жди. Будем общаться! По-настоящему. Хакуна матата! (1) — произнес я давнюю сакральную формулу, заведенную у нас с дедом с детства.
— Ну вот, другое дело, лицо деда расплылось широкой улыбкой, жду. Хакуна матата! — затем он вдруг посерьезнел и придвинулся к экрану, — ты, это Тёмка, приезжай обязательно, а. Неспокойно мне. Кризис круглой даты, — улыбнулся он мне и отключился.
Откинувшись на спинку сиденья, я вновь погрузился в свои мысли. Энергокар просигналил о пятиминутной готовности прибытия к месту назначения. Да, дед в своем репертуаре. Одно хорошо — после беседы сон ушел, как и не было.
Кар въехал на подземный паркинг, мягко отъехали двери, я вывалился в уютное помещение лифтового холла. Прелесть служебного жилья для холостяка очевидна. Не нужно этих формальных заморочек с оплатой, обслугой, охраной. За всем бдит Корпорация и ответственные ИскИны. Поднимаясь в лифте и обдумывая предстоящий разговор с гильдией наёмников, подставляю лицо под шипящую струю ионизированного воздуха из решётки кондиционера. Дверь родной берлоги узнала меня при первом прикосновении и с музыкальным звоном отворилась внутрь. Ничего особенного: гостиная, она же спальня, кухня с баром и коммуникаторная, она же душевая с туалетом, она же святая святых игрока — сенсорная нейрованна с биогелем. Вот тут уж из Игры можно не выходить неделями, если бы не МКИП. Сторож, гад, корпоративный. Бдит за игроками, как курица наседка.
Для Корпорации нет ничего важнее здорового духовно и физически мотивированного игрока, с радостью расстающегося со своими деньгами взамен на призрак мечты, псевдожизнь в сказке. Да и, чего греха таить, там, в глубине нейрованны я оставлял часть себя, все чаще хотелось вернуться туда, все более серым становился реальный мир. Все, что происходило со мной последние восемь лет в реале давило нарастающим грузом, и все попытки исправить положение, как-то жить дальше, только растягивали боль утраты и увеличивало пустоту вокруг меня.
Слаб человек, потерявший самое дорогое. Нет полной правды в том, что время лечит. Боль просто притупляется, и, если ты нашел, чем ее отвлечь, ты продолжаешь жить. Я нашел. Вернее, тогда нашел этот способ дед. Однажды весенним промозглым утром после месяца тупого беспросветного запоя он каким-то чудом нашел меня в китайском притоне в Митино. Ему пришлось сковать мне руки и ноги пластиковыми наручниками, пока вез в клинику. Двое суток он контролировал мою криофильтрацию, а потом принудительное погружение в вирт на 72 часа. Затем долгие месяцы тупого хардкорного кача с перерывом на поесть и поспать, пока, наконец, я не осознал себя сидящим во дворе, в детской песочнице, с пониманием — все, вроде отпустило.
Черт меня дернул поехать девять лет назад в Бразилию. Молодые специалисты, мы с женой, моей Таечкой, полные энергии энтузиазма, всего с одним чемоданом, рванули в Сан Паулу, устроили себе свадебное путешествие. После смерти родителей хотелось забыться настоящей работой. Виртуальная медицина Москвы пугала своей монотонностью и безликостью. Как сорок дней минуло, так и отправились.
Череда катастроф в Южной Америке всего за 3 месяца резко изменила атлантическую береговую линию. Многомиллионные города и окрестные поселения скрылись под океанской водой. Землетрясения и цунами породили гигантскую экологическую катастрофу. Десятки миллионов оказались на улице. Откликнулись тогда люди со всего мира: спасатели, медики, военные, учителя, просто искатели приключений. Я и Таисия были нарасхват – инфекционист и военно-полевой хирург. Мы спали по 4 часа в сутки, меняли дислокацию госпиталей каждую неделю. Через 4 месяца этого апокалипсиса мы как-то равнодушно поняли, что уже прилично изъясняемся на португальском и испанском. Но, черт возьми, результаты были, нам удалось вытащить уйму народа. Еще через месяц нам и нашим коллегам стало казаться, что ситуация наконец изменилась в лучшую сторону. И череде несчастий наступит конец. Мы были счастливы. В редкие минуты отдыха мы приходили на вечерний стихийный пляж. Проклятый океан давно успокоился, и волны с шелестом заносили песком пальцы наших босых ступней. Так я и запомнил ее на долгие годы. Местные медики называли её загадочным словом «гвапенья» (2). Девчоночий хвост темно русых волос, устало опавшие немного сутулые плечи и руки, давно не знавшие маникюра с обрезанными до мяса ногтями. А наутро мы узнали, что такое настоящий ад. Бардака в стране в последние месяцы хватало с избытком. То ли сумма накопившейся усталости и предела ошибок достигла своего апогея, то ли небеса за что-то все-таки разгневались на людей.
Ангра. Теперь это слово знает каждый в мире. Бразильская атомная электростанция последнего поколения. Надежда и мощь южного континента. Новые толчки начались в четыре утра. Наш полевой госпиталь находился в четырех километрах от станции…
Я до сих пор задаю себе вопрос, почему я выжил, а Тая – нет. Почему Он забрал ее, а не меня. За эти годы я придумал кучу самых разных объяснений и оправданий. То, что Таечка была беременной должно было повысить ее шансы в борьбе с лучевой болезнью. Мы тогда успели привезти ее в Москву. Дед тогда метался по городу, продавая нашу квартиру и занимая деньги у кого только можно. Несколько месяцев кошмара. Бесконечные пересадки костного мозга, переливания, синтетические стимуляторы. Она просто затухла как свеча. Последние дни не разговаривала и приходила в сознание только на несколько часов. А я выл в подушку в соседней палате, опутанный капельницами, крошил зубы в песок…
Морок воспоминаний потихоньку стал отпускать под тревожное попискивание МКИПа.
Пелена далеких воспоминаний развеялась, и я осознал себя сидящим в темной кухне перед открытой дверью холодильника. Взяв бутылку минеральной воды, я захлопнул дверцу и прошлепал босиком в коммуникаторную. Как всегда, лучший способ забыться. Где моё главное лекарство?
Биогель привычно распахнул свои объятья. Наступила привычная невесомость. По позвоночнику пробежали приятные мурашки. Минутная настройка нейроинтерфейса. Игра, бери меня…
(1) Хакуна матата — также акуна матата (суахили Hakuna Matata — «без забот»)
(2) Гвапенья — исп. Guapeňa – галисийское наречие «Красотулька».
Глава третья
Город Карагон. Столица майората Рыцарей Креста.
Улица Святой Марии дом. 14. Гостиница Оливье Дюбуа. Трактир «Утеха Желудка».
«Тебя посодют, а ты не воруй!
Твой дом – тюрьма!»
Семён Васильевич Сокол-Кружкин
подполковник в отставке, тесть Семицветова
«Берегись автомобиля»
Поесть со вкусом – это я люблю! Этот процесс в Игре, после Охоты, любимейшее из занятий. Если не думать, конечно, что организм в это время в реале поглощает биогель, по вкусу напоминающий бумагу. Но здесь, в трактире, все иначе. Баранина по-карагонски, с острым соусом и душистой зеленью. Мммечта! Ну и что, что завтрак. Традиции частично соблюдены. Алкоголя - ни капли.
