Улыбаюсь Милене, понимая, что попадаю под обстрел фотоаппаратов.

Пока мы здесь, у всех на виду, наши люди прочесывают все тайные места. И дом Грека вместе со всеми его сейфами. Крайне необходимо и здесь выглядеть так, будто ничего не происходит.

— Гордей, — набираю сразу же, как выдается свободная минута.

— Ничего, — скрежещу зубами, снова слыша этот ублюдочный, ставший уже привычным ответ. — Но мы не одни работаем. Дом Грача тоже сегодня перерыть пытались. Охрана сняла троих. Сразу, чьи люди непонятно. По душам побеседовать не успели. И Ал твой в бой рвется. Никак успокоиться не может, что не у дел.

— Следи за Алом. На него могут выйти, — тяжело вздыхаю.

Продолжаю сохранять невозмутимый вид и даже улыбаться, помня о журналистах и толпе. А как же хочется захерачить кулаком о стену!

И во все осиное гнездо это на хрен взырвчатку бросить!

Я возвращаюсь под утро, чувствуя, как почти не держат ноги.

Никакие, блядь, перестрелки, никакие драки, даже самые злые и жестокие, когда мы в подземельях прятались месяцами не изматывали так, как эта пустота и тишина. Как это неизменное «ничего», которое я уже так задолбался слышать, что готов пристрелить, если услышу еще его хоть раз.

Я готов воевать. Встретится с теми, кто Регину похитил. Готов, блядь, нажать силой и вышибать со всех позиций.

Но сколько прошло времени, — и по-прежнему тишина.

Они выжидают. Они ждут, чтобы паззл во власти сложился. Подгадывают время для решительного удара, для того, чтобы зайти потом с этим козырем и ударить по всем картам. Я понимаю. И Морока понимаю, он прав. Надо выжидать, другого варианта нет. Мы делаем все, что только в силах. Но, блядь, впервые в моей жизни ни хера не дает результата!

Смываю с себя всю эту ночь.

Только от постели веет теплом. Оттуда, где слышу ее дыхание. Где волосы ее по подушке разметались.

Теплом, которого в жизни никогда не знал. От которого в сердце что-то такое несусветное разливается. И выбивает все.

Укладываюсь рядом, обхватывая, прижимая к себе с силой, но стараясь не причинить боли, не разбудить, не потревожить.

Зарываюсь в волосы. Бесконечно любуюсь ее таким умиротворенным лицом. Как будто и не из моей жизни. Да и не из моей…

И сердце колотится до одури.

Мой оазис. Вот она, здесь, рядом. То, чего не было никогда и о чем не мечтал. Не купить ни за какие деньги. Не добиться никакой властью. Этого простого чувства, от которого задыхаешься и надышаться невозможно. Тепло. Дар, свалившийся мне с неба, самим небом моим ставший, глотком настоящего воздуха.

* * *

— Влаааад…

Просыпаюсь в его жадных объятиях.

Первый удар сердца — радость. Счастьем затапливает. Нежностью сводит.

Вернулся. Рядом. Живой.

Но в нос тут же ударяет запах чужих духов.

Тянет на себя, упирается вздыбленным членом. Сжимает грудь, — властно, жадно.

Подминает под себя, и голодом своим одуренным обрушивается.

— Влад…

А я уже уплываю. Забываю обо всем. Каждая клеточка тела гудит, взрывается и тянется навстречу этому мужчине.

Бывает ли так, что люди — просто созданы друг для друга? Ведь именно с ним я забываю обо всем.

Он будто вливает в меня часть самой себя, — странную, незнакомую, неизведанную.

Я чувствую его так глубоко внутри, как никогда и никого другого!

В глазах его чувствую. Как будто для меня он распахнут. Сквозь все его личины, сквозь всю видимость. Другого его совсем ощущаю. Не таким, как со стороны кажется. Будто все его слои с одного взгляда для меня слетают. И то, что вижу, прямо в душе, внутри отбивается.

Но…

Преодолеваю марево, что уже заставляет выгнуться и застонать в ответ на дикую, безумную ласку.

Упираюсь обеими руками в крепкую, невозможно огромную грудь.

— Что, маленькая, — поднимает от моего живота пьяный взгляд. Такой сумасшедший. Такой одурманенный. — Я тебя потревожил? Испугал?

И хрипотца эта в голосе. И бархат. И безумная золотистая дужка вокруг почерневших глаз.

Таю.

Только сейчас вдруг понимаю, — я как-то в самом начале, с первого взгляда на него, еще такого мрачного, страшного, знала, что никогда не причинит он мне вреда.

Током по венам нежность разносится. Затапливает.

Смотрю на него и чувствую, как будто знаю его миллионы лет. Как будто врос в меня, — еще как-то раньше, до нашей даже встречи. Может быть так, что человек, даже пока его не встретишь, а уже прямо в душу, во всю кровь твою прошит? Может, и правда есть они, эти половинки. И даются каждому из нас с самого рождения?

Улыбаюсь, проводя по его щеке. Медленно. Нежно. Душу всю в короткое касание вкладываю. Всю себя.

Не стану вести себя, как злая и ревнивая жена. Не стану выяснять, где был, возмущаться, что снова вернулся под утро. Но… Как же мне всего мало с ним!

— Я сделал больно? Прости, — ловит мои ладонь. Губами впечатывается.

— Нет, Влад, — качаю головой. Не больно. Просто… У нас ведь только секс. Я знаю, понимаю, время трудное. Но… Мне нужно больше.

Меньше всего я хочу оттолкнуть его. Боюсь увидеть сейчас ледяную корку льда или непонимания в его глазах, отстраненность. Но и мне так просто невыносимо.

И почти вижу ее. Как становятся стальными его глаза. Как в них уже застывает лед.

— Я хочу быть с тобой, — мягко провожу рукой по его груди. — Очень хочу, Влад. Но не только вот так, понимаешь? Не только в постели. По-настоящему. Близко. По-другому.

— Чего ты хочешь, Даша, — хмурится, но глаза снова оживают, теплеют. Дикая страсть уступает место теплу.

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Просто чего-то простого. Прогуляться по городу? Я ведь за все это время как в тюрьме. Просто прогуляться. Без охраны. Побыть вдвоем. Это возможно? Отвлечься от всего этого безумия.

Мне это до боли нужно. Именно отвлечься.

Безумный страх за него. И клетка, этот дом, по которому только и делала, что расхаживала, тревожась. Всегда в неведении. Мне нужно. Глотнуть воздуха. Жизни. Переключиться.

— Я знаю, что не станет легче. Что ситуация не исправится. Знаю. Я понимаю тебя, Влад. Правда. Все понимаю. Но попробуй понять и ты.

— Собирайся, — кивает, отступая, отстраняя свое тело. И мне снова становится так холодно, будто я голая на морозе, утратив это ощущение его жара, его тяжести.

Быстро принимаю душ, пока Влад не передумал.

Уже через пару минут выхожу на кухню.

В простом свитере, штанах, без макияжа. Наскоро забрав волосы в хвост.

— В таком виде? — Влад недоуменно смотрит на меня, отпивая кофе из чашки.

— Это ведь просто прогулка, — опускаю глаза.

Черт. Не подумала. Конечно, он привык к тому, что его женщины всегда выглядят, как с глянца. Ухоженные и будто из салона, даже на самой простой прогулке, даже с самого утра.

Но — разве это так важно? Он ведь меня видел всякую. Заплаканную, с потекшей тушью. И по утрам… В полном беспорядке.

Разве может отсутствие макияжа разочаровать? Если я у него, так же, как и он — прямо в сердце?

— Как скажешь, — Влад усмехается и я снова млею, замечая эту золотистую радужку вокруг его глаз.

Мы просто выходим из дома. Держимся за руки. Коротким кивком Влад отпускает охрану.

* * *

Влад.

Город искрится огнями.

Мы просто гуляем, взявшись за руки.

Смешно, но, кажется, никогда в жизни я вот так просто не гулял.

Даша рассматривает эти огни, чуть не пляшет, когда подбираемся к светящимся наряженным елкам. Светится от счастья, и я сам не замечаю, как начинаю просто улыбаться в ответ.

Я знаю, что она все понимает.

Знаю, насколько сейчас и ей непросто.

Но эта ее незамутненная, тихая радость будто и меня накрывает собой. Оставляет след. Отпечаток. И снова — туда. Глубоко. Прямо в сердце.

Поражаюсь ее чистоте. Свечению, что от нее исходит. Тому, как умеет радоваться простым, самым простым и обыкновенным вещам, которых я в жизни бы не заметил. Искрящемуся счастью в ее глазах, с которым она смотрит на меня.